Дала милосердие голубям хлебных крошек. Налетели голубки, клюют. Потеряли бдительность и не видят, что из-за кустов глаза кошачьи блестят: кошка к прыжку готовится. Увидела это милосердие, и первая набросилась на голубей: кыш…ш…ш
Все началось, как обычно — с телефонного звонка.
— Алло, Нина Сергеевна! — послышался в трубке знакомый голос отца Александра. — А у меня к Вам дело…
По правде сказать, Нине Сергеевне совершенно не хотелось разговаривать с отцом Александром. В самом деле — что за бестактность — вспоминать о человеке лишь тогда, когда в нем возникла надобность? Ведь пошел уже третий месяц как с тех пор, как новый Владыка Михайловский и Наволоцкий, епископ Михаил перевел отца Александра с его отдаленного прихода в Н-ском лесопункте в Успенскую церковь, стоявшую на окраине города Михайловска, посреди старого кладбища. Причем не просто перевел, а назначил тамошним настоятелем, вместо отца Богдана Л-цкого, подавшегося в одну из южных епархий к своему земляку, тамошнему Владыке Игнатию. Да, с тех пор пошел уже третий месяц.
Паисию Святогорцу
Бог дал нам разум,
чтобы мы размышляли,
искали смысл жизни
и приближались к истине.
Чтобы так и узнали
свою беззащитность,
ограниченность, слабость
и просто своё бессилие.
Все против всех...
Есть такой термин в медицине, немного устаревший. Означает он «избыточное развитие грануляций в краях ран наружных покровов тела в виде мясистых опухолевидных наростов» (Большой медицинский словарь). Так называемая грануляционная ткань, имеющая вид мясных сосочков, развивается и при хронических воспалениях тканей. Это опухолевый нарост, тканевый взрыв на теле. Можно сказать, что это взбесившееся мясо, забывшееся, самовлюблённое. То есть, дикое, не окультуренное: оно делает, что хочет, не соизмеряясь с общими законами жизни организма. Оно — само по себе и «плевать хотело» на то, что весь организм от его самоуправства страдает.
Маленькие человечки
мечтали о прекрасном,
Раскрашивая серость будней
в разные цвета.
Развешивая на окнах
закат на небе атласном,
Они закрывали двери,
чтоб мимо прошла беда.
Маленькие человечки
знали о жизни мало,
Просто они боялись,
И было время розовых очков,
Наивных, по-младенчески, мечтаний,
И не было адамовых оков –
До срока жизнь приберегала тайны.
Пришла пора, и спала пелена.
Реальный цвет жестоко очи ранил.
Душа была огнём опалена,
Вдыхая горький дым духовной брани.
Ю. Н. Вознесенской
Когда закат стучал в моё окно,
я открывала глаз его пошире,
даря распахнутости чудо — миру:
последний взгляд окна.
Когда судьба была ко мне жестока,
я шире открывала створки Богу —
цвела весна!
Когда в садах уже не пели птицы,
я продолжала на окно молиться —
лишь в окнах свет.
Когда во тьме мои глаза закрылись,
я поняла, все окна — только снились:
грядет рассвет...
У меня заболел сынишка:
Лоб горячий и сон тревожный.
В угол брошен любимый мишка,
И конструктор вдруг стал не нужен.
Я его на руках качаю,
Гоню страх свой молитвой к Богу,
Я сама заболеть желаю,
Лишь бы мой сынок был здоровым…
Так, наверно, все мамы на свете
Одного бы только хотели,
Чтобы их детишки и дети
Никогда, никогда не болели…
Весна, ты спишь? Проснись, проснись!
В капели чистой улыбнись!
Прими мой дар - созвучие строк,
И зашуми водами в срок,
В набухших почках дай росток,
Зефиром с птицами вернись!
В рассказе «Пламенная патриотка» писатель вспоминал: «Я был за границею три раза, из которых два раза проезжал «столбовою» русскою дорогою, прямо из Петербурга в Париж, а в третий, по обстоятельствам, сделал крюк и заехал в Вену». Эти «обстоятельства» — поездка летом 1884 года в Мариенбад, где писатель лечился целебными водами. История пребывания здесь нашего славного земляка достаточно показательна и заслуживает внимания.
Лескову был оказан самый тёплый, дружественный приём. Глубокое уважение к русскому автору проявили местные власти. «Немцы ко мне очень благосклонны, — делился он своими впечатлениями в письме к редактору «Исторического вестника» С.Н. Шубинскому, — так что даже заставили завидовать мне настоящих генералов, которых теперь много привалило из Франции.
Масштабом личности и мысли сравнить Алексея Лосева в советский период философии не с кем. Говорят о нем просто: «Глыба. Сфинкс. Тайный монах». Его спутница жизни и ученица Аза Тахо-Годи, автор культового для любого гуманитария учебника «Античная литература», рассказывает о том, каким был Алексей Федорович в жизни.
— Аза Алибековна, это правда, что Лосев был одним из прототипов булгаковского Мастера?
— Преувеличение. Речь идет, собственно говоря, не о самом Мастере, а о его знаменитой черной шапочке с буквой М. Лосев тоже носил черную шапочку. Многие считали, что это академическая традиция. Но это была монашеская скуфья, которую он надел после тайного пострига 3 июня 1929 года. У Булгакова был друг Павел Сергеевич Попов, университетский товарищ Алексея Федоровича. Попов курсировал между двумя этими полюсами — Булгаковым и Лосевым — и мог описать Михаилу Афанасьевичу лосевскую судьбу и облик.
НТ
Ты - полынь, ты дикая трава.
На периферии мирозданья,
Где больное детское сознанье
Балансировало у любви на грани,
Там побегами взросли твои слова.
Ты – полынь – упавшая звезда…
Иссушили гордое растенье
Горечь жизни, горечь негоренья…
Но стихи не станут скорбной тенью –
Слово остаётся навсегда!
Как-то приехала в небольшой городок, иду мимо церкви. Зазвонили колокола и такой красивый перезвон начался. Я даже остановилась, и передо мною две женщины остановились, заслушались. Одна и говорит:
- А Данилка –то как играет, как перезванивает! Динь - дзинь, динь - дзинь.
Я посмотрела наверх, на колокольню, но никакого Данилки там не было. Одна из женщин тоже не обнаружив на колокольне Данилки, спросила:
- Где ты, Дарья, Данилку увидела, по-моему, нашего звонаря Дмитрием зовут.
И Дарья рассказала давнишнюю историю. Мне тоже захотелось послушать, и я присоединилась к ним.
Свт. Иннокентий (Борисов) в толковании молитвы св. Ефрема говорит в частности о том, что человек произносит слово, и думает, что оно рассеялось в воздухе и исчезло. А между тем слово пошло в путешествие сквозь дни и столетия, сквозь умы и сердца. Оно доживет до Страшного Суда и станет с нами рядом, чтобы исполнилось сказанное: «От слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься».
Златоуст замечает, что велика благость Бога, Который будет нас судить не по чужим словам о нас, но нашим собственным. Вот один из мессианских текстов Исайи: «Будет судить не по взгляду очей Своих и не по слуху ушей Своих решать дела. Он будет судить бедных по правде, и дела страдальцев земли решать по истине; и жезлом уст Своих поразит землю, и духом уст Своих убьет нечестивого» (Ис.
Две тысячи двенадцатый этаж -
Затихло всё... Мы все полезли выше.
Теперь мы сообща возводим крышу -
Две тысячи тринадцатый этаж...
Ну, что же - здравствуй, Новый Вавилон!
Шатаешься, скрипишь, но - лезешь в небо.
Голодный ропщет - не хватает хлеба.
Но сытые не слышат этот стон.
Непогода бушует над миром,
Забавляется властной игрой.
Торжествуя над малым и сирым,
Верховодит случайной судьбой.
В этом хаосе носит ветрами
Бесконечно тревожный вопрос:
«Завтра что будет с миром и с нами?
И найдёт ли здесь веру Христос?»
На самом краю неба живёт маленькая звездочка. Когда звездочке радостно, она горит ровным сиреневым светом. Но случается, звёздочке становится грустно, и она начинает плакать. Тогда всем, кто смотрит на неё с земли, кажется, что звёздочка мигает.
- Смотрите, звёздочка мигает! –это только что воскликнул белобрысый мальчуган. Он стоит босой возле окна, задрав своё озорное личико к небу.
- Ты ещё не спишь! – качает головой его мама. Она кидает рассеянный взгляд на небо и снова оборачивается к сыну.
- Звёзды не могут мигать. – заявляет папа мальчика с серьезным видом. Он тоже подходит к окну, но не поднимает к небу глаз. – Звезды, всего на всего – камни!
- Но, папа, посмотри! – не унимается мальчик. – Вон она, маленькая и сиреневая, видишь, мигает…
- Марш, в кровать! – мама одергивает занавеску.
В чём же ты провинилась, природа,
Что пошла под топор палачей?
Расхищают тебя год за годом,
Прикрываясь лукавством речей.
Виновата ли в том, что кормила,
Что богатой и щедрой была?
Что, теряя и время и силы,
Капли мудрости в людях ждала?
Человек воспевает свободу
И, о благе всеобщем трубя,
В жажде лучшего губит природу.
…Вместе с ней убивая себя.
19.03.2011 г.
Безумие страстям не оправданье,
Гнездится грех в просмоленной душе.
Живу опять на тонкой острой грани,
На безысходном грязном рубеже.
Безумие, как вирус отравляет,
И тает человечность. Только боль
На полнолуние собакой пустолает.
И мысли страшные сочатся исподволь.
Безумие, как тяжко с ним бороться.
Но если проблеск разума сверкнёт –
Жива надежда добрести до солнца
И скинуть наважденья чёрный гнёт.
Увидела Зависть, что, у подруги дом больше, и в доме богаче и превратилось в Злость. Злилась Злость и день и ночь, спокойствия себе не давало, пока не превратилось в Месть. Вспыхнуло у Мести все нутро, и одна искорка попала на дом подруги. Загорелся дом ярким пламенем. А когда пожарные дом тушили, затушили и Месть, и Злость, а Зависть сразу превратилась в Сочувствие. И стало ей так легко на душе, и даже немного жалко свою подружку.
