К 100-ЛЕТИЮ МУЧЕНИЧЕСКОЙ КОНЧИНЫ ЦАРЯ НИКОЛАЯ ВТОРОГО И ЕГО АВГУСТЕЙШЕЙ СЕМЬ
ЦАРСКАЯ СЕМЬЯ: ВМЕСТЕ НА ЗЕМЛЕ, ВМЕСТЕ И НА НЕБЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Ц А Р С К И Е Д Н И,
ИЛИ ШЕСТВИЕ В НЕБЕСНЫЙ ИЕРУСАЛИМ
«Не прикасайтесь к помазанным Моим…»
1 Пар. 16, 22.
«Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода».
Ин. 12, 24.
Событие, происшедшее в начале первого века нашей эры в Иерусалиме, изменило весь ход человеческой истории: Господь наш Иисус Христос Своей смертью на Кресте искупил грехи абсолютно всех людей; в третий день Он воскрес и даровал нам Жизнь Вечную.
Событие, происшедшее в начале двадцатого века в России (расстрел Государя Императора Николая Второго и Его Августейшей семьи в подвале ипатьевского дома), ввергло нашу страну в пучину ужасных бедствий. Своей смертью Николай Второй призвал русский народ к скорейшему покаянию.
Каждый человек, каждый народ, каждая страна, каждый континент должны следовать путем Христа, но далеко не каждый это делает. А если точнее, то следуют за Христом лишь те, кто до конца возлюбил Его. Государь Император Николай Второй всей душой и всем сердцем возлюбил Сына Божия и также, как и Он, добровольно взошел на Голгофу.
Эти события, разделенные почти двумя тысячелетиями, являются для нас немеркнущими духовными маяками. Как судно не может благополучно достичь гавани, не видя света береговых маяков, так и христиане не могут достичь вожделенной Небесной Гавани, не имея перед собой благодатных духовных маяков.
I
НАЧАЛО
Царские Дни в Екатеринбурге – это те духовные события, в которых должен участвовать каждый верный православный христианин. Для меня и для моей супруги Людмилы тоже настал момент, когда мы решили совершить паломническое путешествие на Урал. Мы уже заканчивали наши нехитрые сборы, когда радио сообщило: на Урале аномальная жара. Что такое аномальная жара, нам не нужно было рассказывать – мы ее испытали на своей собственной шкуре совсем недавно. Как быть? – рассуждали мы. – Может, отложить поездку до следующего года, когда погода будет нормальной? Может, лучше дома помолиться?
Скоро мы поняли, что эти мысли от лукавого. Какие могут быть сомнения? Где наша вера? Где добрые дела? Царь-мученик Николай и Его Семья зовут нас к себе, а мы будем бояться погоды? А спасение души? А покаяние? Сидя дома и щелкая семечки, к Царствию Небесному не приблизишься. Не медля ни секунды, мы сходили в ближайшую железнодорожную кассу и купили билеты до Екатеринбурга.
Поезд отходил поздно вечером. Мы вошли в наш плацкартный вагон, как входят, наверно, в сауну: очень и очень жарко. Поезд тронулся и скоро набрал ход, а желанной прохлады нет – в полуоткрытое окно воздух почти не поступает. Ну ладно, нам не привыкать: в советские времена и не в таких условиях путешествовали.
Особенно жарко было днем: вагон раскалился на солнце, как вавилонская печь. Как только поезд останавливался на какой-нибудь станции, мы немедленно выходили на улицу – подышать свежим воздухом. В Галиче остановка была более продолжительная, чем в других местах, и мы смогли не только полюбоваться симпатичным маленьким городком, раскинувшимся на невысоких холмах, но и хорошо отдохнуть.
Познакомились с нашим соседом, высоким, жилистым мужчиной лет тридцати восьми-тридцати девяти. Он работает далеко на севере, ремонтирует нефтеоборудование; работа тяжелая, поэтому он месяц работает, а затем месяц отдыхает. Алексей верующий, правда, не совсем воцерковленный. Екатеринбург знает неплохо, потому что каждый месяц, уезжая с работы или возвращаясь обратно, делает здесь пересадку. Когда он узнал, что мы едем на Царские дни, то тут же решил на следующий год взять отпуск в июле, чтобы участвовать в празднествах, посвященных Царственным Мученикам.
В Екатеринбург прибыли рано утром. Алексей вывел нас на привокзальную площадь и рассказал, где что находится. А потом мы совместными усилиями отыскали нужную остановку автобуса. Еще неделю назад у нас не было ни одного знакомого человека в этом городе. Мы прочитали акафист Царственным Мученикам и попросили их о помощи. Помощь пришла очень быстро: нас согласилась приютить Александра Семеновна Коничева, прихожанка храма Всех святых, что в Ново-Тихвинском монастыре. Она всю жизнь проработала на заводе «Уралмаш» инженером-технологом, к вере пришла благодаря своей дочери, которая стала монахиней.
Через полчаса мы позвонили в ее квартиру. Дверь открыла невысокая опрятно одетая женщина; несмотря на седые волосы, она выглядела гораздо моложе своих лет – так бывает с людьми, которые живут во Христе; а глаза были совсем молодые - ясные, живые, светящиеся внутренним светом.
-Милости просим, дорогие гости! – приветствовала нас Александра Семеновна. – Проходите и будьте, как дома.
Приняв душ, мы немного отдохнули, а потом Александра Семеновна пригласила нас к столу – попить чайку, который был весьма кстати, потому что нас мучила жажда. Я сказал, что мы обязательно заплатим хозяйке за ее гостеприимство.
-Нет, этого делать не надо, - решительно возразила Александра Семеновна. – Если вы заплатите, то я потеряю награду от Господа. Я христианка и должна поступать так, как нас учит Евангелие, а там сказано: «Будьте страннолюбивы». Я хочу от всей души послужить вам. В вашем лице я принимаю Самого Христа.
Хозяйка выделила нам самую большую комнату своей трехкомнатной квартиры. Она опекала нас весьма тактично, неназойливо, предупреждая наши немногие просьбы.
До начала Царских Дней оставалось два дня. Мы специально приехали в Екатеринбург пораньше, чтобы немного познакомиться с городом, акклиматизироваться и настроиться на Крестные ходы. Для нас, христиан, познакомиться с городом означает в первую очередь познакомиться с его храмами.
Ближе к вечеру мы поехали в Ново-Тихвинский монастырь, чтобы участвовать во всенощном бдении под воскресный день. Расстояния в Екатеринбурге не такие большие, как в Москве, - десять минут на трамвае, еще десять минут пешком – и мы у цели. Храм Всех святых, небольшой, но очень намоленный. Прежде всего мы подошли к иконе Царственных Мучеников, с величайшим благоговением приложились к ней и попросили Августейшую Семью благословить нас на предстоящие празднества.
-Эту икону написали сестры обители, - пояснила Александра Семеновна.
В храме было много святынь, в том числе два больших ковчега с частичками мощей вселенских святых. Мы помолились около них.
Минут через пятнадцать-двадцать после начала богослужения началась исповедь. Исповедовали четыре священника – особенность этого монастыря в том, что исповедь происходит только вечером, с тем, чтобы на Божественной Литургии можно было молиться, не отвлекаясь на другие дела.
Мы исповедовались у отца Николая, сухонького седовласого старца, лицо которого излучало Евангельскую доброту и любовь.
После чтения Евангелия загремел гром, пролился краткий, но щедрый дождь – жара спала, воздух стал свежим, это было ощутимо даже в храме.
На другой день мы молились в этом храме на Божественной Литургии. Рядом были те же люди, которых мы видели вчера, - казалось, что мы с ними знакомы уже давно. Причастников было много, это нас очень порадовало, - христиане со знанием дела готовились к Царским Дням. Когда мы причастились Святых Христовых Таин, то возникло ощущение, что здесь собралась одна большая дружная семья.
II
ПЕРВЫЙ КРЕСТНЫЙ ХОД
Царские Дни – это не отдых, это серьезное ответственное духовное делание. Это прежде всего глубокая напряженная покаянная молитва. Мы все виноваты в гибели Государя Императора Николая Второго и Его Августейшей Семьи – кто прямым образом, а кто косвенным. Тяжкая вина уже почти сто лет лежит на всем русском народе, и пока мы от всего сокрушенного сердца не покаемся в этом грехе, тучи не разойдутся.
Наступил понедельник, первый день Царских торжеств. Я вышел на балкон и глянул на термометр: жара и не думала уменьшаться, а наоборот, набирала силу. В этот день нам предстояло пройти Крестным ходом от станции Шарташ до Храма-на-Крови.
Тридцатого апреля 1918 года поезд из Тобольска, где Царская Семья находилась в ссылке, прибыл на станцию Шарташ. Здесь Августейшие узники были переданы в руки Уралсовета. Начался их путь на Голгофу, в ипатьевский дом, где в скором времени их ожидала мученическая кончина.
-Где же станция Шарташ, наверно, далеко за городом? – поинтересовался я у нашей хозяйки.
-Нет, в черте города, - ответила она.
-Долго добираться?
-Полчаса.
-На автобусе?
-Нет, пешком.
Крестный ход начинался в тринадцать часов; мы вышли из дома пораньше: мне хотелось сфотографировать станцию; она, конечно, совсем иная, чем в те давние времена, но для меня важна не буква, а дух.
На том месте, где была станция, стоит Памятный крест. Здесь уже собрались участники Крестного хода. Многие из них с рюкзаками, значит, прибыли издалека. Солидная группа казаков с большой, на носилках, иконой Царя-мученика заканчивала последние приготовления. Кругом белые платочки – женщин, как всегда больше, чем мужчин; с удовольствием отмечаю, что довольно много молодежи.
Александра Семеновна и Людмила вернулись домой, так как предстоящее шествие было им не по силам, а я остался.
Вдруг раздался колокольный звон, и Крестный ход начался. Впереди – походная лампада, затем хоругвеносцы; икона Царя-мученика Николая Второго, словно морской бриг под парусами, плывет по воздуху на крепких руках казаков; паломники с иконами Царственных мучеников, Божией Матери, Святителя Николая – зрелище величественное и запоминающееся. Гремит дружный хор:
Царства земнаго лишение,
Узы и страдания многоразличныя,
Кротко претерпел еси,
Свидетельствовав о Христе
Даже до смерти от богоборцев,
Страстотерпче великий
Боговенчанный Царю Николае,
Сего ради мученическим венцем на небесех
Венча тя с Царицею и чады, и слуги твоими Христос Бог,
Егоже моли помиловати страну Российскую
И спасти души наша.
Тропарь Царю-мученику знает каждый участник нашего шествия, и когда мы его поем, то дух торжествует.
Крестный ход двигался по тротуару. «Было бы лучше, если бы мы шли по середине улицы, - подумал я. – И шествие выглядело бы торжественнее, и шагать было бы свободнее». Позже Александра Семеновна объяснила мне, что первые Крестные ходы так и шли, по середине улицы, но потом отцы города запретили такое шествие, мол, создаются серьезные проблемы для транспорта. Слишком утилитарный и прозаический подход. Что важнее? Транспорт или души человеческие? Земная жизнь или небесная? Тело или дух? А сколько людей, глядя на Крестный ход, на лица его участников, на хоругви и иконы, слыша духовные песнопения и колокольный звон, вспомнили бы о Боге, подумали бы о вечности, сердца скольких людей ощутили бы божественную благодать и взыграли бы от радости?
Забегая вперед, замечу, что на проезжую часть улицы мы вышли только один раз - обогнули то место, где тротуар ремонтировался.
Мы прошли не более километра и сделали поворот направо, на улицу Восточную, опять на тротуар. Тесновато, то и дело смотришь под ноги, чтобы не наступить на пятки впереди идущего человека. Ну, ничего, главное – идем! И не только идем, но и молимся!
Жарко, даже очень. Но – странное дело: идти легко, весело, радостно – ведь вместе с нами идут Царственные мученики, они вместе с нами поют духовные песнопения, помогают нам шагать и не чувствовать усталости, нести хоругви и иконы.
В этом Крестном ходе нет ни одного случайного человека. Под палящим солнцем идут люди, которые молятся о спасении России, о вразумлении заблудших, о том, чтобы епитимья, наложенная на русский народ, была в скором времени снята, а также о том, чтобы Господь побыстрее даровал нам православного Царя, а самое главное, чтобы мы были его достойны.
Мы молимся не только о себе, но и о наших сродниках. Ведь не каждый может приехать в Екатеринбург, да еще в аномальную жару, поэтому каждый из нас несет духовную ношу за пятерых, а может, и за десятерых.
Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий,
Помилуй нас! –
раздается в голове Крестного хода.
И, как эхо, откликается в другой его части:
Сыне Божий, помилуй нас!
Темп Крестного хода довольно высокий, но никто не ропщет. Колокольный звон не прекращается ни на секунду – колокола стоят на машине, которая едет по проезжей части улицы.
Прохожие останавливаются, крестятся, несколько женщин, оставив свои дела, присоединяются к нам. На балконах жилых домов появляются люди, они тоже крестятся.
На пересечении улиц Восточная и Шевченко мы сделали остановку и совершили краткий молебен.
-В честь какого события тут установлен Памятный крест? – спросил я у одного из священников.
-Дело в том, что Крестный путь Царской Семьи будут украшать три памятных храма, посвященных разным иконам Божией Матери, -ответил батюшка. - Один из них – в честь «Державной» иконы – уже построен. Мы скоро его увидим. На этом месте будет возведен храм в честь «Порт-Артурской» иконы. И, наконец, третий храм – в честь «Валаамского» образа - будет построен на месте старой железнодорожной станции Шарташ.
Во время молебна казаки поставили икону Царя-мученика на землю. Я воспользовался этим и приложился к ней, попросив Государя укрепить мои силы и благополучно закончить Крестный ход. Это сделали и другие христиане.
Идем дальше. Солнце припекает все сильнее. Делаю глоток воды (поллитровую бутылочку я предусмотрительно захватил с собой). У одной женщины была литровая бутылка; она наливала воду в пластиковый стаканчик и давала попить тем людям, у которых воды не было. Когда у нее вода закончилась, я передал ей свою бутылку – теперь меня будет выручать не вода, а покаянное пение – оно обладает прекрасным свойством утолять любую жажду.
Рядом со мной идет женщина средних лет, она катит детскую коляску, в который сидит годовалый малыш. Он, конечно, самый юный участник нашего шествия.
Все, кто участвуют в Крестном ходе, молитвенно пребывают на Небе, в лучах его незакатной славы; именно там, перед Престолом Божиим, Государь Император Николай Второй и Его Августейшая Семья, не переставая, молятся не только о нас, участниках Крестного хода, но и обо всем русском народе.
Через несколько минут мы подошли к небольшой, но очень красивой церкви.
-Этот храм в честь иконы Божией Матери «Державная», - сказал мой знакомый батюшка. – Тот самый, о котором я вам говорил.
Священники отслужили краткий благодарственный молебен, а потом окропили всех богомольцев святой водой – после этого мы обрели второе дыхание.
Ну, а теперь до Храма-на-Крови – конечной цели нашего шествия – рукой подать. Мы идем по центральной части города, здесь гораздо больше прохожих, которые, кстати, предупредительно отходят в сторону при виде хоругвеносцев.
Жара все равно «достает». Идем гораздо медленнее. Девушка – корреспондент местного телевидения – пристраивается к пожилой женщине.
-Вы откуда приехали? – спрашивает она.
Женщина ничего не отвечает.
-Расскажите немножко о себе? – не отстает корреспондент.
Женщина молча отстраняет журналистку и продолжает свой путь – не до этого, не до разговоров, еще не окончен Крестный ход, не окончена молитва, нельзя расслабляться и заниматься посторонними делами. Вперед и только вперед! Уже виден Храм-на-Крови, величественный и строгий. Помоги, Господи, одолеть последний отрезок пути!
И вот, наконец, мы поднимаемся по ступенькам Храма. Закончен первый Крестный ход, солнечно-изнурительный, но благодатный.
Около Храма, а также внутри него десятки священников принимают исповедь у богомольцев, которые будут участвовать в ночном богослужении.
В Храме я приложился к иконе Царственных мучеников, поблагодарил их за то, что они помогли мне одолеть сегодняшний Крестный ход, прослушал акафист в честь их славных имен, который читался в нижнем Храме, а потом вернулся домой.
Никогда, наверно, я не пил чай с таким удовольствием, как в этот день.
III
ВТОРОЙ КРЕСТНЫЙ ХОД
Около полуночи мы вышли из дому и через тридцать-сорок минут подошли к Храму-на-Крови. Он был освещен прожекторами. Вокруг Храма, а также на нижней площадке, где уже началась Божественная Литургия, мы увидели «множество много людей». Сюда прибыли православные христиане из Москвы, Санкт-Петербурга, Новосибирска, Иркутска, из Белоруссии, Украины, а также из Греции и других стран. Многие паломники приехали в Екатеринбург сегодня, изрядно устали, поэтому отдыхали на траве, подложив под головы рюкзаки.
Десятки священников продолжали исповедовать богомольцев. Я подошел к одному из священников, покаялся в своих грехах, он накрыл мою голову епитрахилью и прочитал разрешительную молитву.
-Батюшка, благословите меня на ночной Крестный ход, - сказал я, поцеловав крест и Евангелие.
-Бог благословит! – жизнерадостным голосом отозвался священник.
Божественная Литургия шла своим чередом. Ее возглавил митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Кирилл. У входа в Храм, слева, был установлен большой экран, и богомольцы, находящиеся на верхней площадке, могли следить за ходом богослужения.
Первый раз в жизни я участвовал в таком торжественном богослужении под открытым небом. Небесный свод застыл в изумлении, видя такое количество молящихся людей. Ангелы предстояли престолу, на котором совершалась Безкровная Жертва. Царственные Страстотерпцы молились вместе с нами.
Всякое ныне житейское
Отложим попечение…
Да, сейчас, в эти минуты, наши мысли только о самом важном, только о небесном, только о том, что способствует нашему спасению.
Наступил кульминационный момент Божественной Литургии – причащение Святых Животворящих Таин. Наверно, более пятидесяти священников вышли с Чашами, чтобы причастить несколько десятков тысяч человек, в том числе меня, Людмилу и Александру Семеновну.
Теперь Христово воинство готово отправиться в путь!
Я посмотрел на часы, они показывали два часа сорок минут.
Загремели церковные колокола - Самый Главный Крестный Ход России начался!
С верхней площадки я смотрел, как людская река, полноводная, радостная, целеустремленная, потекла по широкой улице, заполнив ее до краев и соделав источником, текущим в Жизнь Вечную. Она, эта река, обладала величайшей духовной мощью, противостоять которой не могла ни одна сила в подлунном мире и которая заставляла трепетать всю преисподнюю.
Я и Людмила спустились по нескольким лестничным маршам и влились в эту реку, став ее плотью и кровью. Александра Семеновна вернулась домой. Когда она была помоложе, то участвовала во всех Крестных ходах, а теперь такие шествия ей уже не под силу.
Шагаем резво, как будто кто несет нас на крыльях; покаянная молитва льется сама собой:
Господи, Иисусе Христе,
Сыне Божий,
Помилуй нас!
Громко поем не только мы с Людмилой, молятся все участники Крестного хода – мужчины и женщины, пожилые и молодые, диаконы и священники, те, кто первый раз участвует в этом шествии, и те, кто прошел его не один раз.
Молитва заполнила всю улицу, по которой мы идем, даже больше – весь город и его окрестности.
На тротуарах, справа и слева, толпы людей – как же можно пропустить такое величественное зрелище?! Кто-то пришел из любопытства, кто-то помолиться вместе с нами, а кто-то снять Крестный ход на видеокамеру - сегодня Екатеринбургу не до сна.
Как хорошо идти ночью! Луна освещает улицу, деревья, хоругви, кресты, легкий ласковый ветерок освежает лицо, асфальт не раскален, потому что час назад его окатили водой поливальные машины, все громче звучат церковные песнопения - как будто мы шагаем не по грешной земле, а по райским палестинам.
Никогда еще мне не молилось так отрадно – ведь мне помогали пятьдесят тысяч богомольцев, которые шли в этой колонне! Я шагал среди воинов Христовых, а нашим оружием были не автомат Калашникова и не гранатомет, а крестное знамение и покаянная молитва.
Вскоре город кончился, и асфальтированная дорога вошла в лес. Усталость хоть и давала о себе знать, но среди березок и сосен отступала на задний план.
Выглянуло солнце, но утренняя прохлада еще сохранялась. На дорогу упали тени от деревьев. Некоторые паломники сняли обувь – так идти гораздо легче.
Дорога поднялась на небольшое возвышение, тут был перекресток. Я оглянулся назад: людская лента убегала далеко-далеко и терялась за поворотом. Впереди была другая лента, тоже очень длинная, ее начало невозможно было увидеть – Крестный ход растянулся на три, а возможно, и на пять километров. Это дело обычное: одни паломники (в основном молодежь) идут быстро, другие, постарше, медленнее, а третьи, еще постарше, и совсем медленно. Но это не имеет никакого значения – как ты идешь: главное - участвовать в этом духовном делании.
Я шагал во многих Крестных ходах, и мы изредка останавливались, чтобы немножко отдохнуть. А тут про отдых что-то не было слышно. Может быть, это одна из особенностей этого шествия, не знаю. И все же в одном месте мы минут десять-пятнадцать отдохнули: перед нами оказался очень узкий проход - мужду забором и лесом; в него можно было пройти только по одному человеку: лесная «пробка». Пока она не рассосалась, мы присели на поваленные деревья.
Дальше дорога была не очень удобная, так как была усыпана мелкими острыми камнями. Мне эти камни не были серьезной помехой – выручали крепкие добротные кроссовки, а вот некоторым паломникам, которые не позаботились о подходящей обуви, пришлось несладко.
Нам с Людмилой очень хотелось попеть покаянную молитву антифонно, и мы нашли такую возможность. Нас выручили две чудесные певицы – мать и дочь. У них были тонкие солнечные голоса. Мы с Людмилой начинали:
Го-осподи, Иисусе Христе,
Сыне Божий,
Поми-илуй нас!
А мать и дочь подхватывали – в другой, более высокой тональности:
Го-осподи, Иисусе Христе,
Сыне Божий,
Поми-илуй нас!
Многие паломники шли с нами рядом, и хотя они не пели, молитва звучала в их сердцах.
Так мы антифонно молились до тех пор, пока не показался монастырь Царственных Мучеников.
Состояние духа у нас было Пасхальное!
Утро разгоралось. Солнце поднялось над лесом. Кругом был сосновый бор. Приятно пахло хвоей. На обочинах дороги стояло множество легковых автомобилей и автобусов, а чуть дальше, справа от дороги, мы увидели громадную автомобильную стоянку на несколько сотен машин – христиане приехали на праздник в Ганину Яму еще вчера.
Рядом со входом в монастырь была просторная поляна; там поднимался широкими волнами дым, и пахло чем-то вкусным. Нас не нужно было уговаривать повернуть именно сюда – мы поняли, что здесь можно подкрепить наши ослабевшие силы. Мы не ошиблись – на поляне расположилось несколько походных солдатских кухонь, и служивые уже кормили народ. Бестолковых толкучек и суеты не было, потому что было много столов и много одноразовой посуды.
Мы взяли тарелочки и получили по порции пшенной каши. Это была удивительная каша! Это было нечто!
Если бы израильтяне во время своего странствия по Аравийской пустыне вкусили этой каши, то - нисколько не сомневаюсь – отказались бы от манны небесной.
IV
ГАНИНА ЯМА
Потом мы вошли в монастырь Царственных Мучеников. Он поразил нас своей красотой. Представьте себе: безкрайний сосновый бор, среди которого – там и сям – словно чертоги Небесного Иерусалима, стоят деревянные красавцы-храмы. На их куполах в ярком солнечном свете сияют золотистые кресты. Вот место, где душа сама, без подсказки, начинает молиться неизреченными глаголами, воспаряя к небу. Главный храм посвящен Царственным Стратотерпцам, а другие - преподобному Сергию Радонежскому, Святителю Николаю, преподобному Серафиму Саровскому, а также иконам Божией Матери. Зайдешь в один – и не хочется выходить, такая здесь благодать, зайдешь в другой – и опять не хочется выходить, потому что здесь много святынь.
Но прежде всего надо сказать несколько слов о Ганиной Яме? Что это за место и как оно возникло?
Бывший заброшенный рудник Ганина Яма, расположенный в урочище Четырех Братьев неподалеку от деревни Коптяки, своим названием обязан некоему подрядчику Гавриилу. В эпоху уральской «золотой лихорадки» (середина девятнадцатого столетия) он купил этот участок земли в надежде отыскать на нем золотую жилу. Местные жители называли владельца рудника по-простому – Ганя, а самая большая разработка рудника стала именоваться Ганиной Ямой. Золота Ганя не нашел, а вот руда здесь была, но немного, и ее добыча со временем прекратилась. Рудник был заброшен, наружные разработки превратились в озера, шахты обвалились и скоро поросли травой, кустарником и деревьями.
Ранним утром 1918 года уральские палачи привезли сюда честные останки Августейших Страдальцев и сбросили их в затопленную шахту. Через некоторое время останки извлекли наружу и в течение двух суток уничтожали серной кислотой и огнем.
Начиная с семидесятых годов прошлого столетия в Ганину Яму тайком стали проникать благочестивые христиане, чтобы поклониться этому святому месту и помолиться Царственным Мученикам. Со временем поток богомольцев стал возрастать. В начале нынешнего века здесь возник монастырь. Архиепископ Екатеринбургский и Верхотурский Викентий, совершив закладку первого камня в основание храма в честь Святых Царственных Страстотерпцев, сказал: «Монастырь будет из дерева, мы ставим в основу этого строительства мысль о том, что на этом месте созидается новая Россия, такая Россия, которая была до отречения Государя от престола. Преподобный Сергий Радонежский, когда строил свою Свято-Троицкую обитель, которая позднее стала Лаврой, - тоже возводил не каменный, а деревянный храм…»
Очень много людей на аллеях монастыря – крестоходцы и не только крестоходцы хотят познакомиться с тем местом, где
произошло одно из самых чудовищных злодеяний новейшей истории.
Ноги сами собой привели нас к храму во имя Иова Многострадального, седьмого по счету, около которого находится «открытая шахта» (в нее были брошены тела Августейших Страдальцев). Теперь здесь не очень глубокое, покрытое зеленой муравой углубление, вокруг которого – полукругом – проходит крытая галерея. По ней каждый вечер братия монастыря совершает покаяннный Крестный ход. В нескольких метрах от алтарной части храма возвышается большой дубовый крест, его подарили монастырю благотворители – большие почитатели Царской Семьи. На камне около Поклонного креста начертаны слова из книги пророка Амоса: «Не пощажу его, ибо он пережог кости царя Едомского в известь».
К Поклонному кресту выстроилась длиннющая очередь – все хотят приложиться к святыне и почтить память Царственных Мучеников. Придется постоять несколько часов.
-Тем лучше, - сказал я своей супруге. – У нас прекрасная возможность помолиться.
Мы прошли в центр крытой галереи (она была пустая), остановились и, глядя на Поклонный крест, от всей души и от всего сердца помолились Царственным Страстотерпцам, благодаря их за их Искупительную Жертву. А когда поток паломников иссяк, подошли к святыне, преклонили колени и с большим благоговением приложились к ней.
V
АЛАПАЕВСК
Наше паломничество в Ганиной Яме не закончилось, сегодня, ближе к вечеру, мы дожны попасть в Алапаевск, где состоится еще один ночной Крестный ход.
Мы вышли на дорогу и спели тропарь Святителю Николаю. Через секунду раздался возглас:
-Вам в Екатеринбург?
-Да.
-Садитесь.
Светлана и ее дочь Наталья, жители областного центра, приезжали на своей машине в монастырь. Мы сели на заднее сиденье, быстро познакомились, завязался непринужденный разговор. Светлана и ее дочка верующие, в храм ходят часто, приступают к Таинствам тоже часто.
-Не так давно я приезжала в Москву, - рассказывала Светлана, уверенно управляя машиной. – Специально к блаженной Матроне, я ее очень почитаю. У меня была большая жизненная проблема. Я отстояла в очереди шесть (!) часов, приложилась к иконе угодницы Божией – к той, что на северной стороне храма, - изложила ей свою проблему и попросила о помощи. И что вы думаете? Через минуту, едва я вышла за пределы обители, зазвонил мой мобильник – ситуация, которая долгое время держала меня в напряжении, разрешилась.
Через полчаса мы были в Екатеринбурге. Светлана высадила нас около автовокзала. Мы очень беспокоились – будут ли билеты до Алапаевска? Билеты были. Через два часа автобус отправился в путь. Мы долго выбирались из города, задыхающегося, словно астматик, в выхлопных газах (виноваты длинные автомобильные «пробки»), а когда наконец выбрались, автобус помчался не хуже резвого мустанга.
В Алапаевск, небольшой одноэтажный, утопающий в зелени городок, мы прибыли до захода солнца и тут же отправились в женский монастырь во имя преподобномученицы Елизаветы Феодоровны. Мы не спеша познакомились с ним, а потом помолились в храме, где заканчивалась вечерняя служба.
Но где же мы будем ночевать, ведь время уже позднее? С этим вопросом я обратился к игумении монастыря. Матушка Олимпиада, выслушав меня, решила этот вопрос в одну минуту.
-Ступайте в богадельню, - сказала она. – Там живет монахиня Рахиль, это ее собственный дом. У нее есть одна свободная келия, там и поселитесь.
-Далеко идти?
-Минут десять. Улица Алексея Харлова, дом двадцать шесть.
Она объяснила, как найти нужный дом.
Матушка Рахиль, тонкая и подвижная, в темном апостольнике (ее лицо было как будто в иконной рамке), встретила нас очень приветливо, проводила в отдельную келию, а когда мы устроились, пригласила на чашку чая.
-Вам какой чай – обычный байховый или травяной?
Мы выбрали травяной.
-Я тоже предпочитаю травяной, в нем – аромат русской земли. А что может быть приятнее аромата Святой Руси? – спросила она и сама же ответила - ничего! Я травы собираю сама, знаю, какие больше подходят для чая. Они целительные, потому что растут на земле, обагренной кровью наших мучеников и новомучеников.
Хозяйка залила кипятком заварной чайник и накрыла его шерстяным платком.
-В иностранном чае нет никакого вкуса, даже запах у него искусственный, - продолжала она. - А про пользу я уже не говорю. Тот, кто покупает иностранный чай, выбрасывает деньги на ветер.
Чай получился на все сто – необычайно ароматный и вкусный, а цвет у него был похож на летнее разнотравье.
Я спросил, давно ли существует богадельня?
-Уже несколько лет, с тех пор, как я приняла Ангельский чин, - отозвалась монахиня. - На моем попечении – три престарелых женщины.
-Справляетесь?
-По милости Божией справляюсь. Иногда приезжают мои старые подруги, помогают. На днях приехала Галина.
-Для молитвы время остается?
-Она у меня, можно сказать, и не прекращается никогда.
В этот момент в доме появился молодой человек, его звали Никита. Он приехал из недалекого села специально для того, чтобы участвовать в ночном Крестном ходе (он это делает каждый год).
Матушка Рахиль разместила гостей в летней «резиденции», которая располагалась под обширной крышей – это было как бы продолжение дома.
VI
ТРЕТИЙ КРЕСТНЫЙ ХОД
Хозяйка разбудила нас в три часа ночи. Мы – я, Людмила, Никита и Галина - быстро собрались и вышли из дома. Пошли наперерез Крестному ходу, для подстраховки, чтобы он нас не опередил, но его еще не было. Тогда мы пошли к монастырю. Здесь уже собралась внушительная группа христиан. Настроение у всех радостное, приподнятое.
Вдруг мы услышали отдаленное пение – Крестный ход, начавшись у Свято-Троицкого собора, приближался к нам. Пение становилось все громче и громче, и вот показались хоругвеносцы, а за ними участники торжественного шествия.
Мы влились в колонну – так вливаются маленькие ручейки в большую реку - и зашагали. Тем был очень высоким, даже слишком; со свежими силами, конечно, можно идти и таким высоким темпом, но надолго ли нас хватит?
Но – делать нечего, надо поспевать. Прошли несколько минут по главной улице, свернули направо, туда, где мы были недавно, – темп не ослабевал.
Идем и идем, почти бежим, вот уже и город остался позади, а темп все тот же. Это говорит в нас ревность по Бозе, ревность по духовному деланию, ревность по спасению души. Все бы так ходили, все бы так ревновали о Небесном Иерусалиме!
Го-осподи, Иисусе Христе,
Сыне Божий,
Поми-и луй нас! –
громко, не переставая, звучит покаянный мотив - главный мотив верных православных христиан.
Ночью прошел небольшой дождь, он принес живительную прохладу – как будто специально для нас.
Вскоре Крестный ход сделал краткую остановку для отдыха, а также для того, чтобы подтянулись те богомольцы, которые, не выдержав быстрого хода, отстали от основной группы.
Забрезжил рассвет. Небо постепенно светлело. Порозовел – на востоке – кусочек небосклона. Вскоре он стал алым, как лепесток розы. Из-за горизонта стрельнули первые лучи солнца. Они окрасили редкие облака нежным пунцовым цветом. Над горизонтом показался краешек румяного солнечного диска. Он рос на глазах; не прошли мы и двух сотен метров, как раскаленный диск выкатился на свободу и залил землю сияющим светом.
Теперь мы шли ровным спокойным шагом, и колонна уже не растягивалась, подобно играющей гармони.
Я присел на корточки, чтобы завязать ослабшие шнурки на обуви, а когда поднялся, то увидел… трепещущий на высоком древке флаг; он состоял из трех частей – красной, голубой и белой. Это был сербский государственный флаг. Да, да, именно он: на нем был изображен белый двуглавый орел с сербской национальной символикой на груди.
С нами шли братья из Сербии! Их было пять-шесть человек, в том числе и женщины. Их привело к нам, в Россию, чувство солидарности и любви к русскому народу и в первую очередь к Царю-мученику Николаю Второму и Его Августейшей семье, к великому князю Сергею Александровичу и его супруге Елизавете Феодоровне. Узы, соединяющие Россию и Сербию, настолько прочны и долговечны, что как русские видят в сербах своих самых верных и надежных друзей, так и сербы не мыслят своего существования без братьев-христиан из России.
Наши славянские братья приехали к нам потому, что прекрасно понимают: судьба Сербии, да и не только Сербии, а всего мира зависит от русского народа, от его покаянного подвига, который совершается прежде всего во время Крестных ходов. И в первую очередь во время Крестных ходов, посвященных Царственным Мученикам.
Благодаря сербам наш Крестный ход стал международным, его духовное звучание весьма выросло.
Сербы вместе с нами пели покаянные молитвы (у них были звучные голоса), приближая скорое воскресение как русского, так и сербского народов.
Мы сделали еще один поворот, чуть прибавили ходу, и вскоре показался мужской монастырь во имя Новомучеников Российских. Наш дух взыграл, усталость, особенно заметная на последних километрах, мгновенно испарилась. С каждым шагом монастырь становился крупнее и зримее. Кирпичная стена ограждения убегала далеко в лес – такой территории (наверно, с десяток футбольных полей) я нигде не встречал.
А вот и главный, очень красивый вход с небольшим куполом и крестом. Около него группа паломников, которые на двадцать-тридцать минут опередили нас.
Крестный ход вошел внутрь монастыря.
VII
ПАМЯТНЫЙ КРЕСТ
Первое, что бросилось нам в глаза – большой красивый Памятный крест. Он установлен около бывшей шахты, в которую в ночь на восемнадцатое июля 1918 года были живыми сброшены Великая княгиня Елизавета Феодоровна, ее келейница инокиня Варвара, Великий князь Сергей Михайлович, князья императорского Дома: Иоанн, Константин и Игорь Константиновичи, князь Владимир Палей и секретарь Великого князя Феодор Ремез.
Яма, окруженная изящной железной решеткой и поросшая изумрудной травой, похожа на большую Евхаристическую чашу.
Последние месяцы своей жизни Великая княгиня провела в заключении в школьном здании на окраине Алапаевска.
Ее келейницу разлучили с ней, перевезли в Екатеринбург и предложили идти на все четыре стороны. Инокиня Варвара умоляла оставить ее с Великой княгиней. «Я готова дать подписку своей кровью в том, что желаю разделить участь моей матушки», - сказала она. Ее возвратили в Алапаевск. Варваре было всего тридцать пять лет, но она уже созрела для блаженной Вечности.
Несколько слов об остальных спутниках Елизаветы Феодоровны.
Князь Иоанн Константинович Романов, будучи человеком высокой духовной настроенности, выделялся молитвенностью даже в кругу своей очень религиозной семьи. Он был милостив, чуток и отзывчив, нищелюбив, много помогал бедным. Император Николай II, зная глубокую религиозность князя Иоанна, часто посылал его в качестве своего представителя на духовные торжества.
Князь Константин Константинович Романов был скромным офицером лейбгвардии Измайловского полка, любимым своими подчиненными; он был храбрым воином и вместе с солдатами ходил в атаку. За смелость в бою и за спасение полкового знамени был награжден орденом Святого Георгия IV степени. О нем отзывались как об очень достойном человеке.
Князь Игорь Константинович Романов был самым младшим среди своих родственников, ушедших на фронт Первой мировой: ему исполнилось восемнадцать лет. В 1915 году Государь Император Николай II назначил его флигель-адьютантом. Будучи арестованным, Игорь Константинович ответил отказом на предложение взять другие документы и бежать из России.
Великий князь Сергей Михайлович Романов во время военных действий был в Ставке, где показал себя наилучшим образом. Всей душой любил русский народ, был доступен для всех. Отличался среди главноначальствующих простотой и искренним ласковым обращением. Был расстрелян большевиками перед тем, как его сбросили в шахту.
Князь Владимир Павлович Палей за участие в боевых операциях получил чин подпоручика и Аннинское оружие за храбрость. Обладал поэтическим даром. За свою недолгую жизнь успел издать два сборника стихов. На предложение большевиков отречься от фамилии отца ответил отказом. Был арестован и разделил судьбу алапаевских мучеников.
Управляющий делами Великого князя Сергея Михайловича Романова Феодор Ремез многие годы исполнял обязанности его личного секретаря. После ареста последовал за ним.
Когда Елизавету Феодоровну поставили на край шахты, она помолилась теми же словами, что и Господь наш Иисус Христос: «Господи, прости им, ибо не знают, что делают». Великая княгиня упала не на дно шахты, а на выступ, который находился на глубине пятнадцати метров. Рядом с ней упал Великий князь Иоанн Константинович. Елизавета Феодоровна, страдая от мучительных болей, разорвала свой апостольник и перевязала ему голову. На ее груди находилась икона Спаса Нерукотворного, подаренная ей Императором Александром III в день принятия Православия. Пальцы правой руки Великой княгини и инокини Варвары были сложены для крестного знамения.
Местный крестьянин, бывший случайным свидетелем казни, говорил, что слышал звуки Херувимской песни, которую пели страдальцы. Они скончались в страшных мучениях.
Тела Великой княгини и ее келейницы не подверглись тлению. Благочестивые христиане перевезли их (окружным путем, через Китай) во святой град Иерусалим. Сейчас их честные и цельбоносные мощи покоятся в храме во имя святой Марии Магдалины, что у подножия Елеонской Горы.
В конце прошлого века на месте страшной трагедии возник монастырь. Его строительство связано с именем великого угодника Божия – старца Николая (Гурьянова), который благословил братию на ревностное служение Христу. Батюшка постоянно молился о монахах и часто повторял: «Это мой монастырек».
23 сентября 2000 года обитель посетил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Обращаясь к многочисленным богомольцам, он сказал: «Слава Богу, что мы дожили до того времени, когда к нам возвращается историческая память, когда это место уже не забыто, когда сюда приходят люди и вспоминают о мученической кончине тех, кто страдал здесь. Мы должны подражать жизни святых угодников Божиих – преподобномучениц Елизаветы и Варвары, которые в жизни своей проявляли милосердие и любовь к ближним».
VIII
ПАСХАЛЬНАЯ РАДОСТЬ
Мы подошли к Памятному кресту, приложились к нему и поблагодарили преподобномученицу Елизавету за то, что наш Крестный ход прошел в покаянном духе. Затем мы расположились вокруг бывшей шахты, и один из паломников прочитал вслух Последование ко Святому причащению, а затем акафист святой Елизавете Феодоровне.
В десять часов утра в монастырь прибыл митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Кирилл. Его торжественно встретили как священнослужители, так и паломники. Началась праздничная Божественная Литургия. Престол, на котором совершалось Таинство Евхаристии, находился в часовне во имя преподобномучениы Елисаветы, а молящийся люд – на улице, в сосновом бору.
Был очень жаркий день, но мы жары не замечали, - кроны золотистых сосен надежно защищали нас от палящего зноя.
Я глядел на лица моих братьев и сестер во Христе и читал на них Пасхальную радость, ту радость, которую испытывают – ныне и присно - жители Небесного Иерусалима.
Наверно, излишне говорить о том, что почти все богомольцы, в том числе и мы, участники Крестного хода, исповедались и причастились Пречистых, Безсмертных, Животворящих и Страшных Христовых Таин.
Очень торжественно и возвышенно прошел молебен у Памятного креста, во время которого тысячеустная молитва подобно молнии уходила на небо.
Большое утешение доставило нам выступление детского духового оркестра из школы искусств города Алапаевска. Он исполнил гимн «Боже, Царя храни!», и нам казалось, что Государь Император Николай II сошел к нам на землю, чтобы уже никогда не расставаться с нами.
IX
СВЯТОЕ МЕСТО
Вернувшись в Екатеринбург и немного отдохнув, мы отправились в главную святыню Русской Земли – в Храм-на-Крови. Нашим гидом была Александра Семеновна.
-В России три Храма-на-Крови, - рассказывала она. – Первый из них построен в городе Углич на месте убийства царевича Димитрия, второй – в Санкт-Петербурге, где от руки террориста погиб Государь Император Александр II. Ну, а третий – наш, Екатеринбургский.
Сорок лет назад здесь еще стоял дом инженера-строителя Николая Ипатьева, который я хорошо помню. Прекрасный большой одноэтажный дом. В нем нашла пристанище перед своей гибелью Царская Семья. Она прожила здесь почти три месяца. Ее подло и жестоко расстреляли в подвале этого дома чекисты-изуверы. Они действовали по указке свыше.
Достоверно известно, что после казни расстрельную комнату посетил неизвестный человек еврейской национальности. Он начертал на стене четыре каббалистических знака. Позже их расшифровали: «Здесь, по приказу тайных сил, Царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы».
Визит незнакомца ясно указывает на то, что убийство Царской Семьи не было случайностью, это был тщательно продуманный тайный заговор, нити которого уходят «за бугор».
Дом Ипатьева дожил до 1977 года. К нему стали приходить верующие люди для поклонения. Это очень не нравилось властям, в частности Ельцину, который в то время возглавлял обком партии. Ипатьевский дом был для него бельмом на глазу. Он несколько раз обращался к московским партийным бонзам с просьбой уничтожить строение. И в конце концов получил разрешение.
Особняк Ипатьева был взорван.
Если бы Ельцин знал, что на этом месте будет возведен Храм-на-Крови, который станет Величайшей Святыней России, он бы, пожалуй, и не стал бы трогать это здание.
Господь любое зло может претворить в добро. Так произошо и в этом случае.
Мы подошли к скульптурному изображению Царской Семьи, поставленному напротив входа в Храм и освещенному заходящими лучами солнца.
-Сколько ступенек вело в подвал ипатьевского дома, по которым Царь-мученик Николай Второй и Его Августейшая Семья шли на казнь? – спросила Людмила.
-Двадцать три, - ответила Александра Семеновна. – Мы сейчас спустимся по ним. То есть, конечно, не по ним, но как бы по ним.
Ступеньки начинались у скульптурной группы и шли в виде винтовой лестницы.
-Раз, два, три, четыре, - начал я счет, шагая по лестнице… – двадцать один, двадцать два, двадцать три.
Когда Царственные Мученики спустились в подвал, вместе с ними спустился (в мистическом смысле, конечно) весь русский народ. Палачи расстреляли Царственных Мучеников и вместе с ними расстреляли (в мистическом смысле) весь русский народ.
Не стало Царя, не стало и России (опять же в мистическом смысле). Царь-мученик Николай Второй – мы не сомневаемся в этом - умолит Господа нашего Иисуса Христа, чтобы Тот даровал нам нового православного Царя, и тогда Россия возродится (и в мистическом, и в историческом смысле).
-А теперь пройдем в то место, где ЭТО произошло, - пригласила нас Александра Семеновна.
Мы вошли в нижний храм, прошли к главному иконостасу, а потом повернули направо и остановились.
-ВОТ ЭТО МЕСТО!
Александра Семеновна глазами показала на расстрельную комнату. Она находилась на возвышении. К ней вели несколько ступенек. Я поднялся по ним.
Передо мной была большая комната, а точнее, храм, в центре которого находился престол, а слева – жертвенник. Рядом с престолом – аналой, на нем богослужебные книги. За престолом, у стены, большая икона, обрамленная живыми цветами: крест, которому поклоняются два Ангела. Выше, на стене – икона Царственных Мучеников.
Стены комнаты драпированы алым материалом (под цвет крови Царственных Страдальцев).
Я опустился на колени и сделал земной поклон.
-Простите меня, Царственные Мученики, - помолился я про себя. – Я виноват в том, что не уберег Вас (в мистическом смысле).
-Простите моих ближних и дальних родственников за то, что они не защитили Вас (в мистическом смысле).
-Простите весь русский народ за то, что он предал Вас.
Я встал, а потом снова сделал земной поклон.
-Благодарю Вас, Царственные Страдальцы за то, что Вы не пощадили Своих жизней и пролили Свою Кровь за Христа, а также за весь русский народ.
Я сделал еще один земной поклон.
-Благодарю Вас, Небесные Воины, за то, что Вы молитесь за всех нас у Престола Божия.
-Благодарю Вас за то, что по Вашим молитвам душа русского народа неминуемо воскреснет.
-Благодарю Вас за то, что Россия скоро возродится и станет Святой Русью.
Я поднялся с колен, и все мое существо затрепетало от нездешнего неземного прикосновения; в мгновение ока Царь-мученик как бы перенес меня в Небесный Иерусалим; я снова опустился на колени и замер в земном поклоне, не в силах произнести больше ни одного слова; сколько времени это продолжалось, я сказать затрудняюсь, а когда пришел в себя, то встал и медленно спустился по ступенькам.
Выходить из Храма не хотелось, а хотелось остаться здесь подольше. Я так и сделал, тем более до закрытия Храма оставалось еще довольно много времени. «Счастливы те православные христиане, которые живут в Екатеринбурге, - подумал я. – Они могут приходить на свидание с нашим Царем каждый день. И разговаривать с ним, как со своим лучшим другом».
X
«ТАК ГОВОРИТ ГОСПОДЬ САВАОФ»
Царские Празднества продолжались на Уральской Земле три дня. Россия станет прежней процветающей Россией, а русский народ снова станет народом-богоносцем только тогда, когда Царские Торжества будут длиться не три, а триста дней, а еще лучше - триста шестьдесят пять.
И это время близко, даже ближе, чем мы думаем. Ибо «так говорит Господь Саваоф: если это в глазах оставшегося народа покажется дивным во дни сии, то неужели оно дивно и в Моих очах?.. Вот, Я спасу народ Мой из страны востока и из страны заходящего солнца; и приведу их, и будут они жить в Иерусалиме, и будут Моим народом, и Я буду их Богом, в истине и правде» (Зах. 8, 6-8).
ГЛАВА ВТОРАЯ
«Я БЫ ХОТЕЛ НИКОГДА НЕ УЕЗЖАТЬ ИЗ ЛИВАДИИ…»
(рассказ о пребывании Царской Семьи
на Южном берегу Крыма)
В Крыму очень много святынь, и когда я прибыл на полуостров, то оказался в некотором затруднении, куда в первую очередь направить свои стопы: то ли в Успенский монастырь в Бахчисарае, то ли в Севастополь, где святыни на каждом шагу, то ли в Херсонес, где крестился святой равноапостольный князь Владимир, то ли в экзотическую Балаклаву, то ли в Феодосию, где находится один из древних храмов Тавриды. После небольшого раздумья я выбрал прекрасную Ливадию - ведь она связана с именем Государя Императора Николая II и его Августейшей Семьи. Здесь находятся две великие неразделимые святыни Земли Русской – Ливадийский дворец и Царская тропа.
I
Путь из Ялты до Ливадии занял всего полчаса (шустрые маршрутки ходят весьма часто); еще триста метров пешком – и вот оно, сердце исторической Ливадии; я попал в роскошный, ухоженный парк, утопающий в цветах, с гладкими чистыми дорожками. Стоял чудесный солнечный осенний день; облаков на небе не было видно; на море был штиль. С высокого берега открывался изумительный вид на дальнюю овальную бухту, на Ялту, домики которой как будто кто-то держал в раскрытых ладонях, а дальше – темно-зеленый хребет и за ним знаменитая «Медведь-гора». Море под щедрыми лучами солнца сверкало мириадами искр. По его бирюзовой глади скользила изящная яхта с белоснежными парусами, оставляя за собой серебристый след. Несколько матросов с большим усердием драили палубу новенькими швабрами.
Передо мной возник двухэтажный, радующий глаз, очень удачно вписанный в прибрежный пейзаж, Царский дворец; он был окружен пальмами, магнолиями, олеандрами, кустами розмарина.
«Рай на земле, да и только!» - подумал я, направляясь ко входу во дворец, где меня уже поджидал Владимир Михайлович Евдокимов, известный краевед, который Южный берег Крыма знал, как свои пять пальцев, ну а уж Ливадийский дворец и Царскую тропу и подавно (о встрече мы договорились заранее). Он был среднего роста, в спортивной шапочке, с рюкзаком на одном плече. С первой же секунды нашего знакомства между нами установились простые, доверительные, чистосердечные отношения – так бывает всегда, когда встретишь верующего единомышленника.
-Ливадийский дворец – жемчужина Южного берега Крыма, - сказал Владимир Михайлович, когда мы вошли под его своды. – Сюда можно приходить хоть каждый день – и не надоест.
-Вы, наверно, так и делаете?
-Нельзя сказать, что прихожу каждый день, но если выдается свободное время, то спешу сюда.
-Кто воздвиг этот архитектурный шедевр?
-Николай Петрович Краснов, ялтинский архитектор, замечательный мастер своего дела. Дворец построен, по желанию Государя, в стиле раннего итальянского Ренессанса. А как вы думаете, за какой срок он возведен?
-Наверно, потребовалось лет пять-шесть.
-Ничего подобного. Дворец построен за невиданно короткий срок – за семнадцать месяцев. Николай II был от него в восторге. Вот какими словами изложил он в письме матери свои первые впечатления: «Мы не находим слов, чтобы выразить нашу радость и удовольствие иметь такой дом, выстроенный именно так, как хотели. Архитектор Краснов удивительный молодец — подумай, в 17 месяцев он построил дворец, большой Свитский дом и новую кухню. Кроме того, он прелестно устроил и украсил сад… вместе с нашим отличным садовником, так что эта часть Ливадии очень выиграла… В помещениях столько света, а ты помнишь, как было темно в старом доме... Что редко бывает — Краснов сумел угодить всем: дамы, свита и даже femmes de chambre (горничные) и люди довольны своими помещениями. Все приезжающие, после осмотра дома, в один голос хвалят то, что видели, и, конечно, самого виновника — архитектора».
Любопытный эпизод рассказал начальник канцелярии Министра Двора генерал А.А. Мосолов.
Однажды, возвращаясь верхом с прогулки, Государь признался, как он привязан к Южному берегу Крыма:
— Я бы хотел никогда не выезжать отсюда.
— Что бы Вашему Величеству перенести сюда столицу? – заметил дежурный флигель-адъютант.
— Эта мысль не раз мелькала у меня в голове.
Кто-то из свиты возразил, что это было бы тесно для столицы: горы слишком близки к морю. Другой добавил:
— Где же будет Дума?
— На Ай-Петри.
— Да зимой туда и проезда нет из-за снежных заносов.
— Тем лучше.
Мы двинулись дальше — Государь и я с ним рядом по узкой дорожке. Император полушутя сказал мне:
— Конечно, это невозможно. Да и будь здесь столица, я, вероятно, разлюбил бы это место. Одни мечты…
Потом добавил, смеясь:
— А Петр Великий, возымев такую фантазию, неминуемо провел бы ее в жизнь, невзирая на все политические и финансовые трудности. Было бы для России хорошо или нет — это другой вопрос.
II
Осмотрев огромный зал, предназначенный для торжественных приемов, мы не спеша двигались по анфиладе внутренних покоев.
-Трудно удержаться от похвал этому чудному дворцу, - сказал Владимир Михайлович. – Краснов вложил в него не столько свой талант зодчего, сколько свою душу.
В этот момент мы вошли в рабочий кабинет Государя Императора. Меня поразили его размеры, его строгий вид, продуманность планировки, удачное размещение в угловой части особняка, обилие больших высоких окон и, как следствие этого, обилие солнечного света в нем. У окон, выходящих к морю, стоял большой письменный стол, а рядом с ним – герб Российской Империи; в противоположной части кабинета - удивительной красоты камин.
«Да, заниматься в таком кабинете – одно удовольствие, - подумал я, переходя к шкафу, на котором стояла чудесная фарфоровая ваза. – Не сомневаюсь, что у Николая Александровича всегда было прекрасное настроение, когда он входил сюда».
Я не ошибся. В 1911 году Государь занес такую запись в свой дневник: «Я в восторге от своего верхнего кабинета!»
-Обратите внимание на этот вышитый ковер, - обратился ко мне Владимир Михайлович, когда мы оказались около камина (на ковре был изображен Царь Николай II, Царица Александра и Цесаревич Алексей). – Государю Императору его подарил персидский шах в честь 300-летия Дома Романовых. Интересна судьба этого ковра. В годы смуты он исчез, его следы потерялись. В 1993 году он был обнаружен на одном из европейских аукционов. Его выкупил известный коллекционер и меценат– барон Эдуард Александрович фон Фальц-Фейн, которому недавно исполнилось сто пять лет и который проживает в княжестве Лихтенштейн. Он любезно подарил ковер Ливадийскому дворцу.
Летняя резиденция Царя нравилась абсолютно всем, кто побывал в ней. Академик Ф.Г. Беренштам, например, так отозвался о ней: «Дворец спроектирован в итальянском Ренессансе XV—XVI веков. Основными мотивами композиции служили памятники Флоренции, но при этом приходилось считаться с требованиями загородного дворца и современного комфорта. Надо было, сохраняя строгую красоту дворцовой архитектуры, дать уют и интимность дачи, соединить величавое впечатление дворца с мягким покоем загородного дома, расположить здание так, чтобы некоторые части его были особенно открыты солнцу и воздуху, а крыши использовались для террас, бельведеров и вышек».
Я не был исключением - Ливадийский дворец покорил меня настолько, что мне не хотелось покидать его. Здесь была особая, удивительно приятная, домашняя атмосфера, которая согревала сердце; мне казалось, что сейчас из библиотеки или из другой комнаты выйдет сам Николай Александрович с оживленным лицом, на котором выделяются добрые ласковые глаза, поздоровается с нами за руку, осведомится о состоянии здоровья и, убедившись, что мы находимся в самом лучшем расположении духа, пожелает нам счастливого пути.
III
-Как проходил день у Царской Семьи? – задал я очередной вопрос моему гиду.
-Об этом лучше всего расскажет сам Государь, - сказал Владимир Михайлович. – Вот запись из его дневника:
«День мы проводим обыкновенно следующим образом: встаем в 8 1/2, кофе пьем на балконе и от 9½ до 11½ гуляем, я в это время купаюсь, когда вода не очень холодная; Аликс рисует, а я читаю до часу. Завтракаем с музыкой <...>. Около 3-х отправляемся на большую прогулку, возвращаемся домой не раньше 6 или 6½ ч. Я занимаюсь до 8 ч. Аликс в это время купает детей, кормит их и укладывает спать… В 11½ расходимся и ложимся в 12 ч.».
-Николай Александрович был прекрасным пловцом, и не упускал ни одной возможности, чтобы сделать очередной заплыв, - добавил Евдокимов. – Он пишет: «Я купаюсь, когда вода не очень холодная». Он смело купался, когда температура морской воды была девятнадцать, семнадцать и даже пятнадцать градусов. Представляете себе, насколько он был закален.
-Руководителю такой великой державы, как Россия, необходимо было иметь очень хорошее здоровье. Как бы он мог управлять ею, если бы простывал на любом сквозняке или во время неожиданного ливня.
-Был закален не только он, но и его дети; они каждое утро принимали морскую ванну; и, конечно, вместе с отцом купались в море.
-Отдых есть отдых, - сказал я, - наверняка у Царской Семьи были какие-то любимые игры.
-В то время получила распространение игра в теннис; она называлась лаун-теннис, то есть игра на траве. Николай Александрович распорядился оборудовать в парке специальную площадку для этой игры. Она полюбилась всем, в том числе и царским дочерям.
-А кто были их партнерами?
-Чаще всего офицеры Императорской яхты «Штандарт».
-Чем еще увлекался хозяин Ливадии?
-Государь очень любил прогулки «на моторе», как в то время называли автомобиль. Но сначала было не так. Генерал А. Мосолов оставил любопытное свидетельство:
«Пока я живу в Ливадии, автомобили не должны появляться в Крыму», — заявил Николай под впечатлением первых неудачных попыток проехаться на «этой керосиновой штуке». Но уже в 1903 году во время визита в Германию, ему пришлось сделать несколько поездок в автомобилях вместе с братом Императрицы, великим герцогом Эрнстом Гессенским, после чего он стал более снисходительно относиться к ним. Видимо, окончательно это предубеждение исчезло у Императора под влиянием блестящего мастерства вождения и технических знаний энтузиаста автомобильного спорта в России начальника военно-походной канцелярии князя В.Н. Орлова, на некоторое время добровольно взявшего на себя обязанности личного шофера Царской Семьи. Через несколько лет у Николая Александровича образовался один из самых обширных автомобильных парков в Европе, а сам он стал страстным любителем путешествий «на моторе».
-Не будет преувеличением сказать, - продолжал мой собеседник, - что Государь на своих «моторах» исколесил почти весь полуостров.
-Наверняка Николай Александрович не забывал и про государственные дела.
-Конечно. Он каждый день работал в своем кабинете, в котором принимал министров, а также посетителей с докладом. Обычно он выслушивал доклады стоя, вероятно, тем самым призывая докладчиков к краткости. Перед началом аудиенции он пробегал глазами начало и конец доклада, чтобы схватить суть и общую картину. Считая визит исчерпанным, Царь обычно подходил к окну и становился спиной к посетителю. Тот понимал: пора удалиться.
-Чем занималась Царская Семья по вечерам?
-Занятий было много, но предпочтение отдавалось чтению. Чаще всего читал вслух сам Государь, он любил это занятие.
-А что он читал?
-Разных авторов, но русские писатели – Толстой, Чехов, Гоголь и другие – звучали чаще других. Великие княжны во время чтения занимались рукоделием: или вязали что-нибудь, или вышивали. Государыня Императрица строго следила за тем, чтобы ее дочери ни минуты не сидели без дела.
Мы спустились на первый этаж.
-Наше пребывание во дворце будет неполным, если мы не прогуляемся по Итальянскому дворику, - заметил мой гид. – Это одно из самых очаровательных мест Ливадийского дворца. Зайдя сюда, оказываешься как будто в Венеции или во Флоренции. («Так оно и есть», - отметил я про себя). Неудивительно поэтому, что Николай Александрович, а особенно его дети приходили сюда, как только выдавался свободный час.
-Сколько раз Царская Семья приезжала в Ливадию?
-Всего четыре раза: осенью 1911-го и 1913-го и весной 1912-го и 1914-го годов. В июне 1914-го года она выехала из Ливадии, не подозревая, что уже никогда не вернется сюда.
Старшая дочь Государя – Ольга Николаевна – так оценила эти визиты: «В Ливадии - жизнь, в Царском Селе – служба».
К Ливадийскому дворцу примыкал храм в честь Воздвижения Честного Животворящего Креста Господня.
-В этом храме молился Государь Император и вся его Семья, - сказал Владимир Михайлович, когда мы вошли внутрь. - Они не пропускали ни одной праздничной службы. Здесь они исповедовались и причащались Святых Христовых Таин.
Мы опустились на колени и поблагодарили Царскую Семью за посещение дворца. А также помолились о том, чтобы Государь и его Семья помогли русскому народу снова стать народом-богоносцем.
IV
-Ну а теперь – на Царскую тропу! – сказал я, когда мы, покинув храм, пошли по одной из дорожек. – Где она начинается?
-Мы уже на ней, - ответил мой верный гид.
-То то мое сердце взыграло!
Мы спустились по небольшой лестнице и остановились около высоких деревьев, купы которых коснулась первая нежная желтизна.
Я спел тропарь Царю-мученику Николаю II, и мы помолись ему, а также всем членам Царской Семьи о том, чтобы наше путешествие было успешным и пошло во спасение нашим душам.
Кроме того, я помолился про себя такими словами:
-Царю-мучениче Николае, я человек слабый и немощный, своими силами мне этот путь не одолеть; но с твоею помощью и поддержкой я смогу пройти его очень легко.
Мы сфотографировали друг друга на ступеньках лесенки и легким прогулочным шагом отправились в путь.
Тропа была тенистая ровная, достаточно широкая, обрамленная аккуратной бровкой; летом от палящих солнечных лучей ее надежно защищали высокие деревья, благодаря им и осенний ветер был не страшен.
-Как образовалась эта тропа? – поинтересовался я.
-Очень просто. Как-то Великий князь Александр Михайлович прогуливался с Царем Николаем II и показал ему дорожку, которая была проложена по его инициативе от имения «Ай-Тодор» к Ливадии. Она проходила по живописной местности – среди скал, ущелий, густого леса, и отовсюду открывались чудесные виды на берег и море; она была без заметных подъемов и спусков и поэтому получила название «горизонтальная».
Николаю Александровичу тропа очень понравилась, и он распорядился проложить встречную – до соединения с уже существующей. Строительство шло весьма быстро, и в 1901-ом году работы были завершены. Тропа стала любимым местом отдыха. Верхом или пешком Романовы совершали по ней длительные прогулки, вели беседы, ходили друг к другу в гости, так как от нее были удобные спуски к имениям Великих князей.
В своих дневниковых записях Николай Александрович частенько упоминал о «горизонтальной дорожке».
«Утром совершил мою любимую прогулку по горизонтальной в Орианду и вниз в Курпаты, - записал он 4-го ноября 1913-го года. - Вернулся по береговой дорожке и у купальни застал Аликс в шарабанчике. Ольга и Алексей прошлись немного на охранном паровом катере. Погода была чудная и тихая…»
-Эту дорожку в советское время использовали в оздоровительных целях, - продолжал мой спутник. - В многочисленных санаториях отдыхали сотни и сотни людей, они каждый день совершали по ней прогулки, кто сколько может. Тропа была в отменном состоянии, за ней следили, ухаживали, ремонтировали. Ее назвали «Солнечная тропа» - времена были атеистические, о Царе и его Семье боялись даже упоминать, так как это грозило большими неприятностями.
Примерно через сто метров справа от тропы мы увидели небольшую нишу, в которой стояла деревянная скамейка.
-В свое время здесь была мраморная скамья для отдыха, - заметил мой провожатый, - руководители санатория перенесли ее в другое место, к дворцу графа Фредерикса, посчитали, что так лучше. Они ведь не знали истории этой тропы, не считались с тем, для кого скамья была предназначена, они все делали по-своему – шиворот-навыворот.
Пешеходов, идущих нам навстречу и обгоняющих нас, становилось все больше; вряд ли они знали духовную ценность этой дорожки, они просто гуляли, наслаждались красивой природой, дышали целебным воздухом.
Через некоторое время мы подошли к Нижней Ореанде.
-Здесь нам придется пройти немного по асфальту, - сказал Владимир Михайлович. – Дело в том, что вон на том крутом откосе произошел оползень, тропа исчезла; сейчас идет реставрация, причем очень серьезная, видите, сколько там техники.
И в самом деле, вверху, на откосе, стояли экскаватор, бульдозер и другая строительная техника.
-Скоро тропу восстановят, и мы будем снова по ней ходить, - продолжал мой спутник.
Чуть позже мы вышли на другую асфальтированную дорогу, выше первой. Где тропа? Если бы я был один, я бы ее не нашел. Мы свернули направо, прошли немножко по дороге, повернули налево – вот она, тропа, никуда не делась!
Небольшой, метров на десять, подъем. Но что это? Сплошные крупные булыжники, ступать по которым не то что неудобно, но даже опасно, так как можно легко вывихнуть ногу. Я вопросительно посмотрел на моего провожатого.
-Это результат недавней грозы, - пояснил он. – Бурные дождевые потоки смыли и песок, и гальку, обнажив булыжники.
-Ну и как, исправят?
-Думаю, да. Правда, не скоро. Раньше ремонтировали быстро, а сейчас… сейчас хозяев нет, и никому это не нужно.
Дальше тропа была без изъянов; она убегала вдаль, окруженная буйной южной растительностью – дубами, кленами, платанами, кипарисами; иногда сквозь них проглядывало солнце, и тогда тропа веселела.
Впереди появилась группа пожилых отдыхающих; я сфотографировал их, ну, не столько их, сколько тропу, по которой они двигались (кадр был удачный, так как тропа делала изгиб).
-Сколько с нас? – пошутила одна из женщин.
-Скорее с нас, чем с вас, - в тон ей ответил я.
А вот очередное объявление «Солнечной тропы»: «Вы прошли 2 300 метров». Ого! это треть нашего пути; быстро идут дела.
Молодая высокая, спортивного вида девушка шагала навстречу нам с улыбкой на лице.
-С самого начала идете? – не удержался я от вопроса.
-Я сходила туда и возвращаюсь обратно, - ответила девушка и, не снижая шага, стала подниматься по пологой тропинке.
«Ну молодчина так молодчина! - подумал я о ней. – Ей ничего не стоит и повторить этот маршрут; и не завтра, а сегодня».
V
Слева внизу возник купол храма Покрова Пресвятой Богородицы в Нижней Ореанде. Я хотел его сфотографировать, но мой спутник удержал меня.
-Повремените, дальше будет более выигрышный вид.
Мы сделали порядочный крюк, огибая глубокое ущелье, и вышли на такое место, откуда открывался замечательный вид не только на купол храма, но и на морское побережье. Мы, наверно, минут пять не выпускали из своих рук фотокамер.
Но главный сюрприз ожидал меня чуть позже. Снова возник купол храма, а по морю как раз бежал катер, возвращающийся от «Ласточкина гнезда». Я успел сделать несколько удачных снимков.
-Владимир Михайлович, - сказал я, - предположим на минутку, что Царь Николай II идет сейчас с нами…
-Интересная, даже очень интересная мысль, - улыбнулся мой спутник.
-… он человек очень добрый и, я думаю, не отказался бы составить нам компанию…
-… с нами он прошел бы совсем немного…
-Почему?
-Потому что он любил быструю ходьбу. Он был человеком физически здоровым и выносливым, и ему доставляло большое удовольствие ходить именно быстро, даже очень быстро.
-Но тогда его приближенные наверняка не поспевали за ним.
-Они и не пытались это делать. Исключение составляли его адъютанты, которым по долгу службы нельзя было оставлять Государя одного где бы то ни было.
-А дочери?
-Дочерям такая ходьба не под силу.
-А как же охрана?
-Это самый интересный момент. Охранники были расставлены на всем протяжении тропы; когда появлялся Государь, они делали вид, что не замечают его, мол, мы просто гуляем и дышим свежим воздухом (Царь в шутку называл их «любителями природы»). Иногда Николай Александрович, как бы невзначай, быстрым шагом удалялся в сторону от тропы, и тогда среди охранников возникала настоящая паника, так как они не знали, куда же он делся. Это было похоже на игру в прятки.
Вскоре нашему взору предстал большой и красивый собор, стоящий у подножия неприступной темно-серой скалы, - это был храм Архангела Михаила в Ореанде. Возникла мелодия церковного богослужения, она разносилась далеко вокруг – как будто все обозримое побережье превратилось в Божий храм (находка настоятеля собора – транслировать церковную музыку).
Тропа побежала вниз, идти стало легче, не прошло и считанных минут, как мы удалились от собора (он остался наверху), музыка звучала все тише и тише и наконец прекратилась.
Стоп, еще одна интересная картинка: на каменном барьере, отделяющем тропу от обрыва, сидит бело-рыжая кошечка, она с любопытством смотрит на нас.
-Дикая? – спросил я у Владимира.
-Нет, домашняя.
-?
-Ее дом – это Царская тропа. Ее никто не трогает, и она никого не боится. Отдыхающие подкармливают ее. Ей здесь очень хорошо.
Ладно, придется тебя сфотографировать, решил я, наводя камеру на киску. Она, видимо, привыкла к съемке и, позируя, спокойно смотрела на меня.
Мы приближались к высокой белокаменной ротонде, которая стояла на самом кончике гигантской скалы. Я взял в руки фотоаппарат, но мой спутник опять удержал меня.
-Не торопитесь. Снимите сначала вот этот вид.
Он указал на тропу, с правой стороны которой росла старая, видавшая виды сосна.
«Что тут интересного? – подумал я. – Ничего особенного».
Однако проявил послушание и щелкнул затвором.
Владимир открыл папку, из многочисленных фотографий выбрал одну и показал мне. Я увидел Царя-мученика Николая и Государыню Императрицу, которые шли по тропе как раз около этой сосны.
-Хорошо бы ее переснять, - предложил я.
-Нет ничего проще.
Мой провожатый положил редкий снимок на невысокий барьерчик ротонды, и я аккуратно сфотографировал его. Ну а потом сделал несколько кадров исторической ротонды. Здесь Государь Император и те, кто сопровождал его, любили отдыхать после долгого пути.
Мы тоже решили немного отдохнуть.
-Как часто Царь-мученик гулял по этой тропе? – задал я вопрос своему спутнику.
-Почти каждый день, - ответил он. – Разве можно пропустить такое удовольствие? Государь убивал сразу несколько зайцев: во-первых, ходьба, да еще длительная, помогала ему находиться в хорошей физической форме, которая была ему совершенно необходима как монарху, как руководителю обширного государства; во-вторых, во время прогулки он общался как со своей женой, так и с детьми – Цесаревичем Алексеем, великими княжнами Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией; в третьих, он обсуждал государственные вопросы со своими приближенными, приглашая их на вечерний моцион; в-четвертых, он любовался красотами Крыма, которые каждую минуту открывались в том или ином месте; как человек с прекрасным воспитанным вкусом, он мог оценить их по достоинству; в-пятых, иногда он гулял по тропе один, обдумывая важные государственные вопросы и в дальнейшем воплощая их в жизнь, - год за годом он выводил Россию в самое мощное и самое процветающее государство в мире; в-шестых… впрочем, этих «зайцев» было так много, что мне их не перечислить и за целый час, поэтому, чтобы не терять драгоценное время, продолжим наше путешествие.
После отдыха ноги как будто сами побежали.
-Отмечу один момент, который не каждый знает, - продолжил мой гид. – В один из приездов в Крым Государь заболел тифом. Болезнь была очень серьезная, и врачи посоветовали ему несколько месяцев провести на Черном море и как можно чаще гулять по тропе – он это и делал: живительный крымский воздух лучше всяких лекарств помогал ему восстанавливаться.
-А я расскажу интересный эпизод из жизни Государя, который, наоборот, знает каждый православный христианин, - заметил я. - В один прекрасный день Император надел на себя полную амуницию солдата 16-го стрелкового имени Императора Александра III полка (ее вес более двух пудов!) и совершил переход по Царской тропе от начала до конца. Согласитесь, что не каждый Император способен на такой поступок, а только тот, который заботится о каждом его подданном, и в первую очередь, о солдатах, на которых лежит великая ответственность – защита любимого Отечества. Пройдя немалый путь и почувствовав на себе, насколько тяжела солдатская доля, Государь, надо думать, еще более полюбил своих верных воинов.
VI
Море не уходило от нас, оно сияло сквозь грабы и каштаны, липы и кипарисы, оно было разное: то отливающее яркой ослепительной синевой, то бесконечной бирюзовой гладью, то покрывалось мелкой рябью, похожей на меха концертного баяна, то хмурилось под порывами осеннего ветра. Глядя на белоснежные дворцы, утопающие в зелени, на новенькие санатории, построенные на крутых откосах (ровного места на побережье практически нет), боковым зрением отмечая очередное объявление о пройденном пути, следя за тем, чтобы не сбить дыхание, я с удивлением обнаружил, что усталости почти не чувствую: иду и иду, есть приятная утомляемость, которая нисколько не вредит делу.
«Царь-мученик Николай, благодарю тебя; помоги мне успешно завершить остаток пути», - кратко помолился я, идя в ногу со своим провожатым.
-Сосновый бор! – воскликнул Владимир радостным голосом. - Сосновый солнечный бор!
Мы вошли словно в иной мир; бор был освещен щедрыми солнечными лучами, в сиянии которых деревья выглядели золотыми; запахло сосновым бодрым настоем; мои легкие взыграли от радости; тропа стала рыжей – от прошлогодней высохшей сосновой хвои. Где моя немощь? Где мои недуги? Где мой преклонный возраст? Нет этого ничего! Есть только восхитительная, ни с чем несравнимая радость! Есть только Ангел хранитель, который распростер надо мною свои крылья! Есть только небесная музыка, звучащая в моем сердце!
Она, эта музыка, сопровождала меня и тогда, когда сосновый бор закончился (а он закончился нескоро), и тогда, когда солнце скрылось за лесным отрогом, и тогда, когда оно появилось вновь.
Вдруг мы, не сговариваясь, остановились, как вкопанные: перед нами, на левой стороне тропы, стояла полусгоревшая липа; ее нижняя внутренняя часть выгорела почти полностью; остался тонкий полукруг остова; примерно на трехметровой высоте он раздваивался, сохранив только правую часть. А дальше начиналось настоящее чудо: главный ствол липы сохранился вместе со многими ветвями, на которых трепетала жизнерадостная листва.
-Какой враг это сделал? – воскликнул я. – Как у него рука поднялась на эту красавицу? О чем он думал, когда жадное пламя пожирало ее тело?
-Да ни о чем и не думал, - отозвался мой спутник. – Такие люди не привыкли думать, творя злые дела.
«Судьба этой многострадальной липы схожа с судьбой России, - подумал я, присев на бровку. – Наши враги в течение многих веков старались уничтожить Россию, а ее население превратить в рабов, но у них ничего не получилось, так как Россию уничтожить нельзя, а ее народ нельзя поставить на колени, - она, наша любимая Родина, похожа на Неопалимую Купину, которая горит, но не сгорает».
Продолжив наш путь, мы подошли к крутому повороту; слева вниз сбегала утоптанная тропинка, она вела к нагромождению отвесных скал, на которых фотографировались несколько туристов.
-Это не для нас, - сказал я, мельком взглянув на них.
Дальше тропа оправдывала свое название «горизонтальная»: на довольно большом расстоянии ни одного подъема или спуска. А потом я увидел объявление, начертанное на большом камне: «Ласточкино гнездо», и рядом стрелку, указывающую направление к замку.
-Сколько тут до «Ласточки»? – поинтересовался я у моего провожатого.
-Наверно, километра два.
-Спускался хоть раз?
-Нет. Если идешь по Царскому пути, то на туристические объекты не обращаешь внимания.
Хоть замок был и далеко, но я все равно сфотографировал его (моя верная камера приблизила крымскую достопримечательность).
Вскоре мы догнали темноволосую полную женщину, катившую детскую коляску; она шла не спеша; наверно, это была местная жительница, каждый день гулявшая по удобной дорожке. Она присела на ровно обтесанное бревно, мы расположились рядом.
-Малыш хорошо растет? – спросил я ее, когда мы обменялись приветствиями.
-Не по дням, а по часам. Ведь он живет в Крыму, в том месте, где бывал наш святой Государь.
-Уже ходит ножками?
-Начинает. Жду не дождусь, когда самостоятельно начнет ходить по Царской тропе. Хочу, чтобы он вырос благочестивым христианином, беря пример с Цесаревича Алексея.
Мы пожелали женщине воспитать своего сына верным православным христианином и отправились дальше. К нам приближался бегун, молодой, тонкого сложения парень; темп он держал довольно высокий, значит, отметил я про себя, занимается бегом регулярно. Следом за ним появился велосипедист; шурша шинами по тропе, усыпанной желтыми листьями, он придержал ход, огибая нас, а потом прибавил скорость и умчался вдаль, догоняя бегуна.
Солнце снова исчезло, потому что мы шли у подножия высокой горы; из ущелья повеяло холодным ветром; мы ускорили шаг.
Начался затяжной подъем, правда, не очень крутой; дорожка изобиловала камнями, поэтому мы двигались по тропинке, проложенной пешеходами слева; через несколько минут миновали тоннель под дорогой, ведущей в Ялту.
-Вот здесь еще недавно был родник, - сказал Владимир Михайлович, указывая на каменный выступ с краном. – Можно было утолить жажду.
-Куда он делся?
-Высох; дожди в Крыму очень редки.
Мы прошли еще полсотни метров и оказались у ворот детского санатория.
-Все, Царский путь закончен! – торжественно сказал Владимир. – Если быть точнее, то он заканчивается чуть дальше, на территории санатория, но нам туда не попасть, так как ворота закрыты.
-Для кого закрыты, а для кого - нет, - возразил я, увидев, что сторож отпирает ворота для туристической группы, которая приближалась к нам.
Вместе с туристами (их интересовали имения и дворцы) мы прошли заключительную часть Царской тропы. Эти двести-триста метров были, пожалуй, самыми приятными, так как явились для нас нечаянной радостью, да и дорожка шла под уклон. У парадного входа бывшего имения Великого князя Александра Михайловича «Ай-Тодор» мы остановились.
-Сколько мы прошли? – спросил я, с удовольствием усаживаясь на удобную скамейку.
-Шесть тысяч семьсот одиннадцать метров.
-Ого, даже не верится.
Я посмотрел на часы: мы пробыли в пути три часа пятнадцать минут. Можно было пройти и побыстрее, но тогда мы многое бы потеряли. Царская тропа – это то место, где спешить нельзя, - ведь мы шли не просто так, а как бы вместе с Государем Императором Николаем, с Государыней Императрицей, с их детьми: Цесаревичем Алексеем, Великими княжнами Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией; как бы вместе с ними дышали терпким осенним воздухом, следили за морскими чайками, которые парили у самого берега, любовались светом и тенью осеннего леса, плывущими в бирюзовом небе облаками, пронизанными яркими лучами солнца, слышали пение лесных птиц и ритмичный, завораживающий шум морского прибоя.
Это тропа особая, единственная в мире, отмеченная Божиим присутствием, одна из великих святынь Русской Земли, чудный путь, пройти по которому – значит не только почтить память Царственных мучеников, но и вместе с ними помолиться о возрождении нашего возлюбленного Отечества.
VII
Пройдя Царской тропой (я говорю о всей жизни Государя), с честью выполнив то дело, которое поручил ему Господь, возвеличив славу России, пребыв верным Христу до последней минуты своей жизни, Николай II наследовал вечное блаженство на Небесах. Вместе со своей горячо любимой Семьей он пребывает сейчас в Небесном Ливадийском Дворце, который осиявает неизреченная слава Божия и где «источник воды живой» никогда не оскудевает.
Царь мученик Николай (вместе со своей Семьей) горячо молится о нас и желает, чтобы мы прошли свою жизненную тропу достойным и, самое главное, покаянным образом, чтобы сделали все возможное для спасения страждущей России и, как и он, достигли вожделенных Небесных Обителей; а еще он сугубо молится о том, чтобы те из нас, кто особенно сильно любит и почитает его, кто, не жалея сил, защищает его святое имя от лжи и клеветы, кто, как и он, верит в победу света над силами тьмы, - чтобы эти верные православные христиане, войдя парадными вратами в Небесный Иерусалим, очутились не где-нибудь, а на ступеньках Светозарного Ливадийского Дворца, а кое-кто и в Итальянском дворике, дабы вместе с его хозяином лицезреть чудный Лик Господа нашего Иисуса Христа и воздавать Ему непрестанную хвалу и благодарение.
