Слово «русский»...

                             * * *
Слово «русский» запретно, поэтому честно и сладко, —
Чем настойчивей время твердит свою грозную месть,
Что нет русской души, нет ее непосильной загадки,
Что нет счастья для русской судьбы, —
                                      тем верней они есть.

Тем вернее, что время боится, лукавит, морочит
И, легко раздражаясь, клянет молчаливый народ,
И усердно скрывает под спудом египетской ночи
Вечность русского неба и русского утра приход.

И опять ты молчишь не о том

               * * *
И опять ты молчишь не о том,
И оставлена жизнь на потом,
Отдаёшься не воле, а случаю.
А экспрессное время скользит,
Проходя через сердца транзит,
Зримой необратимостью мучая.

Вспоминаешь: Иона и зев.
И все меньше доступен резерв,
Чтобы тратить на что-нибудь лишнее.
Как сильна оголтелая рать
На войне. Но тебе выбирать
Между Богом и мнимыми кришнами.

Лист зимы

Слепит глаза от снежной белизны,
Передо мною чистый лист зимы -
Ночного снегопада утешенье.
Морозной лёгкости душа полна,
В ожившем сердце манит глубина
Не пойманного замысла творенья.

Искристой пудрой сеется снежок,
От ветерка закручивая слог -
Ещё Ты милостью не оскудел, Владыко!
И с нежностью укутываешь ель,
Чиста Твоя седая акварель,
Ты грешный мир всё так же любишь тихо!

Очистись, дỳше...

Глас Господень на водах вопиет, глаголя:
приидите, приимите вси Духа премудрости,
Духа разума, Духа страха Божия, явльшагося Христа.
                                      Из тропарей на водоосвящении

Очистись, дỳше, как когда-то Нееман!
Всё тот же Иордан перед тобою —
для омовенья, с верою живою,
для врачевания духовных ран.

И голубь смысла вспыхнет над тобой,
сыновнюю судьбу преднарекая.
Останься Авелем, когда витает «Каин
сомнения» над праздною толпой;

не забывай, Кто впереди — как свет,
пронес Себя, страдая и смиряясь,
и Чья в тебе сознательная завязь,
Чей лик мерцает — радости в ответ!

Когда падает снег...

Когда падает снег тихо и не спеша
На ресницы и веки, и щеки,
Когда падает снег, — невесома душа
Слышит голос из неба далекий.

Когда падает снег, словно в поле свеча
В одиночестве высится тополь.
В дремоте его ветви седые молчат,
На ветру наигравшись превдоволь.

Когда падает снег, замирает вода,
Как бы слушая речной плеск става.
На крещенскую прорубь Креста — Иордан
Белый лебедь спустится плавать.

Родина

Ямы Форума заново вырыты
И открыты ворота для Ирода,
И над Римом диктатора-выродка
Подбородок тяжелый висит
                            О.Э. Мандельштам

А знаете здесь жить-то страшно:
Шаг влево — кажется, — расстрел...
Вот Некто-в-Сером даст отмашку —
И ты, уволенный от дел,
Да что там — и от жизни, будто
Комар, прихлопнутый впотьмах,
Прощаешься туманным утром
С любовью, родиной... Сквозь страх
Еще мелькают силуэты,
Привычки, лица, голоса...

Пойте надо мной...

А когда всерьёз слягу, обомлев —
Жизнь нельзя купить-выменять —
Пойте надо мной, пойте обо мне,
И от моего имени;

На любой  мотив, голосом любым —
Только бы слова Божии,
Чтоб ненастным днём светом голубым
Небеса на миг ожили,

Чтоб крестом проплыл белокрылый стерх
Над моей земной пристанью,
Чтоб от песни той устремились вверх
Взоры, как один, пристально,

Два листа на верхушке тополя...

Мужайтесь в подвиге, не отступайте от него,
хотя бы ад восстал на вас и весь мир
кипел на вас злобой и прещением, и веруйте:
«Близ Господь всем призывающим Его во истине».

                     Прп. Варсонофий Оптинский

Два листа на верхушке тополя
Не сорвали ни дождь, ни снег.
Хоть ветра разгулялись по полю
И мороз сковал жилы рек.

Безнадежно крепко цепляются
Два листа в небесную синь.
Они честно в бою сражаются,
Ты попробуй их с ветки сдвинь.

Двери святости

Недавно моя дочь, учащаяся в киевской общеобразовательной школе, сообщила новость. Вместо Достоевского, которого в последние годы проходили в одиннадцатом классе как зарубежного (!) писателя, поставили Зюскинда с его «Парфюмером». В компании «невостребованных» вместе с Федором Михайловичем оказался также и Тургенев. Событие незаметное, но знаковое. Размышление об этой очередной ступени к изменению народного сознания приводит к мыслям... о святости. А именно.

Бывает, что звезда святости зажигается там, где нет никаких предпосылок для ее появления. Как зеленые побеги молодой травы находят путь через микроскопическую трещинку в асфальте, так и святость имеет силу пробивать твердыню многих человеческих и дьявольских преград. Святость неожиданно может вспыхнуть среди моря страстей, тины всевозможных греховных привычек, необразованности и даже безбожия. История Церкви знает немало таких случаев. Мария Египетская, находящаяся на дне разврата и вдруг нашедшая в себе невероятную силу покаяния. Святой Вонифатий, которого от постели любовницы до страданий за веру отделили всего несколько дней. Святость иногда даже не нуждается в проповеди — так было, например, со святой Варварой. Одно только созерцание красоты окружающего мира посеяло в ней семя веры.

Так бывает, но все же это редкие случаи, отмеченные в церковной истории именно своей необычностью. Они как немногие прекрасные цветы на каменистом склоне горы. Если же от этих отдельных побегов перевести взгляд к огромному цветущему саду православных святых, то мы должны будем говорить о воспитании святости.

Как много снега намело

Как много снега намело!
Как пахнет щедрою зимою!
Струится ярких фар тепло,
Плывут, плывут они рекою.

Стал город чище и родней.
Стоят киоски в шапках белых.
Незримый дым ушедших дней
Вдоль фонарей плывёт несмело.

С ним отпущу былую грусть,
Былые горести и беды,
И свежей тропкою пройдусь
По вновь оставленному следу.

Старик, мышь и небо

Во дворе большого кирпичного дома на куче чёрного угля сидит и горько плачет старик. Кисти рук у него чёрные, испачканные углём. Он трёт ими мокрые щёки, оставляя грязные разводы.

— Чего ревёшь? — спрашивает у него полевая мышь, вынырнувшая из травы. — Может помощь нужна? Я на твоих хлебах многих мышат вырастила, готова и послужить. Что за беда приключилась?

Старик глядит на неё непонимающими глазами, лоб чешет.

— Так обокрали меня, — говорит он.

— Кто обокрал? — спрашивает мышь.

— А ты правда хочешь знать? Ну, тогда слушай, только не перебивай....

Хлеб и вино

Стены столовой в школе, где я учился, были украшены разными плакатами. Один из текстов надолго остался в моей памяти. «Хлеба к обеду в меру бери. Хлеб — драгоценность. Им не сори».

Подобные агитки, в стихах и в прозе, встречались тогда часто. Их можно было увидеть в основном в заведениях общепита и в хлебных магазинах.

Спустя многие годы я часто думаю об этом. Что это? Рецидив крестьянского сознания в стране победившего социализма? Память о голодных годах и пережитых бедах? Тревога о национальном богатстве? А может быть — связь с Евхаристией?

Отношение к хлебу насквозь мистично. Оно никак не вмещается в рамки отношения к продукту питания. Ведь, по правде говоря, молоко, яйца, овощи тоже питают, спасают от голода, они тоже — драгоценность, но любовью пользуются меньшей. Если хлеб падал, его поднимали с поспешностью и целовали. Так не поступали ни с картофелем, ни с репой.

Оставив ум в забот мирских кругу...

Оставив ум в забот мирских кругу,
Я забываю часто, к сожаленью,
Что пред Тобою, Господи, в долгу
За жизни дар, за каждое мгновенье.

За новый день, за воздуха глоток,
За щедрый хлеб, за солнце надо мною…
За Твой премудрый Истины урок,
Изъявший из греховного покоя.

В мечтах избрав совсем не тот венец,
Совсем не тем проникнут созиданьем, —
Чем за добро воздам Тебе, Отец,
Что в Судный день представлю оправданьем?

Страницы