Чтоб в жизни сей не потерпеть крушенье,
И чтоб не стать добычей легкой зла –
У Господа проси благословенье
Как кроткий сын, на все свои дела.
2008
Чтоб в жизни сей не потерпеть крушенье,
И чтоб не стать добычей легкой зла –
У Господа проси благословенье
Как кроткий сын, на все свои дела.
2008
Многогранное творчество инока Всеволода (Филипьева), насельника Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле (штат Нью-Йорк, США), возвращается на Родину. Стихотворные сборники, богословские исследования, художественная проза издаются многотысячными тиражами и находят благодарного читателя. Для многих из нас, живущих в России, книги инока Всеволода открывают духовный мир Русского Зарубежья, многие десятилетия отчужденного от России, но хранившего красоту отеческой веры и устои православной жизни. Сам отец Всеволод нередко говорит о своих стихах как об аскетической лирике — «…у берега есть море, у счастья есть горе… у инока есть Иное».
Слова и образы, наполнящие его поэтический мир, близки каждому православному, потому что несут в себе плоды созерцания и богомыслия, рожденные в келье инока — «отверзает молчащему Божья рука очи сердца, способные плакать».
Пожалуй, нет более сильного, противоречивого и год от года обрастающего новыми откровениями эха русского Серебряного века, чем Марина Цветаева. Нешуточный гвалт поднимали, поднимают и, видимо, еще будут поднимать вокруг Сергея Есенина, в центре литературоведческого ажиотажа пребывал Маяковский, оказывалась Анна Ахматова, но столь методичного и неизбывного интереса к своему творческому наследию, биографии и накопленным за всю свою жизнь «артефактам», не знал, кажется, никто.
Довольно вспомнить хотя бы то, сколько биографий Цветаевой было издано в последние годы, не говоря уже о томах переписки, дневниках, мемуарах и тоннах опубликованного и переопубликованного творчества. В том числе неизвестного, незамеченного, неисследованного, в ипостаси которого Марина Ивановна была непривычна читателю. Но слава Цветаевой-личности опережала, да и опережает славу Цветаевой-поэта, так как толстые журналы и издательства отдавали и отдают предпочтение чему-нибудь биографическому, упорно уклоняясь от разговоров о самой поэзии.
Кто такие бесы, и нужно ли их бояться
Что имеет в виду современный неверующий человек, когда говорит «я был взбешен» или «меня это бесит»? Наверное, в большинстве случаев — просто крайнюю степень раздражения. И хотя корневая основа подобных слов ясно указывает на их происхождение от слова «бес», в наше время это мало кого может смутить. В рецензии на новый спектакль пресса восторженно сообщает, что премьера прошла «с бешеным успехом», тинэйджеры пишут в своих сетевых дневниках, как они «классно побесились» на рок-концерте, а ветеринары делают домашним животным прививки «от бешенства».
Столь безразличное отношение к употребляемым словам легко объясняется простым, но печальным фактом: к сожалению, люди сегодня очень плохо представляют себе, кто же это такие — бесы. Откуда они взялись, какими качествами обладают и стоит ли отождествлять себя и окружающих с этими существами, пусть даже всего лишь на уровне фигуры речи?
Пастух не появлялся уже давно. Честно говоря, последние пару сотен лет по овечьему счёту его вообще никто не видел. Некоторые даже утверждали, что его на самом деле и нет вовсе, и что его выдумали Собаки с Подпаском. Серьёзные Овцы этому, конечно, не верили. Но так или иначе, Пастуха не было. Подпасок, состарившийся в ожидании шефа, в загоне появлялся только во время стрижки. А так — Собаки хозяйничали. Развелось их несметное множество, Подпасок их побаивался, и они творили, что хотели. В основном, лаяли и кусались.
Когда овцам становилось совсем уж невмоготу, и бараны начинали бодаться, собаки грозились: «Вот уйдём — придут Волки. Посмотрим, как вы тогда попляшете». Волков боялись все, от Подпаска до последнего ягнёнка. Действительно боялись. «Они» набегали каждые пару дней, и тогда кто-нибудь из овец исчезал навсегда. Иногда собаки рычали и скалились, но больше для виду.
Когда что-то доброе сделаю,
Хоть малость, за множество дней,
Гордыня, обманщица смелая,
К душе приступает моей.
И станет так сладко нахваливать,
Так голову рáем кружить;
Тайком против Бога настраивать,
И немощь людскую хулить.
Коль сразу ее не отвергну я,–
Победу отпразднует враг:
Останусь я с совестью бедною
От всех добродетелей нáг.
2008
В начале нашего столетия из года в год издавались книги, обещавшие научить писать стихи каждого желающего. Вот, например, одна из них: «Полная школа выучиться писать стихи. Сборник примеров и упражнений для самоизучения в самое короткое время и не больше как в 5 уроков сделаться стихотворцем. В двух частях. Составил
Рекламные обещания таких авторов могли увлечь, конечно, только невежественных и легковерных людей. Дело, однако, не только в этом.
Итак, нельзя научить писать стихи. Для того чтобы стать поэтом на деле, нужно быть ещё «поэтом в душе», а не только владеть словом. Однако недопустимо впадать и в иную крайность и вообще отрицать «искусность» в поэзии. Мастерство необходимо поэту. И если нельзя научить писать стихи, вполне возможно рассказать о том, как пишут стихи. Обратимся к пушкинскому «Я вас любил: любовь ещё, быть может», которое очень часто используется как образец безыскусности в поэзии. Но это стихотворение Пушкина исполнено в очень сложном и строгом ритме, обладает поразительно тонкой синтаксической, интонационной и звуковой структурой. В нем воплотились многообразные «ухищрения», причем ухищрения именно «формальные». Говоря об искусности этого стихотворения, нам придется иметь дело с различными категориями и понятиями (и, естественно, терминами) поэтики — учения о литературной форме.
Олеся Николаева — хорошо известна и православному, и далекому от Церкви читателю: она не только поэт и писатель, но ещё и журналист, публицист и преподаватель, ведет свой семинар в Литературном институте.
Отвечая на вопросы наших корреспондентов, Олеся Николаева поднимает очень важную проблему — какой в современной литературе на православную тему может предстать Церковь, всегда ли лишь с одной, парадной стороны? Можно ли говорить о проблемах Церкви и описывать бытовую сторону её жизни с улыбкой, и не оттолкнет ли это тех людей, которые ищут в Церкви неземного и высокого?
Все испытав,
Мы знаем сами,
Что в дни психических атак
Сердца, не занятые нами,
Не мешкая займет их враг,
Займет, сводя все те же счеты,
Займет, засядет,
Нас разя...
Сердца!
Да это же высоты,
Которых отдавать нельзя.
1955
Ни в благодушии ленивом,
Ни в блеске славы,
Ни в тени —
Поэт не может быть счастливым
В тревожные для мира дни.
Беря пророческую лиру,
Одно он помнит
Из всего,
Что все несовершенство мира
Лежит на совести его.
Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!
Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!
По главной сути
Жизнь проста:
Ее уста...
Его уста...
Она проста
По доброй сути,
Пусть только грудь
Прильнет ко груди.
Весь смысл ее
И мудр и прост,
Как стебелька
Весенний рост.
А кровь солдат?
А боль солдатки?
А стронций
В куще облаков?
То всё ошибки,
Всё накладки
И заблуждения
Веков.
А жизни суть,
Она проста:
Ее уста,
Его уста...
1963
Не бойтесь гневных,
Бойтесь добреньких;
Не бойтесь скорбных,
Бойтесь скорбненьких.
Несчастненькие
Им под стать.
Всегда с глазами смутно-красными,
Чтоб никому не помогать,
Они прикинутся несчастными.
Заметив
Слезный блеск в зрачках,
Не доверяйте им
Ни чуточку...
Я, попадавший к ним на удочку,
Порвал все губы
На крючках.
Мне в жизни пришлось написать множество автобиографий, коротких и развернутых, в зависимости от того, куда меня принимали. Самая интересная, на мой взгляд лежит
Родился я в городе Кемерово в 1918 году не то 23 февраля, не то 7 марта. При получении паспорта на мой запрос мне выслали метрику с мартовской датой, а несколько лет назад — с февральской. Дело в том, что календарная поправка была внесена в год моего рождения, когда к Сибири орудовали Колчак и генерал Гайда, которые советских установлений, разумеется, не признавали. Одним словом, впредь до выяснения имею два праздника и промежуток между ними.
Родился 28 февраля 1866 года в Москве. С ранних лет мать привила сыну патриархальную веру в Бога и любовь к поэзии. В 14 лет он внезапно ощутит себя «крайним атеистом». А в 15 лет исчезновение детской наивной веры в Бога обернется духовным кризисом, который через два года выльется в попытку самоубийства.
Лирика Иванова принадлежит к числу замечательных явлений нашей новой литературы. Огромная эрудиция автора и глубина его постоянно развивающегося миросозерцания соединяются в ней с даром певучего стиха, с умением все изображать в ярких образах, с поразительной техникой. Однако во многих отношениях Иванов должен быть признан пока «поэтом для немногих».
Когда теснится грустью сердце,
Когда тоска сжимает грудь,
Когда в глазах свет Божий меркнет,
То значит выбран ложный путь.
Отчаянье мне сердце гложет,
В глухой тоске, в слезах молю:
- Ответь мне, милосердный Боже,
Как волю мне узнать Твою?
Я не жила, лишь ошибалась...
Направь ко благу дни мои!
Все то, что в жизни мне осталось
Согласно с Промыслом Твоим!
С детства это стало привычным,
Помню, бабушка напевала…
В сердце радость так необычна,
И ушли от нас все печали.
Вся Вселенная славит Бога,
И слетают Ангелы с Неба,
Весь ликует мир и природа
Над грехом торжествуя победу!
Вот цари-волхвы появились
Из прекрасной страны далекой,
И Рожденному поклонились,
Подносили дары Востока.
И звезда с высоты священной
Им далекий путь указала.
Славься, славься, Спаситель Рожденный!
Слава новой жизни началу!
В потоке жизни многогрешной,
И в суете забот мирских,
Мой Ангел, с высоты Небесной
Меня от скорби огради!
От тягости земных страданий,
Души греховной слепоты
Спаси меня, мой добрый Ангел,
Твой светлый взор не отврати!
В грехи мирские погружала
Жизнь суетою бытия,
Тебя так часто прогневляла
Беспечная душа моя…
Мне не дано тебя увидеть,
Но знаю: ты всегда со мной.
Подай мне сил к духовной жизни,
От всех скорбей меня укрой!
И в час с сей жизнью расставанья
Твою мне руку протяни!
Спаси от смерти и страданья!
Крылом Небесным осени!
В воспоминаньях много белых пятен,
Фрагмента не хватает одного…
Там за аллеей стены голубятен,
И двор, где крыша дома моего.
Из окон дома шпарит рок тяжелый,
И девочка с ракеткой вдалеке,
А на ступеньках паренек веселый
С гитарой шестиструнной налегке.
Еще не тяготит их жизни бремя,
И светит луч надежды им всегда,
И смотрит бодро молодое племя
В неведомые дальние года.
Что им сулит «прекрасное далеко»?
Увы, про то не ведает никто.
Доверчив взгляд, распахнутый широко:
У них все будет в жизни хорошо.
Разорванный афганскою войною
Он сложит жизнь за общие грехи,
А девочка с поломанной судьбою
Потом напишет о себе стихи.