Художница и море

— Карина, обрати внимание, как нужно класть мазки, чтобы море действительно ожило на твоём холсте. Вспомни «марины» Айвазовского. Водная стихия в них живёт, дышит, волнуется, безмятежно дремлет, — педагог художественного училища наставлял свою подопечную. Карина готовилась к защите диплома. «Без пяти минут» специалист. Дальше — академия, а, если не повезёт, то — школа, чего Карина не особо желала. В тот год ей не повезло. Не хватило нескольких баллов, чтобы пройти конкурс. Оставалось пока одно — учительствовать в художественной школе.

Отношения с детьми сразу не заладились. Карине хотелось свободы творчества, а на воплощение этого желания после трудовых будней не оставалось ни сил, ни времени.

— Петя! Ну, что ты делаешь! Кто так смешивает краски, тысячу раз объясняла! — раздражалась Карина.

— Маша! Прекрати разговоры, опять отвлеклась. На что похожа лошадь на твоём рисунке?! «Чупакабра» какая-то«, — Карина сделала замечание другой ученице. На «чупакабру» дети отреагировали дружным смехом, и собрать их внимание было уже невозможно. «Это не дети, это „армагедончики“»! — любила говаривать Карина, общаясь во время «окон» в расписании с коллегами по школе.

Месяц за месяцем, год за годом росло в Карине недовольство своей работой. Ну, не её это призвание — учить детей. Сама она поздно вышла замуж, своих детей так и не завела, а муж, пожалуй, и явился для Карины большим ребёнком. Но, что было замечательного в художнице, это её неутомимость, когда она занималась любимым делом. Во время отпуска она без устали ходила горными тропами, собирала в лесу грибы, травы, великолепно плавала в море и, конечно, рисовала, рисовала, рисовала. Художником она была талантливым, при этом других коллег не особо щедро одаривала комплементами, а могла и «пощипать» их, как следует. Поэтому большой любви к ней никто не питал.

Море для Карины являлось не просто красивым пейзажем. К нему художница испытывала особое чувство. Далеко заплывая, она, словно растворялась в этой стихии. Но однажды произошло непредвиденное. Отплыв, как обычно, подальше от берега, Карина ощутила беспокойство, которое переросло в страх. Руки перестали слушаться, морская пучина пыталась поглотить Карину. Ей даже показалось, что море заговорило угрожающим басом. С трудом Карина вырвалась из водных объятий. Обессиленная, она лежала на берегу, пытаясь понять произошедшее с ней. Все последующие попытки поплавать в море заканчивались паническим страхом перед морской стихией. Руки, руки! Они не слушались, мешали. Их непослушание распространилось и на рисование. Только карандаш или кисточка оказывались в руке, та отказывалась выполнять свои функции. Через месяц Карину хватил удар. Обширное кровоизлияние в мозг, и частичная парализация. А так хотелось писать картины! Муж-рохля взял на себя все обязанности по дому, и уже вовсе не был рохлей.

Карина лежала в койке. Теперь у неё было много свободного времени — пиши, сколько хочешь. Увы! Писать-то было нечем. В один из осенних дней художница ощутила силу в правой руке. Она взяла карандаш, и первое, что рука вывела на листке, было море. Оно ожило, задышало. Карина ясно ощутила запах морских водорослей. Комната, как в сказке, раздвинулась, и пространство заполнила вода. Карина вновь плыла, отдаваясь в объятия волнам. Тревожно кричали чайки, и в их крике Карина услышала укоризну: «Ты не любишь нас, ты злая, ты нехорошая!» Художница узнала детские голоса своих учеников. Подул ветер, зашептавший на ухо Карине: «Ты всегда только себя любишь-ш-ш». Его звуки напомнили шёпот мужа-рохли.
— Зачем тебе этот мир, эта жизнь, воздух, если ты не отдаёшь своё сердце тем, кто тебя окружает? Ты холодная! — басом загудело море и поглотило художницу навечно. И всё, что успела Карина в последний миг, это был её вскрик: «Простите!»
Вечером вернувшийся с работы муж обнаружил остывшее тело жены. Одежда на нём была мокрой. За окном на карнизе сидела морская чайка. Она совершенно никого не боялась. Перед тем, как улететь, птица пронзительно закричала, и муж-рохля отчётливо расслышал слова: «Прости меня!»