Мне кажется, я могу понять блудного сына. Я ему сочувствую.
И пусть нас разделяют более двух тысяч лет, и я даже не ведаю — реальный ли он персонаж или нет, блудный сын вызывает во мне грустную симпатию — чувство, что возникает, когда встречаешь человека, схожего бедою с тобой. Ведь по сути я тоже принадлежу к блудным детям. Детям, блуждающие по жизни. В поисках себя.
В своей потерянности я не виню время или поколение. В каждом поколении своя боль. И не ищу оправдания в том, что выросла младшим ребёнком в семье. Суть вовсе не в условиях и обстоятельствах жизни. Это всё внешнее и переменчивое. Дело же внутри. В каждом из нас, блудных детей, есть некая тревожность духа, желание свободы без её понимания, нетерпеливость повзрослеть и неумение отвечать за свои поступки.
Всё это в какой-то момент оживает, взрывает и уводит вон из дома. А дом у всех разный — у кого-то это храм, у кого-то семья или школа, у кого-то — страна.
Начинается поиск и странствия, борьба с ветряными мельницами и укрощение драконов. А в результате понимаешь, что в этом поиске себя, ты себя давно потерял. Растратил, продал. И приходит странное ощущение смирения. Тогда начинается возвращение к истокам. И наконец обретение самого себя.
Притча о блудном сыне глубоко обнадеживает меня. Эта притча о взрослении и зрелости, о милости Божией, о сокрушении сердца. О всепобеждающей любви и о прощении. Эта притча о моей жизни, обо мне. И о всех блуждающих детях Божиих. Может, эта притча и о вас?