Встретились две подруги. Жалуется одна другой:
— Ходила в храм, просила Бога помочь мне, так он меня и не услышал.
— Наверное, плохо просила, — сомневается другая.
— Всю службу просила. Как же еще Его просить?
— А давай я тебе покажу, как надо.
Хмельной циклон напутал в картах
И загулял...
Меж гор и рек
На грани февраля и марта
То снег, то дождь,
То дождь, то снег.
Весны характер переменчив —
Нелегкий нрав, особый пыл.
В ней что-то, правда, есть от женщин -
Что — знают все, кто с ними жил:
Порой тепло, порою снежность,
Переходящая в мороз,
Дыханья трепетного нежность
И легкий дождь невольных слез...
Мне кажется, я могу понять блудного сына. Я ему сочувствую.
И пусть нас разделяют более двух тысяч лет, и я даже не ведаю — реальный ли он персонаж или нет, блудный сын вызывает во мне грустную симпатию — чувство, что возникает, когда встречаешь человека, схожего бедою с тобой. Ведь по сути я тоже принадлежу к блудным детям. Детям, блуждающие по жизни. В поисках себя.
В своей потерянности я не виню время или поколение. В каждом поколении своя боль. И не ищу оправдания в том, что выросла младшим ребёнком в семье. Суть вовсе не в условиях и обстоятельствах жизни. Это всё внешнее и переменчивое. Дело же внутри. В каждом из нас, блудных детей, есть некая тревожность духа, желание свободы без её понимания, нетерпеливость повзрослеть и неумение отвечать за свои поступки.
В нашем мире ещё сохранились народы, где нет сирот. Один из них — эскимосы. В их языке отсутствуют такие слова как «сиротство» или «приёмные дети». Все дети в общине — свои, наши, общие. Нередко бабушка воспитывает первых детей своей дочери, если та ещё молода. А многодетная мать может запросто отдать своего новорожденного малыша бездетной сестре.
Мой друг-эскимос Яко ездил в свою деревню по делам и привёз обратно подарок жене — шести-недельного младенца.
— Маленький Назарий... — улыбается он.
В семье Яко уже пятеро детей, но Назарий всеми принимается с радостью. Его нянчат и хвалятся им как своим.
"В супружестве надо всем жертвовать и всё терпеть для сохранения взаимной любви; если она утрачена – все пропало."
Святитель Иоанн Златоуст
Был летний день, жара томила душу
И чтобы спрятаться от знойной духоты,
В лесную рощу женщина под ужин
Ушла до наступленья темноты.
Залюбовалась дивными цветами
И заблудилась, потеряв свой путь.
Как возвратиться? Горькими слезами
Заплакала и села отдохнуть.
* * *
Моя жизнь мне приснилась,
Я еще не жила!
Только зорька спустилась,
И кругом скоро мгла...
Только сеткой морщины
На усталых чертах,
Паутинкой седины
В еще темных косах.
«Нельзя строить государство, одновременно разрушая общество»
3 марта (по новому стилю) 1899 года родился Юрий Олеша — возможно, самый недооцененный гений советского времени. Он более всего известен как автор «Трех толстяков» и романа «Зависть», а также как персонаж множества анекдотов: мол, сидел такой великий спившийся писатель в столовой Дома литераторов, пил водку и говорил всякие занятные вещи… Олеша — фигура во многом трагическая, а его тексты — для его времени были типичной неудобной литературой. Хотя первые же его книги, вышедшие в конце 20-х, принесли ему славу, в дальнейшем он просто не находил себе места, был буквально выдавлен на литературную обочину… По этому поводу он писал жене: «Просто та эстетика, которая является существом моего искусства, сейчас не нужна, даже враждебна — не против страны, а против банды установивших другую, подлую, антихудожественную эстетику». После смерти писателя, в 1960 г. вышла книга под названием «Ни дня без строчки». По сути, это тот же самый текст, который почти сорок лет спустя появился под заголовком «Книга прощания» (М.: «Вагриус»), дневниковые записи, которые, на самом деле, не что иное как еще один роман Олеши (он пишет и постоянно делает оговорку — вроде бы хотел писать роман, а пишу дневник!). Но в советское время книга была сильно порезана цензурой, а вагриусовское издание воспроизвело нам ее полностью.
Послал Господь в мир Красоту, чтобы поглядеть, узнают ли её люди. Кто узнает, тот, явно, Бога знает. Узнавшего Бог наградит, возьмёт к Себе в Рай погостить.
Вот идёт Красота между людей — прекрасная в простоте, тихая в кротости, не кичливая, не надменная. Одаривает всех вокруг, свет миру несёт, да только никто её не видит.
Прикоснулась она к птичке — птичка запела, прикоснулась к поэту — поэт заплакал, прикоснулась к дереву — оно зацвело, прикоснулась к страждущему — он утешился.
Мгновение тепла и солнечного света...
Замедленно плывёт,
кружится лёгкий лист.
Осеннею порой легчает боль поэта,
уходит суета...
Парит прозрачный миг.
Рассыпалось как пыль
мелькание от света
трепещущих берёз...
Печальная краса…
Задумчивость души,
Омрачилась душа
и иссякла молитва.
Давит тяжесть в груди
и дыханье теснит.
Обжигают обиды
и просвета не видно.
Не оставь! Помоги всех простить…
Исцели!
Ласковые лучи южного солнца игриво скользили по поверхности морской воды. Таня завороженно смотрела на волны и ей казалось всё вокруг необыкновенным, чудесным и таинственным. Кто-то сказал недавно шестилетней Тане, что если посмотреть на солнце сквозь отверстие в ракушке и загадать при этом желание, оно непременно исполнится. Девочка сосредоточилась на морском дне, выискивая подходящую ракушку.
— Таня, что ты возишься так долго в воде? — нетерпеливо крикнула мама, — Мы опаздываем на поезд, поторопись пожалуйста!
Безымянное мое одиночество,
Обратилась бы к тебе, да по отчеству…
Обратилась бы к тебе, да по имени…
Не изволь идти ко мне, обойди меня.
Ты оставь, как милый друг, да на склоне дня,
Оставлял одну во тьме без любви огня.
Не жалей, не плачь! Как он, отвернись – и прочь.
Нас свела когда-то ночь и разводит ночь.
(Сб. "Стопами любви")
Слушал на тяге воду. По луговой лощине вода катилась бесшумно, только иногда встречались струйка со струйкой, и от этого всплескивало. И слушая, ожидая следующий всплеск, спрашивал я себя, отчего это? Может быть, там вверху снег, из-под которого вытекал ручей, время от времени обваливался, и это событие в жизни ручья здесь передавалось столкновением струек, а может быть... Мало что может быть! Ведь если только вникнуть в жизнь одного весеннего ручья, то окажется, что понять ее в совершенстве можно только, если понять жизнь вселенной, проведенной через себя самого.
Купола без крестов – отблеск мира,
Безотрадный постылый покой.
Сотворивший златого кумира,
Души тайно ведёт на убой.
Занавесив небесные дали
Серой пылью безликого сна,
Тем, кто душу свою обокрали -
Возвели без крестов купола.
В петербургском метрополитене будут установлены стойки бесплатного обмена книгами. Планируется, что полки с литературой появятся на станциях с железнодорожными вокзалами уже в этом году.
Идею буккроссинга в метро предложила Молодежная коллегия Санкт-Петербурга, сообщает интернет-газета «Бумага».
В рамках встречи руководства петербургского комитета по транспорту и молодежной коллегии была достигнута договоренность о проработке вопроса по созданию «Территории свободного книжного обмена» в петербургском метро. В ее основе будут заложены современные тенденции буккроссинга.
Пришел мужик в храм, видит длинная очередь стоит.
— Куда? — Спрашивает.
— Да к священнику, грехи свои отдать, чтобы к Богу пропуск получить.
«Вот еще, — думает мужик, — какому-то священнику о своих проделках рассказывать. Он что, не мужик, что ли. У него, небось, грехов побольше моих. Нет, я обойдусь без посредников, прямо Богу все поведаю».
Мы все болеем: каждый в свою меру.
Один - простудой, второй - головой,
третий - гордыней, гневом, маловерьем,
четвёртый - ленью, пятый же - тоской.
Мы все больны, истощены хандрою,
бывает, что недугов весь букет,
и оттого так хочется порою
больничный взять на много-много лет.
Да вот беда: болезнь не излечима
примочками, микстурой или сном.
Одно лекарство здесь необходимо:
жизнь изменить - но мы кричим: "Потом!"
«Мама, Вы идете ужинать?» - такое обращение к матери теперь можно услышать разве что в старых фильмах или иногда еще из уст наших родителей, обращающихся таким образом к нашим бабушкам. Но не только обращение на Вы ушло из речи молодого поколения: уходит постепенно и уважение к родителям. Иностранцы, приезжая к нам, обычно восхищаются нашей гостеприимностью, простотой и царящим взаимопониманием и любовью в больших семьях. Какой же срам и позор слышать из уст своих соотечественников: «У них, за границей, хорошо - отдельно от родителей почти с юности живут, да и общаются редко. Хорошая традиция, вот бы и у нас так». Безумцы! То, о чем так часто и искренне сожалеют многие иностранцы, нами возведено в идеал!
Маленький мокрый Комарик вылез из куколки-колыбельки, огляделся и сел обсыхать на лист незабудки. Какая красота: сверху — голубое небо, вокруг — зеленый лес, внизу — темная гладь родного пруда. Ой, а что это там за черный шарик с хвостиком плавает?
— Ты кто, — спросил Комарик.
— Я Головастик. А ты?
— А я Комарик. Давай дружить.
— Давай! Прыгай сюда, поплаваем наперегонки.
— Не умею я плавать.
— Ха! Плавать он не умеет! Это же так легко! А что ты тогда вообще умеешь?
Помолись за меня в храме,
Пред иконой затепли свечку,
Чтобы спал с души моей камень,
И любили друг друга вечно!
Знаю трудностей будет много,
Только были бы мы вместе,
Попроси еще ты у Бога,
Без предательства чтоб и лести!
Он услышит твои прошения,
Умиленным и нежным взором,
Взглянет Он на Свое творение,
Не обидит отказом, укором!
