Устала ива и склонилась
Над дивной кротостью реки,
Сегодня ей, как мне, приснилась,
Страна без грусти и тоски.
Изгибы веток трепетали
Под неба куполом тугим,
И так несмело оживали
Движеньем радостно-простым.
И с силой крона раскрывалась
Навстречу звездам, прямо вдаль,
За этим трепетом скрывалась
Любви безмерная печаль.
Что нас навек теперь сроднила,
И речка теплою волной,
Вдруг в сердце тихо заронила
Нездешний радужный покой.
Ты ждёшь, как мать, своих сынов.
Увы, надежд исходят сроки…
Забыты здравые уроки
В потоке мелких дел и слов.
Я знаю – Бог тебя хранит
В бескрайних дáлях белоснежных,
К тебе, то кроткой, то мятежной,
Сквозь ход веков благоволит.
И Он напутствует: не верь
Коварству сладкому витии,
Своей судьбою не измерь
Падений горьких Византии.
31.05.2010 г.
УРОК СМИРЕНИЯ
Гни дерево, пока гнется, учи дитятко, пока слушается.
(русская пословица)
Отец настоятель, что отец родной. Видит, дитятко не слушается, надо дитятко научить. Вот и сегодня дитятко – пожилой псаломщик Василь Иваныч, военный в отставке, в чем-то провинился.
- 20 поклонов тебе, Василь Иванович!
- Есть, батюшка!
- Что?
- Так точно, батюшка!
- Как?
- Слушаюсь, батюшка!
- Василь Иваныч?
- да, батюшка!
- ты где в храме или в армии?
- В храме, батюшка!
-А что отвечаешь, будто тебе приказ дают?
-Не знаю, батюшка!
- Я тебя смирению учу! Надо отвечать: «простите, благословите» А ты что отвечаешь?
- Так точно, батюшка!
- Что?
- Простите, батюшка, благословите!
- ладно, иди поклоны делай!
- Слушаюсь!
- Чего!?
- Благословите, батюшка!
Слава Богу и новому дню!
Ночь ушла. В добрый час пробуждения
Подари мне улыбку свою,
В светлый праздник святого Крещения!
Ещё многое нужно успеть
И понять, и поймать настроение,
Чтоб нелёгкой судьбы круговерть,
Успокоилась в это мгновение.
Улыбнись, улыбнись мне скорей,
Кто-то в прорубь - сменить ощущения,
Ты ж меня хоть словечком согрей
И улыбкой на праздник Крещения!
2011
Господь посылает нас друг к другу, чтобы нам научиться жить с Богом
и с братьями в полноте любви. Это возможно только тогда,
когда мы встанем на путь умаления себя, истощания себя,
живя в семье по крови или в семье духовной, живя в Церкви Христовой.
Арх. Виктор Мамонтов "Тайна Умаления"
Первый раз меня не стало,
Когда стала я женою
Когда тихо я сказала,
Что всегда буду с тобою
И дала обет быть верной
Половинкой от тебя.
Это был раз самый первый,
Как не стало уж меня.
Второй раз меня не стало
Когда наших деток двое
В одно утро, чуть светало,
Отошли в Царство иное.
И тогда осиротели
Половинки – ты и я.
Второй раз меня не стало,
Стало меньше от меня.
Нежданно-негаданно Тимофей увидел во сне деда. И хотя уже много лет как его не стало, и черты дедовы давно стерлись из памяти, привиделся, как живой. Стукнула дверь, и видит Тимофей, будто взошел Василий Терентьевич в хату, перекрестился на красный угол, где вместо иконы висел большой красочный календарь, зачерпнул кружкой студеной воды из ведра, напился, покряхтывая от удовольствия.
У Тимофея сердце от волнения зашлось. Так обрадовался деду. Давно его не видел, а Василий Терентьевич все такой же. Льняная рубаха, вышитая по вороту, темные брюки заправлены в кирзовые сапоги, на плечах пиджак в накидку. Только сегодня дед не улыбается, как обычно ему Тимофею, а глядит сурово, покачивая головой.
– Ты чего, дедуль? – замирая, спрашивает Тимофей.
Дед оглаживает бороду, потом наклоняется низко и, вглядываясь Тимофею в лицо, говорит:
– Забыл ты дедов завет, Тима.
– Какой, дед? – вскинулся Тимофей.
Но Василий Терентьевич только пальцем погрозил и…исчез.
Открыл Тимофей глаза: и впрямь никого нет. Сон это.
Ты слышишь
я говорю с собою-
с Тобою.
Всё уже иду я дорогой одною-
тропою.
Всё тише становятся внешние звуки;
Лишь стуки
всё громче-биение сердца-молитв моих ритм.
Ты знаешь
я очень в дороге устала.
Сначала
я падала больно и в кровь расшибалась
немало.
Упав,я порою с трудом поднималась,
ломалась.
Но несмотря ни на что не свернула с пути.
Ты видишь
скупые мои облаченья-
сомненья
и бедность души и её сожаленья-
томленья,
заплаты минут покаянья на дырах отчаянья,
мечтанья
Но Щедрость Твою и Любовь мой наряд не смутит.
Ты помнишь
все слезы мои и все вздохи-
как крохи
от Квасного Хлеба Твоей Крестной Боли.
От соли
глаза мои не различают дороги,
лишь ноги
идут, не зная как долго ещё им идти.
Ночь густым дождем стучит в окно,
Старый сад уже совсем промок,
Со стекла струится волокно
Чистой пряжи новых строк.
Теплый свет свечи средь образов,
Кроткий взгляд угодников святых,
Темноты таинственный покров,
Приоткрытый для мечты.
Льется в сердце радость и покой,
И струится время не спеша.
Пред Божественною красотой
Молча предстоит душа.
Робкая молитва и слеза
Призовет святую благодать.
Отче наш, отверзи Небеса
И Тебя сподоби прославлять.
17.07.2000 г.
Мне раньше казалось, что красота, особенно красота женская, зависит от определенного набора внешних качеств – необходимой стройности, грациозности, изящности, некоей романтической эфемерности, идеальных пропорций лица и тела… Мое представление о красоте в корне изменилось, когда я встретила Оньки.
Оньки – да простит меня читатель, была обыкновенной уткой и жила у нас в Скиту на Аляске. Я, честно признаюсь, до встречи с Оньки других уток знала мало, и к ним особой привязанности не испытывала, но по Великой Мудрости Божией или по мудрованию наших матушек, одним их моих послушаний на острове было – утководство. Я ухаживала за Оньки. И незаметно для себя, но заметно для окружающих полюбила нашу утку. Впрочем, ее любили все. Ее нельзя было не любить.
«В то время, когда я вышвыриваю себя на улицу, говоря:
иди, иди, и живи, как все…» -
начал сын свое стихотворение.
Я просыпаюсь,
вскакиваю среди ночи,
испытывая внутреннее борение,
как библейский герой с невидимым Некто:
прижать, обнять, не пустить,
ни за что не пустить на эту самую улицу.
Или уж пусть…
Но – поздно!
Он сам уже вышел из дома,
по Заводскому району идет,
надвинул на лицо капюшон,
сутулится,
бормочет под нос стихи,
или даже что-то поёт…
А я крадусь за ним ночной невидимкой
стараюсь не дышать в затылок
где под капюшоном волосы закругляются в виде запятой
и шепчу еле слышно
мой золотой
ты почти как все
только лучше молчи
и ботинками так не скрипи
пока идешь
среди всех этих темных теней
и пластиковых бутылок.
февраль 2011 г.
Мазок судьбы, награда или рок,
Проклятье или Божье попущение?
Но, где талант, там рядом и порок,
Нелепое какое-то сращение…
То свет зари, то темень до поры,
Никчемность… и всеобщее признание
За исповедь и долгое молчание,
По правилам придуманной игры.
2011
Светлые падают листья
Ветрами тронуты кисти,
Солнечной памятью даль
Смоет и пыль и печаль,
Лета остынет пожар…
Осень приснится надеждами,
Сосен простыми одежами,
Землю укроют ветра,
Внемлю теплу у костра,
Так и прожду до утра.
Зимними вьюгами вспомнятся
Скрипы родные околицы,
Вымолю час и другой
Тот, что приносит покой,
Так и пойду за звездой.
Встречу дорогою лунною
Той, что натянута струнами,
Образ живого Христа
Там, у подножья Креста,
Станет ненужной мечта…
Станет понятным страдание
Там, на краю мироздания,
Стоя пред ним помолюсь,
Тихо и молча склонюсь,
Так и забудется грусть…
Тайна молодильных мышек
Рассказ королевы Белинды обещал быть долгим, и гости, испросив разрешения хозяйки, расположились полукругом вокруг трона.
Белинда на секунду задумалась, а потом начала говорить, припоминая давние события:
– Эта история случилась много лет назад, когда я была совсем юной придворной мышкой, только-только закончившей школу фрейлин.
Мышкой я слыла шустрой, нрава кроткого, и все придворные мыши преклонного возраста, без конца гоняли меня с поручениями. То подай им платок, то принеси крылышко бабочки припудрить нос пыльцой, то разыщи потерянные очки. Дошло до того, что одна вредная мышь заставила меня ловить для неё сверчков, чтобы на ночь слушать их песенку!
Иной раз я тайком плакала от обиды, но не представляла, как из маленькой мышки на побегушках превратиться в уважаемую даму. Жалел меня только один человек во дворце – король Мышлянд Первый.
Когда он замечал, как придворные мыши ругают меня за недостаточно быстро выполненное поручение, он недовольно морщился и щёлкал моего обидчика королевским хвостом по носу.
Мечтаю я старушкой быть
с седым завязанным пучком,
в руках с мохеровым мотком
и с сеточкой морщин-лучей
возле умудренных очей…
Меня – старушечку в очках
зовет кукушка на часах,
и греет стопы добрый кот –
мурлыча, песни он поет
своей старушке о былом –
ей всего тридцать,
мамин дом,
еще румянец на щеках
и цвет каштана в завитках…
Была когда-то молодой…
Сама себе стану мечтой
Ждешь ли, милая, меня?
Ветер бьется за окошком,
У домашнего огня,
Спит проказливая кошка.
Шепчет дождик непогоду,
И причудливая тень
Переменности в угоду,
Измеряет шагом день.
Ждешь ли, милая подруга?
Вера сердца даст покой,
Мы не можем друг без друга,
Ждешь ли, милая, с тоской?
Или с тихою надеждой,
Миг как час теперь для нас,
и любовью, как и прежде,
Мы наполним этот час.
В ожиданье нашем светлом,
Прорастая сердцем вдаль,
Мы найдем на все ответы,
Утолив свою печаль.
Верь, любимая, надейся,
Сохранит в пути любовь,
И назло не ждущим смейся,
Не жалея нежных слов.
И когда коснусь губами,
Я твоих бездонных глаз,
Пусть припомнится меж нами,
Что хранило, грешных, нас
Мне звезд сегодня снились дали,
в их глубине рождалась красота,
и с древа мира листья облетали,
и млечный путь вскрывала высота.
Там время ускорялось по спирали,
сцепляя мира планетарный ход,
и прошлых дней великие скрижали
столпами подпирали небосвод.
И кванты света там приоткрывали
пространства относительную ось,
чтоб мы, ослепшие, признали,
что в Боге нам родиться привелось.
Отчего мне вдруг неинтересно
Стало среди жизни городской?
Скучно, шумно, холодно и тесно
В городе, застывшем над рекой.
Я хочу на чистые просторы,
Где озёра с синею водой,
Облака весь день целуют горы,
А душа становится звездой,
Безымянной, маленькой, далёкой,
Лучиком таинственной страны.
Чуть заметной, вечно одинокой
И свободной в мире тишины.
2009-10
Говорят, хотеть не вредно. Но, вот, Дмитрий Иванович Синцов, 39-летний преподаватель литературы городской средней школы №123 от долгого хотения потерял аппетит, похудел, приобрёл бессонницу, стал ужасно рассеянным и даже стал иногда ощущать сильную тахикардию, чего с ним никогда прежде не было.
Вожделенным объектом хотения Дмитрия Ивановича была загорелая, всегда с лёгким румянцем на щеках, 22-летняя преподавательница физкультуры, пришедшая в школу в этом году, сразу же после окончания института физкультуры. Звали её Дарья Павловна.
Надо заметить, хотеть её было за что. Точеная фигурка, лёгкая походка, большие серые ласковые глаза, пухлый чувственный рот, преаппетитнейший бюст и — коса! Настоящая русая коса, доходящая почти до пояса! Волосы у Дарьи Павловны были прекрасные: русые, слегка вьющиеся, и их не касались ещё современные вредоносные достижения химии: всяческие красители, гели и, бальзамы. Дарья Павловна была родом из какого то далёкого сибирского посёлка, жила на птичьих правах в общежитии, в комнате с двумя подругами, которые ещё учились в институте.
Сразу после Святого Богоявления мы выехали в Кисловодск. Поехали на машине, хотя по этому поводу были волнения: машина старенькая, погода не благоволила для дальних поездок, доверенность на право управления автомобилем была простая письменная. По закону по такой доверенности ездить не возбраняется, но по опыту я знал, что гаишники цепляются за такие вещи и приходится доказывать им, что ты не жираф.
Но на поезд билетов в кассах не было, а ехать позже было не с руки: именно сейчас образовалась десятидневная пауза в работе, и её можно было использовать с пользой для дела. В Кисловодске нужно было проведать стареньких родственников и оформить кое-какие документы; с этой стороны выгоднее было ехать на машине с тем, чтобы на месте быстро сделать все дела. Так и вышло: в Кисловодске пришлось много помотаться по конторам, и машина сильно выручила.
Святое неведние
Во время Херувимской в храме громко зазвонил телефон. В толпе молящихся послышались торопливые шорохи, телефон искали, нашли, выключили. После Евхаристического канона возмущенный сим событием батюшка вышел на амвон и потребовал с нарушителя строгой молитвы 100 земных поклонов, "аще тот совесть имеет и сам по своей совести их сотворит, поколи лично на преступлении не пойман". Началось Причащение, снова зазвонил телефон. Батюшка гневно остановил хор. "Вывесьти нарушителя из храма!" Все окинули строгим взором храм - у икон сидела седенькая бабушка с сумочкой и улыбалась, держа телефон в руках, в полном неведении ни своего нарушения, ни священического гнева. Бабушка была глухая. Батюшка увидел виновника, вздохнул и отменил епитемью.
Ангел
Бабушка встречает свою шестилетнюю внучку в храме после Воскресной школы. Та молчалива и задумчива. Дома девочка говорит бабушке
-Бабушка, вот ты меня все время ангелом называешь, а я когда вырасту стану бесом?
