Клава летит

Рассказ брата во Христе Анатолия

Случай этот имел место давным-давно. Для кого-то – неправдоподобно давно. Сужу по себе, для меня, родившемуся в шестидесятые годы ХХ века, Первая мировая война настолько отдалённое историческое событие, что дух захватывает. Где царь? Где дворянство, духовное сословие, крестьянство, высокоинтеллектуальная интеллигенция? Где казачество, сочетающее в себе крестьянство и воинство, которое от востока до запада, от восхода солнца до заката скрепляло огромную страну станицами и войсками. Где всё это? Куда исчезло после революции 1917 года.

Для нынешнего двадцатилетнего человека Великая Отечественная война 1941–1945 годов тоже что-то фантастически далёкое. Трудно ему представить время, когда даже сотовой связи не было, тем более – интернета. Довоенная жизнь с раскулачиванием, первыми колхозами, стремительной индустриализацией, Днепрогэсом, полётами сталинских соколов через Северный полюс в Америку – для него вообще кажется доисторической.

Случай, о котором пойдёт речь, произошёл в «доисторическую» эпоху в Северном Казахстане, в селе Еремеевка. Опять же для нынешнего двадцатилетнего архаичным кажется сам факт, что когда-то Северо-Казахстанская область и Омская были одного поля ягоды, никакой государственной границы между ними не пролегало, никаких таможенных постов не стояло. Без проблем хоть на лошади поезжай, хоть на поезде, хоть пешком следуй или на самолёте лети. Скажет такой двадцатилетний: «Мало ли что происходило в стародавние времена, теперь мы живём в новом формате».

Так-то оно так, но трудно смириться с фактом, что моя бабушка Аня вдруг оказалось гражданином другой страны, хотя с самого рождения вот уже девяносто второй год живёт безвыездно в той же Еремеевке.

Бабушка Аня рассказывала, в войну жила в селе молодая девушка Клава. Чернявая, подвижная, с певучим голосом и приветливым лицом. Работала проводником на железной дороге. Часто уезжала на неделю, а то и больше, и отличалась тем, что подкармливала соседских ребятишек сладостями. Как ухитрялась делать это в голодные военные годы, одному Богу известно, однако из поездок возвращалась с конфетами. Были они простенькие, незатейливые, да по тем временам сахар считался сказочным лакомством, а тут конфетки.

Через дом от Клавы жила шестилетняя Надюшка. Отца её призвали на фронт сразу, как объявили о нападении фашисткой Германии. Бедовала Надюшка вдвоём с матерью, которая с утра до вечера пропадала на колхозных работах. Надюшка большую часть времени была предоставлена сама себе, однако не по годам росла самостоятельной – корову в стадо выгнать, встретить вечером – проблем не составляло. Тем более курей накормить.

Надюшка отлично знала график поездок Клавы, с нетерпением ждала её возвращения. В заветный день сидела у окна и высматривала соседку. Увидит, что та появится в конце улицы, захлопает от счастья в ладоши, продолжая наблюдение: вот Клава подошла к своей калитке, вот взошла на крыльцо и скрылась в доме. Надюшка сидит в нетерпении, но своим умишком понимает, надо выждать какое-то время, нельзя сразу срываться в гости.

Её визит к Клаве всегда начинался игрой. Надюшка делала вид, что заглянула без всякого заднего умысла, чисто по-соседски.

– Здрасьте, – произнесёт с серьёзным лицом. – Иду мимо, смотрю, приехала, дай, думаю, зайду! Работу всю поделала?

И стоит у порога, без разрешения не двигается с места.

– Здравствуй-здравствуй, проходи, – пригласит Клава. – Я-то работу поделала, а ты как без меня живёшь-можешь?

– Мамка в поле, – ответит Надюшка, – я дома сидю.

– И всё?

– Всё.

– Никаких происшествий?

– Цыплят вчера коршун покрал, аж две штуки паразит такой унёс, не подавился!

– Как же ты проворонила-то?

– Цыплят на травку выпустила, а захотелось морковки, пошла на огород.

– Какая морковка, рано ещё.

– Я думала, вдруг за ночь выросла. Дождь ведь лил с вечера.

– Мамка, поди, сильно ругалась!

– Сильно, – вздохнёт по-старушечьи Надюшка.

– Била?

– Немножко ага!

Клава гостью помаринует расспросами, будто не понимает, какая нужда привела маленькую соседку, потом как бы невзначай произнесёт:

– Надюшка, глянь-ка, на подоконнике в кружке ничего Ангел не оставил тебе?

Надюшка знает, обязательно «оставил». Старается степенно идти в указанном направлении, да не получается размеренной поступь, на шаг-другой едва хватает терпения, дальше ноги сами собой срываются на бег. Надюшка подлетает к подоконнику, суёт ручонку в кружку. В качестве сюрприза могла быть пара подушечек или несколько леденцов! С Надюшки окончательно слетает степенность, «подарок Ангела» молниеносно оказывается за щекой. С полным ртом Надюшка говорит то ли «спасибо», то ли «ну, я пошла, некогда», то ли всё вместе.

Клава смеётся:

– Иди-иди, хозяюшка.

Всякий раз Ангел выбирал новое место для конфет, это мог быть припечек, стол, комод в горнице…

Почему Клава именно сладости привозила? Казалось, лучше бы что-нибудь посущественнее, время-то более чем голодное. Однако никто на этот вопрос уже не ответит.

Вернулась Клава после одной из поездок нездоровой. Совсем больной. Однако конфеты Ангел продолжал носить для Надюшки. Правда, перестал утруждать себя поиском новых мест для закладки тайников, всякий раз оставлял под матрацем, на котором лежала больная. Клава глазами покажет, где искать, Надюшка руку сунет…

С каждым днём болящей становилось хуже и хуже.

Однажды утром Надюшка прибежала, а Клава при смерти. Старшая её сестра Нюра в слезах подле кровати.

Надюшка встала рядом, и вдруг светящийся шарик поднялся над Клавой, поплыл по комнате. Нюра тоже увидела его.

– Клава летит! Клава летит! – побежала следом Надюшка.

– Клава летит! – вскрикнула Нюра.

Шарик выскользнул за дверь, миновал двор и устремился вдоль улицы.

– Клава летит! – выскочила из дома Надюшка. – Ловите её!

Нюра бежала за девочкой и вторила:

– Клава летит! Ловите её!

Утро было серым, светящийся шарик двигался в метре от земли, потом стал подниматься и исчез.

– Улетела наша Клава! – заплакала Нюра. – Улетела моя сестричка!

– Не плачьте, – сказала Надюшка, – она теперь с Ангелом, который конфетки раздаёт.