Идеализировать не буду,
Рассуждать – виновен или нет.
Разделились Кифа и Иуда,
Разделилось всё на тьму и свет.
Царь, царица, дети, Боткин, челядь,
Исповедь, Юровский, пистолет…
Чем трагизм этих дней измерить,
Коль мерил таких на свете нет?
Фотографий старых что скупее:
Царь с лопатой, бритые княжны…
Вновь «Распни!» горланят иудеи,
И цари Пилату не нужны.
Тихо, спокойно, порой даже скучновато, но всё-таки надёжно - чувствовать себя в оболочке. Предполагаю, что привычка эта прочно вросла в бессознательное, когда маленький человечек, пребывая в утробе матери, был защищён со всех сторон от внешнего мира.
Котик Мурзик, кошка Фуся,
С ними Ася, Кнопа, Туся
Утром рано по малинку
Топают лесной тропинкой.
Громче всех резвится Фуся,
Звонче всех смеётся Туся,
Мурзик рвёт цветы ромашки
Для подружки – кошки Аськи.
Поднимаюсь по ступеням в Небо –
Очень труден и тернист мой путь.
Два крыла Создатель сделал мне бы –
Так опасно в пропасть соскользнуть.
Но не ангел я, не вестник Божий –
От Адама грешный человек.
Да итог стараний так ничтожен,
Что идти мне к финишу весь век.
Шаг, другой – я на ступени первой.
Шаг неверный – и на старт опять.
Сил уж нет, и на пределе – нервы:
Все "вершины" снова покорять!
Нелегко дается восхожденье.
В горний мир дорога тяжела.
Дай, Создатель, веру и терпенье –
Два надежных и больших крыла.
В печалях -
тонкая наука:
пройти и душу уберечь.
За шагом шаг,
терзаясь мукой...
...Смолоть в муку,
чтоб хлеб испечь...
Терпи, душа,
терпи, смиряйся,
прозрачней, тоньше становясь,
узором светлым вышивайся
в Пасхально-радужную вязь.
Крепчает нить...
Сложней коленца
и выше трели соловья...
Хватаюсь за своё крылечко,
вздыхаю, дух переводя.
Держусь, не падаю...
Вопросы!!
Как снегом, душу замело.
Едва расчистила заносы -
сложнее, больше, как на зло.
Стою в какой-то круговерти,
не отвечаю и молчу.
Храни, Господь! Прости беспечность
и умудри меня, - прошу.
Хатуна так активно склоняла меня «хотя бы дойти до церкви и посидеть в тишине», что я клюнул на это дело и дошел до своей любимой Богословской. Только с тишиной вышла осечка. И вот почему.
Начну с того, какая картина предстала моему грешному взору при входе.
В церковном дворике было многолюдно. Основная часть прихожан, не дожидаясь конца Причастия, вышла во двор проветриться. Оно и понятно, в церкви от духоты плавятся свечи, а во дворе, хоть и 36 градусов, все ж легкое колебание воздуха.
Посёлку Буды
Не насмотрюсь, поля родные,
На разноцветье ваших трав,
На ваши линии простые,
На ваш покорный, тихий нрав.
И не наслушаюсь деревьев,
Что тянут руки в небеса,
И, знаю, боль мою согреют,
Заставив верить в чудеса.
Не надышусь прозрачной манной,
Что дарит родина моя,
И синью той, что утром ранним
Струится песней соловья!
Рождалось слово,
слово было болью.
Вся жизнь болела —
жизнь была гангреной.
Я умирала вновь,
давилась солью,
и возрождалась
через боль из тлена.
Отбросив жизнь,
спилив её, как ветку,
я умолкала,
но росла, как прежде,
и прорастала
листьями надежды,
цветами жажды —
снова в жизни клетку...
Посвящается Светлане Анатольевне
Коппел-Ковтун, создателю Международного клуба
православных литераторов «Омилия»
Какой простор для вдохновенья!
Ведь рядом Искры благодать!
Как не сложить стихотворенье,
Когда так хочется писать.
Моя любовь – любовь в народе,
К семье Омильевой моей,
Моей земле в любой погоде.
Отдам я сердце только ей.
Живи, люби и наслаждайся,
Цени от жизни каждый миг,
И быть полезным постарайся,
Кто к жизни праздной не привык.
Из Искры возгорится Пламя!
И только так хотим мы жить.
Мы будем петь не умолкая,
И Богу одному служить.
Камни… серые камни…
Далёко Пастух.
Каменно, сердце каменно –
пустыни дух.
Вешний, весёло-песенный,
где ты, апрель, есть?
Ныне – зелёно-плесенна
на сердце прель-лесть.
Шёпотом, тихим шёпотом
ласкался слух.
Шёлком шуршал, шёлком;
потом
зашипел дух.
Óбнял, обвил обманом:
душа – кроль.
Ей бы – Небесной манны,
Агнца бы Кровь.
Скрылись, за серым скрылись,
о, Небеса!
Крылья, связаны крылья…
Ночь – на часах.
Мед на столе прозрачный, словно янтарь,
А за окном кружат, падают листья.
Что-то в душе скорбит. Может, печаль?
Или виною дождь с тонкою кистью?
Грустный художник дождь пишет пейзаж,
В лужах дрожат, застыв, синие тучи.
Капли в стекло моё громко стучат,
Выглянул из-за туч солнечный лучик.
Всё – умолкает дождь, я заварила чай,
Пару минут ещё мне бы украсть для Бога .
Что приготовить в пост, буду потом решать,
Ну а пока - пью чай с жидким янтарным мёдом…
В эту субботу я исполнял роль вьючного осла. Мать дала список и отправила меня на Навтлугский базар отовариваться. Обвесился пакетами и присел у входа все это упаковать поудобней.
Слышу, под ухом кто-то смачно матюкается и выдает следующее.
— ...Я на эти арбузы смотреть не могу. Из-за них виноградник своими руками вырубил. Какие теперь цены на вино? Смех и только. Эх, Шах-Аббас не смог виноградники уничтожить, а тут я сам... Тьфуй, кто я после этого?...
Сегодня «любовь» — исключительно популярное слово. Мы видим, что во имя любви совершаются даже преступления и другие нездоровые поступки, которые прикрываются тем, что они, дескать, делаются из любви. Очень часто любовь проявляется как сильнейшая энергия нашего эгоизма. Поэтому нередко мы наблюдаем следующее явление: человек, который думает, что любит другого, по сути ненавидит его, не оставляет ему никакой свободы, не дает ему совершенствоваться в его независимости, индивидуальности, а хочет покорить его, перечеркнуть его индивидуальность ради своей мнимо большой любви.
Широкая душа небесной дланью
Щедротами наполнит дольний мир,
Не потревожит зря своей печалью,
Но пригласит в печали на свой пир.
Она спешит возрадоваться в Боге
И подарить сокровища свои.
Проста, истерзана, в потёртой то̀ге*
Идёт туда, где тонут корабли.
Она не прячет глаз от пепелища
И не горит в неистовом огне,
Душа живая в жажде Бога ищет -
Живёт и забывает о себе...
Ждёт Америка «мессию»,
Катится Европа вниз…
Не хочу жить без России –
Не к чему такая жизнь.
Волки ждут разрухи полной,
Чтобы «в штат» Отчизну взять.
Атлантические волны –
Им Россию не объять,
Не понять, что тут – живое,
- Боже! Это больше невозможно терпеть! – Лиза опять проснулась среди ночи от нестерпимого зуда. Тыльная сторона ладоней покрылась множеством зудящих пузырьков. Проклятая экзема! Откуда она только взялась, и ничего не помогает от этой напасти!
Каких только врачей не посетила Елизавета, каких только справочников по народной медицине не перечитала! И травы, и всевозможные чистки организма, и диеты – всё было тщетно. Уже третий год продолжались муки. И если бы это была просто какая-нибудь внутренняя болезнь, невидимая глазом, ещё полбеды. Молодая женщина испытывала настоящие душевные страдания, когда в тёплое время года приходилось обнажать руки, быть на виду у коллег по работе, просто ходить за покупками на рынок и в магазины. Лиза постоянно ловила косые взгляды людей. Ведь не будешь кричать всем, что ты не заразная, не прокажённая.
Болезнь наступила после принятия таинства Крещения в православной церкви. Конечно, экзема появилась не сразу. Прошёл год или полтора, и вместо ожидаемого Лизой благоденствия, как обещали бабушки-соседки, всё стало ещё хуже. Особенно со здоровьем. Елизавета посетила все ближайшие монастыри, молилась святым угодникам, каялась и причащалась, но, увы!
… У меня нет слов! Такое впечатление, будто кто-то мне меня самого со стороны показывает. Точнее, таких типов подставляет.
Пошел я сегодня на вызов. Открыл мне мальчишка лет 10. Только порог перешагнул, а из-за закрытой двери прямо в уши чей-то скандалето.
Истерический женский голос верещал по-русски.
— Я всегда знала, что ты беспросветный идиот! Каким был, таким и остался… О единственном сыне не думает. Дальше своего компьютера мозги не фурычат….
16 января 2004 г. Священный Синод Вселенского Патриархата в Константинополе принял решение о канонизации монахини Марии (Скобцовой), протоиерея Алексея Медведкова, священника Димитрия Клепинина, Юрия Скобцова и Ильи Фондаминского. Основанием для канонизации стало прошение, направленное из Парижа Экзархом Вселенского Патриарха Архиепископом Гавриилом, управляющим Архиепископией Православных Русских Церквей в Западной Европе.
К лику святых причислены русские эмигранты, оставившие яркий след в духовной жизни Западной Европы первой половины XX века.
Мы должны понимать и различать между собой нравственное и духовное. Эти вещи совсем разные — нравственность и духовность. Они взаимосвязаны между собой, да, конечно, и они часто определяют друг друга, но это просто разные вещи.
В чем же различие между ними? Нравственность — это верное наше отношение к окружающему миру, в первую очередь — к окружающему миру, природе, ко всему творению Божию. Каково оно, это правильное отношение? Укладывается в золотом правиле: не делай другому того, чего не желаешь себе.
— Карина, обрати внимание, как нужно класть мазки, чтобы море действительно ожило на твоём холсте. Вспомни «марины» Айвазовского. Водная стихия в них живёт, дышит, волнуется, безмятежно дремлет, — педагог художественного училища наставлял свою подопечную. Карина готовилась к защите диплома. «Без пяти минут» специалист. Дальше — академия, а, если не повезёт, то — школа, чего Карина не особо желала. В тот год ей не повезло. Не хватило нескольких баллов, чтобы пройти конкурс. Оставалось пока одно — учительствовать в художественной школе.
Отношения с детьми сразу не заладились. Карине хотелось свободы творчества, а на воплощение этого желания после трудовых будней не оставалось ни сил, ни времени.
