Попугай-попугай,
ты меня не пугай
грозным кличем своим:
не ори, не скули!
Лучше скрипочкой пой,
чем разбойником вой,
лучше кошкой урчи
иль совсем замолчи.
Попугай-попугай,
а собачкой залай!
Ах, злодей попугай,
не кричи, умолкай!
Попугай, шалопай,
канарейкой споёшь?
Ну, чего ты, скажи,
обезьяной орёшь?
(исправленный вариант)
Еккл.1:9 …и нет ничего нового под солнцем
Облака жертвеннее людей,
у Отца обителей много,
потому уходить верней,
чем рождаться, не ведая срока.
Суета сует: и священный миг,
что поношенное пальто,
приходящий имеет ангельский лик,
но его не заметит никто.
Суета сует: ежедневны лишь
шум да гам, голоса да трель,
на чужих руках взрастает малыш,
кто котомку несет, кто портфель…
Суета сует: сын Давида* прав,
и нет нового ничего.
неизменны чувства, дела и нрав.
все едино и все одно.
Изумительная ситуация, описанная давеча в весьма респектабельной The Telegraph, столь проста, что ни в каких толкованиях не нуждается.
Всё предельно прозрачно: некая немка (не эмигрантка), симпатичная девушка 25 лет от роду, потеряв работу программиста, встала на учёт на бирже труда. Вернее, в центре занятости, как это теперь положено называть. Оформилась она как программист, но на всякий случай указала, что имеет также квалификацию «официант, бармен, менеджер зала» и готова работать в кафе или баре без выходных и в ночные смены. После чего, получив право на пособие по безработице, принялась ждать вакансии.
Ждала долго. Но дождалась. Через год из центра занятости пришло письмо-направление: дескать, есть работодатель, изучивший ваш «профиль» (заявку) и заинтересованный в ваших услугах. Номер телефона прилагается. Однако когда обрадованная девушка позвонила по заветному телефону, выяснилось, что «заинтересованная фирма» на самом деле не бар и не ресторан, а самый обыкновенный бордель, где ей предлагают вакансию «работника сферы сексуальных услуг». То есть проститутки.
Не снегом жизнь запорошена,
Присыпана солью – слегка,
В чужую сторонку заброшена
И просит и ждёт огонька...
Печали проходят и радости,
Как шорох упавшей листвы...
К незримой небесной сладости -
Сквозь горечь живой воды.
— Господин Президент, сорок лет назад Сирия сражалась в Октябрьской освободительной войне. На Ваш взгляд, какой Сирия является сегодня? Как изменилась общая картина изнутри и извне?
— В течение последних 40 лет, со сменой поколений и обстоятельств, изменилось многое. Если быстро сделать краткое сравнение того периода и нынешнего: 40 лет назад арабские государства были едины в культурном, идеологическом, нравственном, политическом, военном и информационном аспекте, выступая против сионистского врага. Сегодня арабские государства едины, но уже против Сирии.
Итак, речь идет о двух совершенно разных вещах. В то время сирийская и египетская армии воевали в одной битве против одного врага — израильского врага. Так совпало, что в последние несколько недель обе армии боролись против одного врага, но враг — уже не Израиль. Сегодня враг и сирийской, и египетской армии — арабский и мусульманский враг.
Ложь прилагает все старанья,
Чтоб нашей спутницею стать,
Себе находит оправданья,
Хотя не властна оправдать…
Ведь ложь – уродство мирозданья.
11.06.2011 г.
На Плеханова стоит двухэтажный дом XIX века. Такой же, как и его соседи. Резные деревянные балконы, веревки с бельем через весь двор. Единственное отличие — тутовое дерево в три обхвата толщиной, которое растет прямо из первого этажа, создавая приятную тень во дворе, а в сезон туты — множество мух, которых манят раздавленные ягоды на асфальте.
С этим деревом была связана одна курьезная история.
Дворовая летопись умалчивает подробности, а повествует только один неоспоримый факт, что после войны поселились в одной комнате на первом этаже супруги — дворники Арамаис и Кнарик Халатян. Кнарик сразу же потребовала от мужа спилить старую туту, которая нагло занимала большую часть их залы. Арамаис, которого во дворе звали Арамисом, сказал свое веское слово.
Наверно, это попросту усталость, —
ничто ведь не проходит без следа.
Как ни верти,
а крепко мне досталось
за эти неуютные года.
И эта постоянная бездомность,
и эти пересуды за спиной,
и страшной безнадежности бездонность,
встававшая везде передо мной,
— Что ты делаешь, птичка, на черной ветке,
оглядываясь тревожно?
Хочешь сказать, что рогатки метки,
но жизнь возможна?
— Ах нет, когда целятся из рогатки,
я не теряюсь.
Гораздо страшнее твои догадки;
на них я и озираюсь.
Родился я на второй день «Фролова дня» в 1921 году, то есть, 1 сентября, в деревне Кондаш Череповецкого района (ныне Уломского) Ленинградской (ныне Вологодской) области. Село наше находилось на берегу реки Кондашки, которая впадала в Шексну у деревни Вахково, расположенной от нас в 12 км в направлении на Череповец. Ныне на всем протяжении поймы Кондашки и Шексны разлилось Рыбинское водохранилище. Красивое было наше село, где-то в 200 домов. В летнее время большинство дворов утопало в зелени крон деревьев. Песчаные берега реки и тихое ее течение служили прекрасными местами для купания. В районе нашего села русло реки образовывало несколько мысов, в которых жители сажали капусту. Их так и называли «капустники». Мы, детвора, проводили на речке целые дни: купались, ловили рыбу, раков.
Быть живым — намного сложнее, чем кажется. Часто называют жизнью чёрточку между двумя датами на могильной плите: датой рождения и датой смерти. И это неспроста. Нам кажется, что достаточно просто родиться и ещё не быть умершим, чтобы быть живым. Но это не так.
Здравствуй! Не стрела, не камень:
Я! — Живейшая из жен:
Жизнь. Обеими руками
В твой невыспавшийся сон.
(Марина Цветаева)
Писательница из Новой Зеландии Элеонора Каттон стала лауреатом Букеровской премии — 2013 за роман «Светила» («The Luminaries»). Об этом было объявлено 15 октября в лондонской ратуше Гилдхолл.
28-летняя Элеонора Каттон стала самым молодым победителем, а её 832-ти страничный роман — самым длинным за всю 45-ти летнюю историю премии.
Действие книги разворачивается в Новой Зеландии ХIХ века во времена золотой лихорадки. Главный герой романа приезжает в страну на золотые прииски, где оказывается втянутым в ряд различных событий.
Каттон получила чек на 50 тыс. фунтов (80 тыс. долларов). Остальные пять претендентов на одну из самых престижных премий в области литературы на английском языке получили по 2,5 тыс. фунтов (4 тыс. долларов).
Жизнь -
пунцовая
линия
К светлому, честному -
Имени.
Сердце кричит:
"Спаси меня!"
Даль бесконечная
Синяя...
В небо стрелой -
Линия
Всё по земле -
бескрылое
Всё под землёй -
постылое...
Поздно кричать:
«Прости меня!»
Пульс... Остановка...
линия...
Лепестки твои,
нежный цветок –
хризантема,
лепестки цвета сливок
ощутили прикосновение
ноября…
Ты слегка увядаешь…
Сухость бежевой кистью
прошлась
по краям лепестков
цвета сливок…
Благородно-изысканна
зрелость твоя,
хризантема…
Без времени, вне всяких форм —
безлика буддийская дхарма,
и занесла свой топор
по кругу бегущая карма.
«Дзен»-мудрости прелесть вкусив,
на крик не получишь ответа;
коль «посоха нет» — не проси,
отнимут и то, чего нету.
Из цикла «Странные стихи»
Отстал я… То есть
ушёл мой поезд.
Я вслед метнулся.
Бежал. Споткнулся.
Не удержался -
- упал. Отжался
раз сто - сто двадцать
под гром оваций!
В глазах ряби́т, но
не так обидно… 
Протяни мне ладони, берёза,
Чёрно-белым укутай платком,
На потом я оставил все грёзы
И деревня моя – отчий дом.
В абрикосовом спелом варенье
Дремлют тихо родные дворы,
И ползёт по ухабинам – время
Вдаль под крики и смех детворы.
Каплей солнца подсолнухов поле
Улыбается мне на холме,
И под ноги дорога невольно
Разливает берёзовый мел.
Помилуй, Боже, от обманов слова,
И в бой времен не дай врываться срамом,
И пошлостей бесстыдного улова
Не дай мне притащить к порогу храма.
Когда за ложь уста скуют молчаньем,
И, задыхаясь в ожиданье правды,
Я выну все же крик души гортанный,
Как факел, но не будут больше рады
И скользили лучи по листве,
Разыгралась в их отблесках тайная -
Непреложно, спокойно, на век -
Правда света ничуть не случайная.
Богородица сшила Покров,
И звенят дивной песней стократною
Звоны дальние колоколов,
То до звезд, то до мира – раскатами.
