— Да не верю я ни в чёрта, ни в Бога! — лицо её скривилось, как от выпитого уксуса.
— Почему?
— Ещё мой дед говорил: «Дармоеды они, попы эти, кровь народную сосут и деньги тянут». На что они живут, а? На наши денежки. Не работают, детей не растят — трутни, одним словом. Народ дурят, а сами ни во что не верят. Нет твоего Бога, Варюха, нет Его, не обольщайся, нет Его.
— Есть Он, Татьян, есть. Слышит Он нас сейчас и улыбается.
Старец Макарий любовно погладил гладкую поверхность дубового стола большой старческой рукой. Всё здесь было сделано этими умелыми и трудолюбивыми руками: и сам домишко, и по-монашески строгая обстановка, и иконостас, единственное богатство и украшение кельи. В этих глухих, почти безлюдных местах было пока тихо и почти спокойно. Пока и почти. Старец ясно осознавал, что пройдёт совсем немного времени, секунда для непостижимой человеческим разумом вечности, и на их уединённый остров потекут ручейки паломников. Постепенно эти ручейки превратятся в реку, чуть позже — в море… И на его немощные плечи ляжет ещё один тяжкий крест. Нет, отец Макарий не отречётся от своего креста, он будет нести его тихо и безропотно, так, как прожил всю свою долгую и нелёгкую жизнь — в подчинении Богу и церковному начальству, но… Но как бы хотелось, чтобы тяжкая чаша старчества прошла мимо него!
Беда. Баба Катя даже замерла на минуту, не веря своим глазам. Кровельное железо, восемнадцать листов, один к одному стоявшие в сарае у стены — пропали. Все было на своих местах: ведра, грабли, лейки, все стоит там же, где всегда и стояло, а железа нет. Вот тут оно было — между стеной сарая и старым сундуком. Она даже погладила рукой по занозистым доскам — нету. В душе чего-то оборвалось. Осерчала, пнула старую ржавую лейку: «стоят тут», еще раз тоскливо глянула на пустую стену и вышла на двор. На улице парило, поднималась жара. Железо, восемнадцать листов. Уперли. Баба Катя оглянулась по сторонам: в огороде работы непочатый край. На три только денька съездила к дочери, а будто год здесь люди не жили. Самое плохое, что знала она лихоимца, знала, кто железо-то упер — Федька ее, некому больше. Отряхнув подол халата от налипшей паутины и опилок, старушка заторопилась через двор к дому. Тощая собака, загремев цепью, вылезла из-под крыльца, лениво махая хвостом. Хозяйка пробежала мимо нее, краем глаза только заметив перевернутую пустую миску.
«Крещается раб Божий…», — чистая студеная вода взбодрила его, приняв в свои объятия, смыла остатки нерешительности и сомнений. Порыв морозного ветра разогнал хмарь, очистив бездонную синеву зимнего неба над головой. Солнце взошло над миром, заскользило своими быстрыми лучами, освещая его беспредельные границы. Свет коснулся дремавшей души и, рассеяв тьму вокруг, пробудил ее ото сна. Легкой птицей радостно встрепенулась она навстречу искрящемуся свету. Расправила в его нескончаемом потоке белоснежные крылья и, звонко переливаясь, запела свою первую рассветную песнь.
Все свое бессознательное детство, лет до семи, я провел у деда с бабушкой. Они жили в деревянном доме, на окраине нашего небольшого городка. Простой, незамысловатый пятистенник с пристроем. Передняя, задняя, кухня да сени. Я хорошо помню себя в нем.
Помню жаркое, знойное лето. Прокаленную солнцем пыль на тропинке. Разморенную, уставшую от жары собаку, уткнувшуюся черным влажным носом в мою грязную коленку. Ее умные глаза и частое горячее дыхание. Какие-то просто неимоверно огромные лопухи под старым, избитым дождем и ветром забором. Кот на завалинке. Дрова возле бани.
Еще вчера ярко, по-летнему светило солнце. Казалось, что теперь-то уж точно — лето. Но не тут-то было, всю ночь лил дождь. Плюхай теперь по лужам. Да ладно бы еще если только ногами, а то ведь, скорее всего, придется и чем-нибудь другим, более ценным, плюхнуть.
Сашка монотонно передвигал ноги, изображая бег по грязной лесной дороге. Интереса в этом, не было ни какого, скучное и неблагодарное занятие. Как в старом армейском анекдоте — «Десантник — это целую минуту орел, и остальные пять суток лошадь». Смешно.
— Стой! Стоять, кому сказал?! — Продавец кинулся за Серегой, роняя хозяйский товар на грязный асфальт рынка. — Михалыч, держи его!
Грузный мужик в черной униформе, до того улыбчиво разговаривавший с буфетчицей летнего киоска, неожиданно проворно сорвался с места, отсекая воришке выход с торгового ряда. Но Серегина голова работала, как хороший компьютер. Он быстро просчитывал все возможные варианты побега, выбирая самые эффективные и отбрасывая ненужные. «Компьютер это не спроста, компьютер это если не все, то многое». Сереге нравилось сравнивать свои мозги с точной, быстрой машиной, для которой нет неразрешимых задач. «Пень четвертый, никак не меньше», — так подшучивал он иногда над собой. И в той шутке, как говорят в кино, была своя доля правды — Серега действительно был четвертым ребенком в семье, последышем...
— Дед, а дед, а ты куда смотришь?
— Да на небушко смотрю.
— Чего там?
— А? Да вот, место себе приглядываю.
— Это как?
— А так. Помру, кости мои закопают, а душа-то на небо полетит. Вот и приглядываю, куда ей лучше-то. Чтоб не болтаться попусту.
Мне приснился сон. Приснилось, будто мне подарили крылья, самые настоящие, белоснежные, совсем новые крылья. Я смотрел на них и не мог оторвать взгляда. В центре луга окруженного горными вершинами, на котором кроме меня находились еще несколько таких же счастливчиков, блестело небольшое озерцо. Я бросился к нему бегом, потом замедлил шаг и, подойдя к краю, уже совсем осторожно заглянул в зеркальную гладь. Меня было не узнать, но не это главное. Главное — крылья, они были великолепны. Я любуясь медленно расправил их, и все еще не веря до конца увиденному, даже осторожно взмахнул ими.
Скудны все земные силы;
Раcсвирипеет жизни зло,
И нам, как на краю могилы,
Вдруг станет страшно тяжело.
Вот в эти-то часы, с любовью
О книге сей ты вспомяни
И всей душой, как к изголовью
К ней припади и отдохни.
Ф. Тютчев.
—... Силу Евангелия я наблюдала дважды, — рассказывает мать моей ученицы.— Первый раз это произошло до того, как я пришла к вере. Мне, как медику, все какие-то доказательства были нужны… Как-то повела я свою 3-х летнюю девочку в церковь. Ребенок увидел впервые распятие и спросил:
— Кто это?
Я объяснила, что это Господь.
— А почему Он там? — последовал второй вопрос.
Слыхала я не раз, что родина моя ненаглядная с присказкой упоминается. Грузия, мол, страна Лимония, чудес и беззакония. Оно, конечно, на каждый роток не накинешь платок. Хотя подмечено точно: лимонов завались, чудес хватает — газеты печатать не успевают, а беззаконий, по моему грешному разумению, сейчас везде в преизбытке. Вот форели исцеляющей нигде в мире нет, только у нас водится. Этот факт неоспоримый и в прессе уже освященный. А если кто из вас не слыхивал о таком диве дивном, то вот вам рассказ рабы Божьей Людмилы от слова до слова. Она сама родом из Сибири, в стране Лимонии лет 30 с хвостиком проживает, возраста почтенного, давно храм Иоанна Богослова посещает и фантазиями завиральными точно не увлекается.
«Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем,
и найдете покой душам вашим» (Мат. гл. 11; 2 9 , 30)
В гробу, посреди небольшой комнаты лежала женщина со спокойным умиротворенным лицом в своем единственном выходном платье. Сидящие вокруг тихо перешептывались, кивая на нее: «Как будто улыбается бедная Оля!»
Около гроба сидел смуглый, черноволосый мальчик лет шестнадцати, обхватив руками голову, с надрывом оплакивал ее по-грузински:
«Мама, мамочка, почему ты меня оставила».
«Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное. (Мат. гл. 18, 3)
«Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро». Как тут не вспомнить Вини-Пуха, когда в 11 часов утра застаешь у подруги человека, чей разговор не может оставить тебя равнодушной.
— Спасибо, Нато, тебе за кофе, — говорила седая, интеллигентного вида гостья, отодвигая от себя пустую чашку. — Я ведь 20 дней ничего горячего не пила. Совсем ослабела.
— Как так? — у нас округлились глаза.
—В нашем районе газ на месяц отключили, а у меня ни электроплитки, ни минутки нет.
Мы переглянулись. В Тбилиси у каждого керосинка, минутка, газовый баллон, свечки — всегда в полной боевой готовности, а тут — «ничего».
«Если хочешь избавиться от печали, не привязывайся ни к чему и ни к кому.
Печаль исходит от привязанности к видимым вещам». (Пр. Никон Оптинский)
Как это бывает после долгой разлуки, мы встретились и забросали друг друга вопросами: тот как, эта как. Добрались, наконец, и до одной нашей общей знакомой.
— А у нее какие новости? — спрашиваю.
— Она вторично вышла замуж очень удачно, за «нового русского». Купили 4-х комнатную квартиру в Москве. Сделали евроремонт. Родился ребенок. За ребенком ухаживает няня, учит его французскому. Приходит еще и домработница.
«Итак смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые,
дорожа временем, потому что дни лукавы». (Еф. Гл.5.15, 16)
1996 г. Еще один дом, и еще одна история. Квартира со следами былого достатка, еще сохранившийся ремонт, в горке, уцелевший от постоянных продаж, сервиз. На стене два больших черно — белых портрета: молодого парня и мужчины лет 40 с внешностью киноактера. Рассматриваю их уже полгода по 2 раза в неделю, пытаясь угадать, кто они были. Речь о них зашла в один из субботних дней.
— Я сегодня была у сына, — говорит мне хозяйка. Ей лет 50, носит постоянный траур. Марика подвигает мне кутью. — Ведь сегодня поминальный день. Я стараюсь не пропускать эти дни. Всегда езжу к нему на кладбище.
«Ищите во всем великого смысла. Все события вокруг вас имеют свой смысл.
Ничего без причины не бывает». (Иеромонах Нектарий Оптинский)
— Бывает, услышишь чей-то чужой разговор или увидишь что-то вокруг и скажешь: «Да ведь это точно насчет меня». Со мной вот какой случай был, — говорит мне Натела, энергичная женщина лет 50 ти. — Вразумление, предупреждение, как хочешь назови. Еду я недавно в трамвае, держусь за верхний поручень. Передо мной сидит какая-то пожилая грузинка. Тут двери открываются, и входит курдянка. Одета типично; черный платок на голове, закрученный сзади узлом, в ушах золотые серьги размером с лесной орех и, конечно, разноцветные бархатные юбки.
В житии св. Давида Гареджийского есть такой эпизод. «Он отправился в Иерусалим. И когда дошли до места, называемого «вершина благодати», откуда виден град Божий святой Иерусалим, Давид, увидев город, пал на землю и со страхом Божьим сказал в сердечном восторге: «Господи Иисусе Христе, Боже наш! Ты, который пришел на землю для спасения рода человеческого, благоволил вочеловечиться без греха во чреве Пресвятой Девы Марии, по Своей Воле пострадал за грехи наши в этих местах, как Человек положился во гробе со смертными и Божественною Силою воскрес и воскресил Божеством Своим Адама со всем родом его, сподобил и меня, недостойного раба Твоего, видеть эти места, где Святые Стопы Твои шествовали!
—...Вот надоела ты со своими постами! — переживает за меня одноклассница. — Смотри, умом не рехнись, как некоторые из ваших… Раз в год захожу свечку поставить и вижу! Ну и состав там у вас!..
Что мне ей ответить? Что знаю десятки замечательных верующих людей — образованных, культурных? Это ее не убедит, если кто-то из вчерашних неофитов опять оскорбит ее в храме…
Почему так получается, что иногда люди, от всей души стремящиеся к самосовершенствованию, в конечном итоге оказываются, мягко говоря, еще в худшем положении, чем они были до начала духовных поисков?
Было это в 80-х годах во время одного застолья. Второй тост, как обычно, был за родителей, а конкретно, за матерей. Тамада красиво сказал о силе материнской любви. Один из присутствующих рассказал на эту тему историю:
— У нас в НИИ работал один человек. Когда началась воина, его, 18-летнего тут же призвали на фронт. Примерно в 43-ем его тяжело ранило. Врачи не давали никаких шансов на выздоровление. Неожиданное его состояние стало необъяснимо улучшаться, и он вскоре полностью выздоровел. После войны он вернулся в Тбилиси и узнал, что его мать скоропостижно скончалась в тот самый день, когда у него, безнадежного, наступило резкое улучшение. Стал он интересоваться причиной такого совпадения и выяснил и соседей и родственников вот что. Оказывается, как только его призвали, мать каждый день ходила в Дидубийскую церковь [1], где царица Тамара венчалась [2], обходила ее на коленях, прося взять ее жизнь вместо жизни сына, если ему будет что-то угрожать….
Маленький экскурс в историю.
«Празднование дня св. Георгия установлено в 4 веке св. Ниной. Св. Георгий особенно популярен в нашей стране. 12 царей Грузии носили это имя. Ни одному святому в Грузии не построено столько церквей, сколько св. Георгию.
Миссионеры и путешественники (А. Сахаров, С. Белокуров, Шарден, А. Ломберти) свидетельствовали, что на 23 ноября в день своего колесования великомученик приводил чудесным образом быка в Илорскую церковь (р-н Очамчири, Абхазия), освященную на его имя. Быка потом забивали и угощали всех приходящих. Так длилось до 1853 года. (Журнал «Криалосани» №9, 2005)
* * *
В народной памяти хранится великое множество чудес, сотворенных по молитвам св. Георгия.
Я хочу внести свою малую лепту в это дело.
