Омилия

Уж давно я покинул Россию,
Перестал сниться мне отчий дом.
И не думал, что так ностальгия,
Накатить может к горлу, как ком. 

Проходя вдоль дороги лесистой,
Где акация буйно цветёт;
Среди шумной листвы золотистой
Молодая берёзка растёт.

Не скажу, что здесь редкость берёзы,
Что со мной, не могу я понять,
На глаза навернулись мне слёзы,
Захотелось родную обнять.

Встал к стволу, прислонившись главою.
Вспомнил мать, и из глаз потекло,
Лишь уста прошептали с любовью:
"Как тебя то сюда занесло"

А прохожие смотрят с опаской,
Им меня всё равно не понять,
К белоствольной, прильнув своей лаской,
Захотел я Россию обнять

                    3.07.09г.

Слепой сидел под деревом масличным,
Под шум листвы угадывая даль,
Под шорох ног прохожих безразличных,
Таил свою незримую печаль.

Он слышал всё, звук песни, шум прибоя,
Мог различить по ощупи предмет,
Одна мечта, лишь не даёт покоя,
Хотел узнать он, что такое свет.

Те люди, что проходят, знают,
Но почему же, так скупы душой,
Ведь кто таким блаженством обладает,
Сиять бы должен радостью большой.

Так от чего тогда, в себе имея - ЭТО
Душа у них, ни как тот свет светла?
И почему от своего переизбытка света,
Не уделят другим хотя б чуть-чуть тепла?

Вот вдруг, в многоголосице знакомой,
Слепой услышал мерный звук шагов,
Душа наполнилась неведомой истомой,
Лишь тем шагам, теперь внимать готов.

Но мысль шальная, разум посетила,
Что Он пройдёт, слепого не заметя,
Прохожие всегда проходят мимо,
Как тысяча шагов на белом свете.

Шаги всё ближе, миг истомы длился,
Слепой почувствовал в душе своей накал,
А Шедший, рядом с ним остановился,
Вполголоса спросил, не то сказал:

Взгляд учительницы воскресной школы

«На огромном белом свете
Очень разные есть дети:
У одних — большие ушки,
У других — кругом веснушки.
Кто-то рыж, а кто-то бел,
Кто-то в играх неумел…»¹

И правда, они разные. Личности со свободной волей, что сами выберут свою дорогу. Но это — потом. А пока, если что-то в их жизни не так, — виной тому наши, взрослые ошибки.

Света

— Светка, уйди!

— Светка, не мешай!

— Светка, замолчи.

Такая она у нас, Света. В каждой бочке затычка. Выдающаяся, одарённая, знаменитая, в том смысле, что нет человека в школе, который бы её не знал.

Семья многодетная, дружная, воцерковлённая. Восьмилетняя Света — старшая, остальные — мал—мала меньше.

Голубое небо, голубое,
С кружевами белых облаков.
Чувство вызывает неземное
Яркость златоглавых куполов.

Солнце разыгралось в позолоте,
Блеск такой, что не поднять очей.
Так иконы в храмовом киоте
Ризами сверкают от свечей.

С высоты веками созерцают,
Словно наставляют нас, людей;
Что смотреть, как вороны взлетают,
Если в небе стая голубей.

Платон Андреевич шел по проселочной дороге, по краям она густо заросла погасшим Иван-чаем и рыжей травой. На голубом небосводе резко выделялось палящее солнце. Оно казалось похожим на огромное огненное яблоко, вдавленное в небесную мраморную мякоть. Это лето было на удивление засушливым, поля задыхались от зноя, в лесах горели торфяники.
В бушлате было жарко, но Платон Андреевич никогда его не снимал, ни в жару, ни в холод. Болели кости, и спина не выпрямлялась вот уже второй месяц, а чтобы попасть на прием к врачу, надо было добираться до районной больницы, что находится в десяти километрах от Сапожниково.
– Не к спеху, - сердито бурчал Платон Андреевич дочери, когда та настойчиво отправляла отца на обследование, то на машине Серафима бухгалтера с соседней улицы, то на тракторе Вани-мельника. Иван со своими сыновьями возродил ветряную мельницу на своем просторном косогоре земли. Земляки частенько обращались к нему по всяким хозяйственным нуждам. Иванова горка уходила в овраг с высохшей древней речушкой, густо заросшей сухим и колким малинником.

Не утверждай, что поступь зла крепка,
Его рабам врата везде открыты…
Времён добра не отойдут срока
Пока благое сердцем не забыто!

У слов Любви есть власть остановить
Разгул греха, и планы тьмы разрушить;
А тёплый взгляд способен оживить
Больную, неприкаянную душу.

Сквозь ход веков лукавый льется глас:
«Далёк Господь, предавший мир забвенью».
Но правда в том, что зла приходит час –
Когда добру оставлено служенье.

10–11.03.2010 г.
 

«Ой, рай, ты, мой рай, где медовые реки!
Где нежные розы не вянут вовеки!
Где дивные птицы в листве изумрудной
Творца восхваляют сонатою чудной!..»

Так плакал Адам, видя Господа в гневе.

«Зачем я дал волю жене своей, Еве?
Зачем я послушал её, идиот,
с запретного древа срывая тот плод?
Был сладок момент постижения знанья,
но не избежать нам теперь наказанья.
Как страшно лишиться Господней любви!
До смерти трудиться в поту и в крови.
Свалиться с небес, точно чашка с печи.
Душой потемнеть, словно воздух в ночи…
Ой, рай, ты мой, рай, с медоносной рекой!
Теряя тебя — я теряю покой…»

Так плакал Адам, припадая к Творцу,
и слёзы текли у него по лицу.

По Хвалынскому синему морю
плыл корабль, от штормов еле жив.
В его трюмах, кручинясь от горя,
жались ангелы, крылья сложив.

А навстречу — как будто по суше —
по волнам вдруг явился Христос.
И Он их вопросил простодушно:
«Далеко ли вас ветер занёс?

Что вы встретили в странствиях ваших —
хлеборобов, героев в седле
или в поле оставленных павших?..
Что увидели вы на Земле?..»

«О Господь наш! О Царь наш Небесный! —
отвечал Ему ангельский сонм. —
В тесный мир мы спускались телесный,
и тот мир — напугал нас, как сон.

Довелось наблюдать нам людскую
гибель грешника тут на земле,
когда он, о спасенье тоскуя,
вдруг увидел весь путь свой во зле…»

И, печальный рассказ упрощая,
поспешили поведать они,
как душа с белым телом прощалась,
завершив свои бренные дни.

Говорила душа: «Ах ты, тело!
Я скажу тебе правду, любя.
Хоть ты очень того не хотело,
но зароют в могилу тебя.

В недрах души закипает хмельное брожение,
жизнь окунается в радость, как яблоко в мёд.
Лето венчается праздником Преображения,
тот, кто читал о Спасителе – это поймёт.

Стукнет, упав с высоты, точно яблоко по столу
спелое счастье, набравшее сладость и вес.
Это – являет себя, как Спаситель апостолам,
наша судьба в дивном свете Господних чудес.

Сердце щемит от тягучей светящейся радости,
взгляды чисты, словно купол небес голубой.
Столько несчастий на нас низвергается в августе!
Все их окупит Господняя милость собой.

Поле судьбы – это вечное с бесом сражение,
и не дано нам предвидеть, кто верх в нём возьмёт.
Бог укрепляет нас праздником Преображения,
силы вливая нам в душу, как липовый мёд.

Льётся струя золотая, тягучая, вязкая,
воздух наполнен дыханием яблок и груш.
Бог нам являет Свой свет – и волшебною сказкою
преображаются тысячи верящих душ.

– Просыпайся, внучок, просыпайся, – ласково говорила бабушка, нежно поглаживая колючий ёжик Ромкиных волос. – Уже солнышко давно проснулось, а то мы на службу опоздаем.
Внук который раз пытался открыть глаза, но они никак не открывались.
– Просыпайся, родной. Сегодня праздник Николая Угодника. Людей в храме будет много, пораньше надо.
Через полчаса Ромка весело шагал с бабушкой по улице. Жил он с мамой, бабушкой и дедом в пятиэтажном доме недалеко от храма. Утро было солнечноё и теплоё. Деревья радовали молодой ярко-зеленой листвой, по голубому небу хороводили белые облака. Ромка крутил головенкой по сторонам, и его голубые глаза с интересом наблюдали за всем, что происходило вокруг.
– Бабушка, а голуби мороженое любят? А почему одни цветы красные, а другие желтые? А почему «бродячие» собаки «бродячие»? А почему? А почему…

Беседа с клириком Свято-Троицкого храма города Челябинска отцом Алексием Зайцевым и протоиереем Василием Мазуром, настоятелем Свято-Сергиевского храма при областной больнице Херсона

- У одного моего знакомого есть взрослый сын, недавно он поступил в институт. С самого детства он ходил регулярно в храм, ездил в паломнические поездки, принимал участие в олимпиадах по ОПК... А сейчас, став студентом, он полностью отошел от веры, в храм даже не хочет ходить... Почему у воцерковленных родителей дети уходят из церкви?

Отец Алексий: Отступление детей от Православной веры, от Церкви - серьезная проблема и глубокая боль для большинства современных родителей.

Мне кажется, что будет полезно указать на три основные причины этого явления.

Прежде всего, отмечу то обстоятельство, что Православие для большинства его современных последователей остается не религией служения, а религией потребления. Не многие стремятся предложить окружающим доказательство своей веры - собственный пример истинно христианского образа жизни.