Не высказать и слов любви к тебе,
Душа в волнении и радости томится.
К моей любви, мечте, моей судьбе,
Готова вырваться, как рвётся в небо птица.
Быть может ты лежишь, читая стих
И "плод любви", в руках своих лилеешь.
Он как котёнок, тёпел, нежен, тих,
Ты крепкий сон его прервать не смеешь.
Бросает солнце, кроткие лучи
И ты, прикрывшись трепетно рукою,
Боясь растаять, словно воск в свечи,
Лишь шепчешь ласково:"Сын мой, Христос с тобою".
8.08.94г.
Икона "Троицы", Рублёва,
Отрада сердца и очей.
Ты рассказала всё, без слова,
При свете, пляшущих свечей.
В твои вглядевшись очертания,
В ритм красок, линий, в сам сюжет
Не передать чувств состояние,
Хоть вроде я, в душе поэт.
Лишь сердцем, ощущая сладость,
Умом, угадываю даль
Ты больше, чем лишь просто радость
И глубже, чем сама печаль.
В избытке внутреннего света,
Ты расширяешь небеса,
В трёх мужах, Ветхого Завета,
Рисуешь - лица Божества.
Все три, в гармонии единой,
Глаза, всю суть вещей связуют,
А двое, краем ризы длинной,
Собою, чашу образуют
Где в центре - Сын Единородный,
И древо жизни вырастает,
За нас, Он жертвою свободной,
Себя, как пищу предлагает.
Андрей, я долго созерцал,
Дивился твоему искусству.
Всю, Весть Благую, прочитал,
Дав волю, внутреннему чувству.
7.02.10г.
В явлении Бога, не разверзлось небо,
Он не нарушил, ход земных светил,
Но предложив Себя, как пищу, в виде хлеба
В земное тело, вечность воплотил.
Пред этой тайной Ангелы смолкают,
Превратный разум не даёт ответ.
Евреи то, соблазном почитают,
Для греков чудо, просто полный бред.
Но нам отмерен путь, не скоротечным веком,
Восприняв наше естество и стать -
Господь для нас, стал смертным человеком,
Чтоб в Нём и нам, во век не умирать.
Вобрав в Себя, всю бренную породу
Не дал ей оступиться и упасть,
Тем воссоздав в Себе нетленную природу,
Чтоб принимающий её в себя, имел с Ним часть.
Коварный дьявол,что от века и до века,
Стремиться соблазнить, убить, украсть,
Пронзил смертельным жалом - ЧЕЛОВЕКА,
Об БОГА обломав стальную пасть.
Не на словах, а Жертвою, на деле,
Над смертью, ЖИЗНЬЮ взяв приоритет,
В своей крови, грехом пронзённом теле,
От тленности, даёт иммунитет.
Вот такой разговор, преключился со мной однажды. Ехал я как-то в электричке, размышляя о насущных проблемах, и задремал, под монотонный стук колёс. Пробудился от оживлённой беседы двух женщин, сидевших со мною рядом. По разговору не сложно было определить, что это представительницы двух конфессий, одна Свидетель Иеговы, другая адвентистка. В разговоре они нашли общий язык и дружно принялись ругать Православие. Я сам бывший протестант и знаком с догматикой всех сект и конфессий и знаю все их слабые стороны. Поэтому приходится иногда вступать в подобные дискуссии, чтобы сбить спесь с некоторых, считающих, что истина у них в кармане. Вступив в разговор, я спросил: "За что же вы нас так ругаете?" Они обернулись в мою сторону и всю желчь, что так долго копилась в их сердцах, начали изливать на меня.
- "Да вы... да у вас, иконы, предания ваши".
- "А у вас что?"- спросил я их.
- "У нас только одна Библия, мы только по Библии живём".
- "Вы уверены, что одна - и вы, и вы живёте по одной Библии?
Уж давно я покинул Россию,
Перестал сниться мне отчий дом.
И не думал, что так ностальгия,
Накатить может к горлу, как ком.
Проходя вдоль дороги лесистой,
Где акация буйно цветёт;
Среди шумной листвы золотистой
Молодая берёзка растёт.
Не скажу, что здесь редкость берёзы,
Что со мной, не могу я понять,
На глаза навернулись мне слёзы,
Захотелось родную обнять.
Встал к стволу, прислонившись главою.
Вспомнил мать, и из глаз потекло,
Лишь уста прошептали с любовью:
"Как тебя то сюда занесло"
А прохожие смотрят с опаской,
Им меня всё равно не понять,
К белоствольной, прильнув своей лаской,
Захотел я Россию обнять
3.07.09г.
Слепой сидел под деревом масличным,
Под шум листвы угадывая даль,
Под шорох ног прохожих безразличных,
Таил свою незримую печаль.
Он слышал всё, звук песни, шум прибоя,
Мог различить по ощупи предмет,
Одна мечта, лишь не даёт покоя,
Хотел узнать он, что такое свет.
Те люди, что проходят, знают,
Но почему же, так скупы душой,
Ведь кто таким блаженством обладает,
Сиять бы должен радостью большой.
Так от чего тогда, в себе имея - ЭТО
Душа у них, ни как тот свет светла?
И почему от своего переизбытка света,
Не уделят другим хотя б чуть-чуть тепла?
Вот вдруг, в многоголосице знакомой,
Слепой услышал мерный звук шагов,
Душа наполнилась неведомой истомой,
Лишь тем шагам, теперь внимать готов.
Но мысль шальная, разум посетила,
Что Он пройдёт, слепого не заметя,
Прохожие всегда проходят мимо,
Как тысяча шагов на белом свете.
Шаги всё ближе, миг истомы длился,
Слепой почувствовал в душе своей накал,
А Шедший, рядом с ним остановился,
Вполголоса спросил, не то сказал:
Взгляд учительницы воскресной школы
«На огромном белом свете
Очень разные есть дети:
У одних — большие ушки,
У других — кругом веснушки.
Кто-то рыж, а кто-то бел,
Кто-то в играх неумел…»1
И правда, они разные. Личности со свободной волей, что сами выберут свою дорогу. Но это — потом. А пока, если что-то в их жизни не так, — виной тому наши, взрослые ошибки.
Света
— Светка, уйди!
— Светка, не мешай!
— Светка, замолчи.
Такая она у нас, Света. В каждой бочке затычка. Выдающаяся, одарённая, знаменитая, в том смысле, что нет человека в школе, который бы её не знал.
Семья многодетная, дружная, воцерковлённая. Восьмилетняя Света — старшая, остальные — мал—мала меньше.
Голубое небо, голубое,
С кружевами белых облаков.
Чувство вызывает неземное
Яркость златоглавых куполов.
Солнце разыгралось в позолоте,
Блеск такой, что не поднять очей.
Так иконы в храмовом киоте
Ризами сверкают от свечей.
С высоты веками созерцают,
Словно наставляют нас, людей;
Что смотреть, как вороны взлетают,
Если в небе стая голубей.
Незримый ангел крылом коснулся моей руки
И на бумаге проснулась флейта слепой строки.
Солнце, озаряя вокруг себя вечерний город, похожий на аквариум, залитый до краев сияющим светом, словно прощаясь своей грустной улыбкой, медленно уходило за линию горизонта. Я стояла на уходящей в ночь улице, что выходила на пустырь, и на фотобумаге неба отпечатались первые звезды. Шаг влево – я в глубокой и холодной ночной тени, шаг вправо – в горячей купели солнца. На глазах появляются слезы от того неповторимого ощущения, что возникает впервые у пятилетнего ребенка, чувствующего себя художником. Описать, воспеть, нарисовать то, что немыслимо, то, что заполняет тебя до краев, но ты не можешь это выразить ни в звуках, ни в красках, от того, что тебе всего 5 лет, и ты неосознанно встаешь на этот крестный путь, усыпанный гвоздями и битым кирпичом, не понимая этого…
Платон Андреевич шел по проселочной дороге, по краям она густо заросла погасшим Иван-чаем и рыжей травой. На голубом небосводе резко выделялось палящее солнце. Оно казалось похожим на огромное огненное яблоко, вдавленное в небесную мраморную мякоть. Это лето было на удивление засушливым, поля задыхались от зноя, в лесах горели торфяники.
В бушлате было жарко, но Платон Андреевич никогда его не снимал, ни в жару, ни в холод. Болели кости, и спина не выпрямлялась вот уже второй месяц, а чтобы попасть на прием к врачу, надо было добираться до районной больницы, что находится в десяти километрах от Сапожниково.
– Не к спеху, - сердито бурчал Платон Андреевич дочери, когда та настойчиво отправляла отца на обследование, то на машине Серафима бухгалтера с соседней улицы, то на тракторе Вани-мельника. Иван со своими сыновьями возродил ветряную мельницу на своем просторном косогоре земли. Земляки частенько обращались к нему по всяким хозяйственным нуждам. Иванова горка уходила в овраг с высохшей древней речушкой, густо заросшей сухим и колким малинником.
Писатель-романтик, создатель удивительно светлых произведений, несмотря на все что ему пришлось пережить, Грин сохранил веру в чистоту человеческой души и мечты о прекрасном.
О жизни Грина написано много — и правды, и вымысла. В молодости он сам придумывал некоторые «фантастические» истории о себе, в зрелом возрасте удивлялся и, даже, негодовал по поводу «глупых баек» ходивших вокруг его персоны.
Не утверждай, что поступь зла крепка,
Его рабам врата везде открыты…
Времён добра не отойдут срока
Пока благое сердцем не забыто!
У слов Любви есть власть остановить
Разгул греха, и планы тьмы разрушить;
А тёплый взгляд способен оживить
Больную, неприкаянную душу.
Сквозь ход веков лукавый льется глас:
«Далёк Господь, предавший мир забвенью».
Но правда в том, что зла приходит час –
Когда добру оставлено служенье.
10–11.03.2010 г.
«Ой, рай, ты, мой рай, где медовые реки!
Где нежные розы не вянут вовеки!
Где дивные птицы в листве изумрудной
Творца восхваляют сонатою чудной!..»
Так плакал Адам, видя Господа в гневе.
«Зачем я дал волю жене своей, Еве?
Зачем я послушал её, идиот,
с запретного древа срывая тот плод?
Был сладок момент постижения знанья,
но не избежать нам теперь наказанья.
Как страшно лишиться Господней любви!
До смерти трудиться в поту и в крови.
Свалиться с небес, точно чашка с печи.
Душой потемнеть, словно воздух в ночи…
Ой, рай, ты мой, рай, с медоносной рекой!
Теряя тебя — я теряю покой…»
Так плакал Адам, припадая к Творцу,
и слёзы текли у него по лицу.
По Хвалынскому синему морю
плыл корабль, от штормов еле жив.
В его трюмах, кручинясь от горя,
жались ангелы, крылья сложив.
А навстречу — как будто по суше —
по волнам вдруг явился Христос.
И Он их вопросил простодушно:
«Далеко ли вас ветер занёс?
Что вы встретили в странствиях ваших —
хлеборобов, героев в седле
или в поле оставленных павших?..
Что увидели вы на Земле?..»
«О Господь наш! О Царь наш Небесный! —
отвечал Ему ангельский сонм. —
В тесный мир мы спускались телесный,
и тот мир — напугал нас, как сон.
Довелось наблюдать нам людскую
гибель грешника тут на земле,
когда он, о спасенье тоскуя,
вдруг увидел весь путь свой во зле…»
И, печальный рассказ упрощая,
поспешили поведать они,
как душа с белым телом прощалась,
завершив свои бренные дни.
Говорила душа: «Ах ты, тело!
Я скажу тебе правду, любя.
Хоть ты очень того не хотело,
но зароют в могилу тебя.
В недрах души закипает хмельное брожение,
жизнь окунается в радость, как яблоко в мёд.
Лето венчается праздником Преображения,
тот, кто читал о Спасителе – это поймёт.
Стукнет, упав с высоты, точно яблоко по столу
спелое счастье, набравшее сладость и вес.
Это – являет себя, как Спаситель апостолам,
наша судьба в дивном свете Господних чудес.
Сердце щемит от тягучей светящейся радости,
взгляды чисты, словно купол небес голубой.
Столько несчастий на нас низвергается в августе!
Все их окупит Господняя милость собой.
Поле судьбы – это вечное с бесом сражение,
и не дано нам предвидеть, кто верх в нём возьмёт.
Бог укрепляет нас праздником Преображения,
силы вливая нам в душу, как липовый мёд.
Льётся струя золотая, тягучая, вязкая,
воздух наполнен дыханием яблок и груш.
Бог нам являет Свой свет – и волшебною сказкою
преображаются тысячи верящих душ.
– Просыпайся, внучок, просыпайся, – ласково говорила бабушка, нежно поглаживая колючий ёжик Ромкиных волос. – Уже солнышко давно проснулось, а то мы на службу опоздаем.
Внук который раз пытался открыть глаза, но они никак не открывались.
– Просыпайся, родной. Сегодня праздник Николая Угодника. Людей в храме будет много, пораньше надо.
Через полчаса Ромка весело шагал с бабушкой по улице. Жил он с мамой, бабушкой и дедом в пятиэтажном доме недалеко от храма. Утро было солнечноё и теплоё. Деревья радовали молодой ярко-зеленой листвой, по голубому небу хороводили белые облака. Ромка крутил головенкой по сторонам, и его голубые глаза с интересом наблюдали за всем, что происходило вокруг.
– Бабушка, а голуби мороженое любят? А почему одни цветы красные, а другие желтые? А почему «бродячие» собаки «бродячие»? А почему? А почему…
22 августа классику фантастики Рэю Брэдбери исполняется 90 лет. В эксклюзивном интервью «АиФ» знаменитый писатель признаётся в краже мумий, критикует зомби и предрекает рождение нового Достоевского.
«Я очень люблю рубли»
— Скажите, вас уже разрешено поздравлять?
— (Cмеётся.) Подождите немножко. Знаете, а девяносто лет — это вовсе не так круто, как я думал раньше. И дело не в том, что я езжу по дому в
В ночь на 23 февраля 1928 года, в Париже, в нищенском отеле нищенского квартала, открыв газ, покончила с собой писательница Нина Ивановна Петровская. Писательницей называли ее по этому поводу в газетных заметках. Но такое прозвание как-то не вполне к ней подходит. По правде сказать, ею написанное было незначительно и по количеству, и по качеству. То небольшое дарование, которое у нее было, она не умела, а главное — вовсе и не хотела «истратить» на литературу. Однако, в жизни литературной Москвы, между 1903—1909 гг., она сыграла видную роль. Ее личность повлияла на такие обстоятельства и события, которые с ее именем как будто вовсе не связаны. Однако, прежде, чем рассказать о ней, надо коснуться того, что зовется духом эпохи. История Нины Петровской без этого непонятна, а то и не занимательна.
Блок умер 7-го, Гумилев — 27-го августа 1921 года. Но для меня они оба умерли 3 августа. Почему — я расскажу ниже.
Пожалуй, трудно себе представить двух людей, более различных между собою, чем были они. Кажется, только возрастом были они не столь далеки друг от друга: Блок был всего лет на шесть старше.
Принадлежа к одной литературной эпохе, они были людьми разных поэтических поколений. Блок, порой бунтовавший против символизма, был одним из чистейших символистов. Гумилев, до конца жизни не вышедший из-под влияния Брюсова, воображал себя глубоким, последовательным врагом символизма. Блок был мистик, поклонник Прекрасной Дамы, — и писал кощунственные стихи не только о ней. Гумилев не забывал креститься на все, церкви, но я редко видал людей, до такой степени неподозревающих о том, что такое религия. Для Блока его поэзия была первейшим, реальным духовным подвигом, неотделимым от жизни. Для Гумилева она была формой литературной деятельности. Блок был поэтом всегда, в каждую минуту своей жизни. Гумилев — лишь тогда, когда он писал стихи. Все это (и многое другое) завершалось тем, что они терпеть не могли друг друга — и этого не скрывали. Однако, в памяти моей они часто являются вместе.
Беседа с клириком Свято-Троицкого храма города Челябинска отцом Алексием Зайцевым и протоиереем Василием Мазуром, настоятелем Свято-Сергиевского храма при областной больнице Херсона
- У одного моего знакомого есть взрослый сын, недавно он поступил в институт. С самого детства он ходил регулярно в храм, ездил в паломнические поездки, принимал участие в олимпиадах по ОПК... А сейчас, став студентом, он полностью отошел от веры, в храм даже не хочет ходить... Почему у воцерковленных родителей дети уходят из церкви?
Отец Алексий: Отступление детей от Православной веры, от Церкви - серьезная проблема и глубокая боль для большинства современных родителей.
Мне кажется, что будет полезно указать на три основные причины этого явления.
Прежде всего, отмечу то обстоятельство, что Православие для большинства его современных последователей остается не религией служения, а религией потребления. Не многие стремятся предложить окружающим доказательство своей веры - собственный пример истинно христианского образа жизни.
