Страницы
«Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская
и побила их, виновнее были всех живущих в Иерусалиме? Нет, говорю вам;
но если не покаетесь, все так же погибнете» (Лк.13.4,5)
— Здравствуйте. Бог в помощь. Помощницу примете? — поздоровалась Катя, войдя в помещение монастырской кухни.
— Спаси Господь. Конечно, примем, — улыбнулась в ответ женщина средних лет. — Выбирай ножик поострее и пристраивайся. Меня Надеждой звать, а тебя как?
— Екатерина, Катя.
Женщина сидела на табуретке около большого чана, наполовину заполненного резаными яблоками. Перед ней стояло ведро с мытыми фруктами, а вдоль стены был уложен целый штабель мешков. Она автоматически чикала по яблокам. Четыре движения ножом — сердцевина в сторону, новое яблоко — к разделке. Повидло потом повар изготовит для монахов. Катя выбрала себе нож по руке, кратко помолилась «перед началом нового дела» и присела рядом… Работа монотонная и почти бесконечная. Кто-то пожертвовал монастырю целую тонну яблок и теперь забота — успеть переработать до того, как они начнут портиться. А направить-то и некого на эту работу. Мужчины-трудники находятся в подчинении у отца-эконома, да и работа другая у них есть, не женская. Женщин в этот момент в мужском монастыре оказалась только одна Надежда, да вот, Катя приехала на несколько дней, очень кстати… Матушка-хозяйка быстренько оформила Катю в гостиницу и привела ее на это срочное послушание.
Как водится, в монастырях работа делается за страх…, за Божий страх. Так, чтобы не стыдно было ее предъявить Тому, во Чью славу работа работается. При монотонной работе голова свободна. Чтобы никакие случайные мысли не лезли в нее — следует молиться. Но непрестанная внутренняя молитва — это для тех, кто имеет навык. Другие обходятся пением вслух… Когда новые знакомицы пропели все, что они знали от «Царица моя преблагая» до «Воскресения христова» и слегка притомились голосами, невольно, слово за слово возникла беседа.
— Вы тут долго уже живете? — поинтересовалась Катя.
— Долго. Я тут, можно считать постоянно живу уже второй год, — ответила Надежда.
— Наверное, очень большая нужда привела сюда? — предположила Катя.
— У нас у всех одна большая нужда есть. Спасение. — и чуть помедлив, Надежда добавила, — дочка у меня умирает… уже третья. — Голос у нее дрогнул, нож выпал из рук и ладони крепко прижались к глазам. Но Надежда быстро справилась и продолжила, подобрав нож.
— Рак крови у нее. Пока я здесь живу и молюсь, болезнь не прогрессирует. Как только приеду домой — сразу ухудшение.
— А что врачи говорят?
— Не получается у них. Делают регулярно анализы и ничего понять не могут в динамике болезни. Не стану же я им говорить, что стабилизация состояния совпадает по времени, пока я в монастыре живу. Три дочери у нас было, и у всех обнаружили лейкемию.
— Лечились? Ведь сейчас и операции какие-то делают, правда, дорого…
— По всякому. Мы люди не бедные. Когда первая дочь заболела, мы все институты прошли, всех профессоров. Ничего не помогало. Когда стало совсем плохо, пошли к бабкам и экстрасенсам. Прости, Господи! — перекрестилась Надежда и примолкла, глядя на влажно мелькающую сталь ножа.
«Чик-чик, чик-чик», обрезок в сторону — новое яблочко к разделке. Разговор разговором, а дело не должно стоять
— Как только ни колдовали… В конце-концов один из них признался, что это исцеление никому из людей не по силам. Что нам нужно идти только в церковь и там просить исцеления как чуда. Мы как прозрели. Храм-то у нас просто через дорогу от дома, а мы его словно и не видели. Пришла. Не знала как свечку поставить. Спрашивала где «за упокой», где «за здравие». Подслушала в очереди разговор про Санаксарский монастырь, про тамошнего старца. Выспросила, как доехать. В Мордовии это. По карте нашли и поехали с мужем на машине. Нам тогда поначалу чудно было. Приезжаешь, тебя, не спрашивая ни о чем, кормят ужином и укладывают на ночлег. Задаром. Утром — на службу… Ох и трудно с непривычки отстоять монастырскую службу по полному чину. Но выдержали. После службы смотрю — стоит особняком группка женщин, чего-то ждут. Я к ним бочком, может, услышу как старца-то этого найти. И тут они все как подхватились. Кинулись к дверям храма. Оттуда как раз монахи выходить начали. Среди них идет один… Сразу стало понятно, что это именно он… Его окружили кольцом. А он, не останавливаясь, идет по двору в окружении народа. Ему выкрикивают вопросы:
— Батюшка, болею я. Что делать?
— Ты с наркоманом живешь блудно, он сам гибнет и тебя за собой тянет, — не оборачиваясь, отвечает старец.
— Выходить ли мне замуж? — кричит другая.
