Бурки да калоши –
Тёплая зима.
Снег травой взъерошен,
В полусне дома.
Распластался вечер,
Дышится легко.
Фонари – как свечи
У святых икон.
Постоим, покурим,
Поразмыслим вслух:
Не несутся куры,
Не поёт петух.
Бурки да калоши –
Тёплая зима.
Снег травой взъерошен,
В полусне дома.
Распластался вечер,
Дышится легко.
Фонари – как свечи
У святых икон.
Постоим, покурим,
Поразмыслим вслух:
Не несутся куры,
Не поёт петух.
Горе смеющимся попусту вечно,
Души которых подобны слепцам:
Выбравший маску с оскалом беспечным
Вряд ли заметит начало Конца.
Счастлив ли здесь созерцатель ленивый?
Жизнь для него – сновидений поток.
Будет бесплодной душевная нива –
В мёртвой земле не взойдёт колосок.
Но погружённый в раздумья «блаженный»
С сеткой морщинок на светлом челе,
Душу живую приводит в движенье,
Истины свет обретя на земле.
Я зверем рычал: «Вот, возьми и отстань. Отстань наконец. Уйди».
Выкидывал сердце — остывшую сталь из каменной ложи груди.
Он брал его молча. Вздыхал. Уходил. Туда, где никто не искал.
В то место, где душную сырость могил внаём предлагает тоска.
В том месте не сходятся ленты дорог, там нет даже дров для костра.
Там каждый, туманом объятый, чертог венчают сомненье и страх.
Там, тщетно пытаясь успенье искать, влачится потерянный век,
Плутают следы на зыбучих песках отпетых духовных калек.
«Я – царь горы!» - закричал небольшого росточка мальчишка, грубо растолкав детвору и забравшись на глиняную кучу. Другой, посчитав воцарение в столь наглой форме незаконным, вопреки правилам детской игры бросил в царя резиновый мяч. От неожиданности без пяти минут «владыка», не успев вступить в свои законные права, шлепнулся на глиняный трон. Хохотала детвора, с которой я гоняла пыль дорог моего детства: уличная справедливость торжествовала.
Сталкиваясь в очередной раз с хамством, всегда расстраиваюсь, даже робею поначалу. Но, вспоминая сверженного царя глиняной горы, быстро обретаю душевное равновесие. Представляю наглеца маленьким цыпленком из детского рассказа Корнея Чуковского. Цыпленок захотел подобно красавцу петуху взлететь на забор и закукарекать, но силенок было еще маловато, шлепнулся в лужу. Мама-курица подбежала, нежно обняла, утешила.
Беседа с протоиереем Василием Мазуром, настоятелем Свято-Сергиевского храма при областной больнице Херсона, доцентом кафедры экологии и географии Херсонского государственного университета.
Не ищите любви у подножия призрачных статуй,
В ожидании зря не растрачивайте времена.
Человек перестал удивляться, немой и горбатый -
Он уставился в землю - засохли любви семена.
Не ищите любви среди липкой и глянцевой грязи,
Человек захлебнулся в болоте насущных проблем -
На пределе слова, обрываются линии связи,
Он давно побирается в мире нелепых дилемм.
1.
Я себя потеряла в веренице «прилогов» и масок,
В серой ленте тоски, что кольцом охватила мне шею.
Я себя закопала в одинокую злую траншею,
И не вижу Божественных, радостных красок.
Никому я не верю, ни людям, ни птицам, ни зверю,
Отойдите! - шепчу чьим-то злым голосам.
Как себя мне найти? Несравненную с болью потерю.
Как поверить мне райским святым чудесам?
Вычеркнуть тебя из памяти суток, года, тысячи лет.
Скальпелем вырезать из своей кожи, из своего дыхания.
Ехать от тебя как можно дальше: лететь на красный свет,
Пока все стоят и смотрят… вот испытание.
Пока все матерятся и крутят пальцем у виска,
Взлететь от тебя как можно выше в облака.
Ты будешь смотреть, как я превращаюсь в птицу.
Ты этого хотел добиться?
Не дождешься…
Любовь проснулась снова – тихо так,
Что и не слышен голос этот нежный,
Неведомо раскрылся сердца знак,
Расправившись тропою вдаль - безбрежной.
Любила ли до этого? Кого?
Любовь страшится лжи земной и только,
А от земного от всего - навек
Берет извечное, не зная сколько.
И рассыпаясь по сердцам людей,
Отмерит молча вещее прозренье,
Ее присутствие легко – везде,
А тяжело бывает лишь сомненье.
«Время разбрасывать камни
и время собирать камни…»
«Всё – суета сует, томленье духа», –
Экклезиаста древние слова.
Но, как века назад, царит разруха
Сейчас в сердцах людей и головах.
Богатства алчем в жизни быстротечной,
В душе тельцу златому жертвой став…
Но, как приходим наги, так и в вечность
Уйдём нагими; деньги – суета.
Берег вечной тоски омывался языческой пеной,
Водоём — сирота, в забытьи, от начала мельчал.
Только изредка сумрак дробил тихий плеск песнопений
О предвечном Отце и Его предрассветных лучах.
В воды истин ступив по колено, в духовные мели,
Оперев удилища сердец о Завет, рыбаки
На блесну оловянной луны ловят звёздную мелочь
Ждут, когда из-за ночи появится солнечный Кит.
С рыбарями и я в сон вселенной забрасывал спиннинг...
На крючок (я — его? он — меня?) луч Христов уловив,
Не стесняясь землёй и держась за китовую спину
За пределы мирского плыву, на глубины Любви.
Крылом взмахнула птица
И в золото небес
Взлетела чтобы скрыться,
Забыть земной гротеск.
На малый миг, покуда
У крыльев хватит сил,
Она летела к чуду,
Просила. Он простил, -
Стремленье сердца видел
И силы придавал.
Один коварный выстрел
Её полёт прервал...
Душа затрепетала,
Кричала боль в глазах,
И, падая, глотала
Холодный липкий страх.
Последний миг и бездна
Разверзла мрачный склеп...
Внезапно боль исчезла,
Ворвался яркий свет,
Любовью озарился
Души последний вздох,
Спасенья путь открылся
И в нём - Воскресший Бог!
30 лет назад иеромонах Серафим Роуз (12.08.1934 — 2.09.1982) покинул этот мир
За год с небольшим до кончины, в мае 1981 года, о. Серафима пригласили выступить с лекцией в Университете штата Калифорния в Санта-Круз, перед слушателями курса сравнительной истории религии под названием «Религии мира в США».
Санта-Круз издавна был центром общеамериканского движения духовных поисков, пережившего наивысший подъем в конце 60-х — начале 70-х годов и продолжавшегося до 80-х; так что опыта у юных слушателей о. Серафима было хоть отбавляй. В те годы в Санта-Круз славились разного рода гуру, обещавшие всем подряд просвещение и поражавшие своими чудесами: Раджниш, Муктанандра, Шри Чинмой, и множество других. Но немало искателей, оставляя побоку гуру с их наукой, напрямую приобщались к религиозным переживаниям посредством галлюциногенных наркотиков. Иные же, разочаровавшись духовной нищетой западной культуры, искали высшее бытие в тибетском буддизме, дзен-буддизме, или же в современных формах шаманизма американских индейцев. Были, впрочем, и такие, кто стремились найти истину в своем родном христианском наследии. Однако современное западное христианство, утратившее живую связь с древними корнями и духовными метафизическими основами, оставляло известное чувство неполноценности по сравнению с адаптированными на массового потребителя восточными религиями, где, как говорится, за метафизикой в карман лезть не нужно.
Продолжение. Начало «Быть человеком»
II
Сокровища души, нравственные ценности, идеалы... Мы их всё время недооцениваем. А ведь личность подобна детской пирамидке: мы надеваем разноцветные кружочки своих качеств и умений на стержень ценностей, которыми живёт душа. Иерархия ценностей — хребет личности.
Легко разрушить и поработить личность, если сломан её ценностный хребет. Такой, не вооруженный правильными ценностными критериями — идеалами — человек рассыпается на «детали», на «фрагменты». Он превращается в амёбоподобное существо, которым легко манипулировать. Он открыт любым влияниям и внушениям.
31 августа 2012 г. всемирно известный писатель Ричард Бах, автор повести Jonathan Livingston Seagull (1970), признанной классикой современной прозы ХХ столетия, потерпел авиакатастрофу на острове Сан-Хуан в штате Вашингтон. Как сообщает Sanjuanislander.com со ссылкой на шерифа округа Ноу Роба, по предварительным данным, 76-летний Бах на небольшом одномоторном самолете-амфибии Easton Gilbert Searey пытался сесть на взлетно-посадочную полосу, покрытую травой, но задел в двух местах ЛЭП, из-за чего вспыхнул пожар площадью около километра.
Место падения самолета обнаружила группа туристов, которые и помогли доставить писателя в больницу. Они рассказали, что сильно поврежденный самолет Баха перевернулся вверх шасси, а сам летчик висел вниз головой, застряв в проводах, и буквально истекал кровью. Его самого смогли вытащить
Раёшный стих, раёк — древнейшая форма русского народного дисметрического стиха (верлибр) со смежными рифмами, определяемого интонационно-фразовым и паузным членением. Короче говоря, это рифмованный фразовик. Тематика и жанры раёшного стиха самые разнообразные: от злободневной сатиры до веселого балагурства. Большинство народных театральных пьес и тексты представлений для народного кукольного театра (вертеп, петрушка, балаган) составлялись в форме райка, необычайно подвижной по своей структуре и наиболее подходящей для импровизационных выступлений на сцене.
Пример раёшного стиха (из книги «Народно-поэтическая сатира», Л., 1960):
Принесли к врачу солдата
только что из боя,
но уже в груди не бьется
сердце молодое.
В нем застрял стальной осколок,
обожженный, грубый.
И глаза бойца мутнеют,
и синеют губы.
Врач разрезал гимнастерку,
разорвал рубашку,
врач увидел злую рану —
сердце нараспашку!
Сердце скользкое, живое,
сине-кровяное,
а ему мешает биться
острие стальное...
Утренние лучи солнца, пронизывая тишину храма, мягко ложились на стены. Литургии в этот день не было, и отец Пётр пришел чуть позже обычного времени. Приложившись к святыням, он остановился помолиться у любимого им Почаевского образа Божьей Матери. Дежурная Пелагея, стараясь не шуметь, доливала масло в лампадки.
Вдруг, распахнув двери храма, внутрь вошли женщина лет двадцати пяти и немного постарше мужчина с маленьким мальчиком. Увидев батюшку, они быстро зашагали к нему, и женщина на полпути взволнованно произнесла: «А Вы можете сделать „вычитку“ моей сестре»?
Не вступать вратами вечности,
Не топтать пределы рая
Злу и горю бессердечному,
Дом Господень оскверняя.
Все печали позабудутся,
Станут радостными лица,
Благодатью ум пробудится
И душа преобразится –
Там, где нет ни тьмы, ни полночи,
Ни обидчивого взгляда,
Где Любви покорны полностью
Счастья истинного чада.
А в мiрý восплакать хочется,
Видя крах беспечных судеб,
Видя пустошь одиночества,
Где Отцу не внемлют люди.
12.02.2011 г.
Человек — это не ответ. Человек — это вопрос.
П. Тиллих
I
Что это значит — быть человеком?
Не знаю, много ли найдётся сегодня людей, задающихся этим вопросом. Думаю, большинство озадачено лишь тем, как быть успешным, богатым, счастливым, любимым, знаменитым — «крутым» в общем. Как бы и не важно — кем, важнее — каким. Разумеется, преуспевающим и счастливым — потребителем! Слово «человек» как бы выпадает не только из словосочетания, но из зоны нашего внимания. Оно кажется вполне понятным и без размышлений: все мы — люди, и ничто человеческое нам не чуждо. И всё же, попробуем поразмышлять.
Что такое человек?
Каким надо быть, чтобы действительно быть человеком?