Какая-то неведомая сила,
Притягивает к звёздам долгий взгляд.
Мне кажется, что ночь заговорила,
Как никогда нигде не говорят.
И спорить с нею – просто бесполезно:
Вся жизнь, как луч, как миг перед тобой.
Но разделилась надвое та бездна
И стала чёрно-белой полосой.
Как вы думаете, кто это написал: «Я поняла, что жизнь проходит быстро, поняла, что ты можешь сделать сегодня, не откладывай это на завтра»?
Или вот это: «Я почувствовал, будто что-то пустое стало заполненным внутри меня…»
Я привела строчки из сочинений шестиклассников, которые приходили на экскурсию в наш храм и общались с настоятелем – отцом Валерианом (Кречетовым). После экскурсии ребят попросили написать небольшие отзывы о своих впечатлениях. И дали им на это всего 15 минут. Прочитав эти отзывы, батюшка был потрясен, насколько же тонко детские души чувствуют благодать Божию.
К 100-ЛЕТИЮ МУЧЕНИЧЕСКОЙ КОНЧИНЫ ЦАРЯ НИКОЛАЯ ВТОРОГО И ЕГО АВГУСТЕЙШЕЙ СЕМЬ
ЦАРСКАЯ СЕМЬЯ: ВМЕСТЕ НА ЗЕМЛЕ, ВМЕСТЕ И НА НЕБЕ
В единстве небо и земля достойно воспевают
Честнейшую и Славнейшую Серафим,
И на горе Афонской в келье сердцем тают
По плоти ангел и бесплотный побратим.
И слов небесной песни, словно нитью сшитых,
На каменной доске, как в воск, начертан след,
И как бы ни были все наши дни изжиты
С Владычицей другого выбора нам нет:
Совлечь грехов узду, стяжать честной венец,
Полезным быть земли и неба стать достойным,
Слезой омыть жестокость каменных сердец,
Умом расти, а зла не знать, как мал юнец,
Крестом смирить себя и победить все войны,
Когда в урочный час нас призовет Творец.
Объедки после льва доев,
Шакал решил: «Я тоже лев!»
Девиз всех в мире биссектрис:
«За равенство углов борись!»
Зебра в тигрице признала родню
И оказалась у тигров в меню.
Острослов за меткость фраз
Был побит не в бровь, а в глаз!
Матерился я, что ни в какие ворота. Стоило попасть в мужскую компанию – через два слова на третье. Особенно после армии распустил язык. И раньше, конечно, не из наивных. Смешно сказать, первое собственноручно написанное слово к печати не годилось. Тогда, во всяком случае, подобные в книгах, газетах не проскальзывали. До школы ещё обогатил словарный запас. Ни одной буквы не знал, старшие ребята сразу трём научили и слову из них. Берёзовая палка вместо ручки, взамен тетрадки поле снега за огородами. Полуметровыми буквами вывел, нисколько ни смутившись.
Дальше – больше. В армии, что солдаты, что офицеры без матерных слов, как без штанов. У старшего прапорщика Антонюка вообще процентов на девяносто непечатная речь, что-то для связки добавлял и всё.
Лет двадцать не знал я, что такое митинги и демонстрации. В советское время в последний раз отправился на первомайскую демонстрацию ради сыновей, им было тогда лет по восемь-десять: «Папа, давай сходим!». В квази демократические времена, в конце девяностых, доводилось участвовать в массовых шествиях протеста. Сейчас не верится, что такое было возможно – со всех оборонных (и не только) предприятий стекались колонны к центру города. Госзаказов не было, зарплату не платили по полгода, а то и году, заводы, брошенные на произвол судьбы, выживали, как могли. Трудовой народ ещё надеялся, государство в один прекрасный момент одумается, как это жить без своих авиационных двигателей, не выпускать самолёты, ракеты, спутники, стиральные машины, холодильники, трактора и комбайны.
Входите тесными вратами, потому что широки
врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими.
Евангелие от Матфея (7:13)
Глава первая
Встреча на православной ярмарке
В нашей кипучей жизни православная ярмарка явление, которое не могу назвать ординарным. Есть митрополиты, наложившие запрет на проведение подобных мероприятий в границах своих митрополий. Дескать, вера и торговля несовместимые понятия, Господь Иисус Христос изгнал торговцев из храма, а мы пытаемся запрячь в одну телегу коня и трепетную лань, духовность и товарно-денежные отношения. Вступать в горячий спор по данной теме не имеет смысла, безусловно, торговля есть торговля, она живёт по закону выгоды, и ничего тут не попишешь. Где деньги, там имеет место быть неприкрытая корысть, да и мошенничество, которого не удалось избежать православным ярмаркам, вплоть до пребывания на них псевдомонашествующих.
Коробочка, солдатик, автоматик,
Каких-то жёлтых пуговиц река.
Остатки этой детской благодати
Доносятся, порой, издалека.
Смешное детство, милое, большое,
Поёт, кружит, летит, зовёт во сне,
Как доброе чудовище цветное,
Которое всё знает обо мне;
Несётся мимо снежных дней рождений,
Нешуточных и вновь забытых клятв,
Случайных (или нет?) прикосновений,
Когда к тебе ещё благоволят.
Мне хорошо до слёз, и, слава богу!
Опять весна. Опять, опять, опять…
И этой безмятежности так много,
Что ничего не хочется менять.
И я живой, живой. Не именитый.
Не утонувший в розовой мечте,
Проснувшийся. Мои глаза открыты
Во всей своей весенней полноте.
2018
Рассказ брата во Христе Анатолия
Случай этот имел место давным-давно. Для кого-то – неправдоподобно давно. Сужу по себе, для меня, родившемуся в шестидесятые годы ХХ века, Первая мировая война настолько отдалённое историческое событие, что дух захватывает. Где царь? Где дворянство, духовное сословие, крестьянство, высокоинтеллектуальная интеллигенция? Где казачество, сочетающее в себе крестьянство и воинство, которое от востока до запада, от восхода солнца до заката скрепляло огромную страну станицами и войсками. Где всё это? Куда исчезло после революции 1917 года.
В монастырь Виктория отправилась без Петра. Сказала, надо побыть одной. Купила билет в паломническую поездку. В основном ехали женщины. Почти все готовились к причастию. Исповедовал старец-монах, отец Никодим. Невысокий, борода седая до последнего волоса. Виктория с дрожью в голосе поведала о связи с женатым мужчиной.
«Вы должны решить для себя, – жёстко сказал монах, – что вам, в конце концов, дороже – спасение души или грех?»
И наложил епитимью: не только не допустил к причастию в этот день, но и запретил причащаться до Успения Пресвятой Богородицы. Виктория убито отошла от старца, глаза застилали слёзы, встала на колени перед иконой Божией Матери «Умиление». Просила помощи, поддержки.
Рыжий венчик зари предваряет восход.
Я стою у окна, побеждённый бессонницей.
Ветерок – то раздвинет листву, по поникшие ветки наверх подогнёт,
Словно ищет плоды на смоковнице.
Подожди ещё мало, и дня первоцвет
Оживит эту зелень бесплодную.
Купину не оставит навеки во тьме:
В блеске звёзд только мёртвость холодная.
2018
Ангел и бес сидели на крыше пятиэтажного дома, о чем-то оживлённо спорили и весело болтали ногами.Бес был зрелым и опытным, а ангел новичком. Предметом их оживленной беседы и пристального внимания была яма, красовавшаяся в асфальте, прямо посередине дороги, соединяющий жилые дома и выезд в город. Как раз на пике их оживленного спора машина, принадлежащая коммунальной службе, принялась латать и ровнять пресловутую яму.Через час от ямы осталось только темное пятно, отличавшее новый асфальт от старого. Подождав, пока машина уедет, бес слетел с крыши и со всей силы начал долбить место, где была яма, железным ржавым ломом, найденным в гаражах.
Ивану Евсеевичу Наболдашникову стукнуло 69 лет. После праздничной бутылки, он сидел один на один с пустым стаканом в тесной комнатке общежития и мечтательно оглядывал настенные портреты матери и отца. Из углов тянуло отсыревшей штукатуркой, с туалета смердило канализацией. Наконец - то он решился:
- Женюсь ! Хватит уже ходить в бобылях ! Все, вон, мои кореша имеют детей, внуков, правнуков, а я слоняюсь, как бомж по скамейкам и аллейкам и жду, жду этого счастия, семейного, а его нет и нет...
Сказал и снова замечтался. На глаза попалась серая поварешка, сиротливо висевшая на вбитом в стенку гвоздике. Наболдашников оглядел ее, вздохнул с надеждой и снова заговорил вслух:
- Ты говорила, что звезды это миры, Тэсс?
- Да.
- И все такие же, как наш?
- Не знаю, но думаю, что такие же. Иногда они похожи на яблоки с нашей яблони. Почти все красивые, крепкие, но есть и подгнившие.
- А мы на каком живем - на красивом или подгнившем?
- На подгнившем.
Томас Гарди "Тэсс из рода д'Эрбервиллей"
«Женщина рожает, так как живёт» - я не помню, где я прочла это высказывание, не знаю, согласна ли я с ним, но я думаю о нём во время родов. Мне тридцать семь и я рожаю в третий раз. Ко мне подключены разные датчики, и оттого меня мучает чувство несвободы, кажется, я муха, попавшая в скользкие сети. Хочется встать, освободиться от паутины проводов, продышаться.
(Из ранних стихов)
Из-за тебя я в опозданье влип,
Как муха в легковесные тенёта.
Бродил вокзалом, погрустнел, поник,
И всё казалось в жизни мимолётным.
Какой-то бабке милостыню дал
И суету глотал за суетою.
Твой образ у фонтана отыскал,
Пронизанный прозрачною тоскою.
Недавно привокзальная ладонь
Нас ощущала в лёгкости движенья.
- Вот подсознанье, говорил я, тронь!
- Оно осознано для предъявленья!
Вещая сердцем, твёрдо говорил
О том, что будущность не нам туманна.
Холодный дождик робко моросил
На запоздалость нашего романа.
Но ты сегодня так и не пришла,
Нелепо обнажив свои сомненья.
Стучала ночь по рельсам полотна,
Я вёз домой усталое прощенье.
Из пустоты рождаются слова,
Из чистоты - невидимые руки,
В которых уместились города
Неведомой и искренней науки...
Нам не понять уставшего листа,
Опавшего в коричневую глину,
И не спасти распятого Христа
В тщеславии ничем неутолимом...
Не распознать мечты на берегу,
Заросшем страшным и тягучим мохом,
В кладбищенском и прОклятом углу,
Что нас гнетет своим могильным вздохом...
Куда спешишь ты, русская стезя,
Куда нас гонят нанятые ляхи,
И самозванцев гибельная длань
Зачем готовит преданные рати?
Из пустоты рождаются слова,
Из чистоты - невидимые руки,
В которых разместились города
Неведомой и искренней науки...
Чайки плавно над морем кружат.
Лег повсюду тумана саван.
Птицы скорбно кричат о душах
кораблей, не пришедших в гавань.
Ну, а может, они скучают
о русалке, что стала пеной?
И она на призывы чаек
отвечает волной несмелой.
Я по гальке ступаю – больно,
а до моря, так много сажен!..
Ко спасению мы идем сольно,
каждый шаг где безмерно важен.
12.02.2009
Кто-то должен ответить
За тех, кого нет...
Кто-то должен простить
Тех, кого не прощают...
На запущенной пристани
Жгут фонари,
А за Марьиной Рощей
Дороги мельчают...
Я тебе никогда
Не смогу запретить
Верить в легкую смерть
На пороге расцвета...
Я тебя никогда
Не смогу разучить,
Чтоб не плакать
На площади
Алого цвета...
Никогда не пойму
Тех, кто любит уют
В тот момент, когда
Тело с душою
В раздоре...
Как красиво
На клиросе
В церкви поют,
Забывая себя
В небожительном хоре...
Так давайте дружить,
Невзирая на смерть,
Так давайте любить
Нелюбимых от роду...
