Крином прорастает
Вера святая
Сквозь огонь и воду
Нежный цветок!
Бури, ветры стонут,
Злым коварством дышат,
Вырвать его прочат
Отравить исток.
Но неистребима
Божья власть над нами,
Крепкою десницей
Прикрывает нас.
За цветком усердным
Повернёмся к солнцу
И услышим, люди,
С неба Божий глас!
Каждый день Настя ходила гулять с бабушкой в сквер около дома. Летом она бегала с друзьями по его ровным дорожкам или каталась на роликах. Осенью, вместе с бабушкой и подружками, плела венки из опавших разноцветных листьев. Часто она видела мальчика, который сидел в инвалидной кресло-каталке. У него были добрые и всегда грустные глаза. Настя кивком здоровалась с ним и убегала к своим подругам. Мальчик с надеждой смотрел ей вслед, но девочка ничего не замечала.
Однажды, на очередной прогулке Настя упала, повредила ногу и надолго оказалась в постели. Ей было тяжело лежать. А так хотелось привычно бегать и кататься с ребятами на роликах. Она очень надеялась, что друзья поддержат её, навестят. Но они не пришли. Насте стало обидно и грустно.
Птица села на забор. Ну и что?
И о чём тут разговор? Не смешно!
Вот забор бы полетел в небеса!
Нет… изба!
Вот тогда были б это чудеса.
Это да!
А в избе сидел бы я, и семья.
Вот бы хохма была бы, друзья!
Или нет…
Искреннее религиозное чувство и подлинное творчество становятся редкостью в обществе потребления. О том, как ощущает себя поэт-христианин в современном мире, порталу «Религаре» рассказывает Ольга Александровна Седакова — поэт, переводчик, филолог, лауреат множества российских и международных литературных премий, которая 26 декабря отмечает свой день рождения.
— Ваше творчество принято относить к «петербургской школе», рассматривать в одном ряду с поэзией Елены Шварц, Виктора Кривулина, Льва Лосева... Почему Вы, будучи москвичкой, явно тяготеете к питерскому направлению? Если же Ваша поэзия стоит особняком, то кто еще из таких стоящих особняков вам интересен?
Мой друг, вот тебе и исполнилось семь лет. Ты больше не младенец, а отрок, способный во многом сам отвечать за свои поступки, мысли и желания. И значит, настало время открыть тебе тайну семи таинств.
Мы с тобой христиане. А все христиане — воины. Воины Господа нашего Иисуса Христа. И папа, и мама, и даже старшая сестра и бабушка — все мы воины Христовы.
Тот кто верит в Бога и старается жить по заповедям — тот принадлежит к Его дружному войску. И ты тоже.
Как воины, мы призваны защищать свое Небесное Отечество и воевать с врагом рода человеческого, с дьяволом, который всячески пытается повергнуть нас, ранить или взять в плен.
От Покрова до Рождества —
Много стылых, коротких дней...
На ладони у божества —
Много трещинок и лучей.
На ладони у божества
Выбирая свои пути —
От сегодня до Рождества —
Постарайся по ним идти.
На ладони у божества
Всяких разных полно путей...
Время плясок и баловства...
Все мы — дети в руке Твоей.
Чистое небо — искрится рождественский снег,
светит звезда, а земля в ожидании чуда,
Смотрит с надеждой в небесную даль человек,
Падают тихо мгновенья-снежинки оттуда.
Может быть это застывшие капельки слёз
Плавно кружатся и падают нам на ресницы.
Зимняя сказка среди белоснежных берёз —
В роще хрустальной порхают небесные птицы.
Утро зеркальное встретит седая земля.
И в отражении неба увидят знаменье —
Мир озарится в морозном огне января:
Богомладенец родился — Любовь и Спасенье.
Каждый год —
он всего лишь земной оборот
по светящейся солнечной пене.
Лишь один перегон в межпланетной тиши,
И, как, сказано Свыше, к старенью души
Не имеет совсем отношенья.
Относительно время — в круженье планет,
В беспрерывном, бессрочном мелькании лет
Не указана точка отсчёта.
Если так, мы с теорией не погрешим:
Абсолютны лишь вечная юность души
И её бесконечность полёта!
И все-таки мне очень хотелось проведать Марфушу-Монашку в Березниках (так называлась та заброшенная деревня) после всего, что я о ней узнал. Но заканчивалось полугодие, приближался Новый год, которым дорожил каждый советский человек, потому что был он своеобразным «Юрьевым днем», легализованным, особенно после «Иронии судьбы», уходом от системы и переходом в чудо.
В школе учителя бешено заполняли журналы, приводили в порядок классные комнаты и готовили Новогоднюю программу. Дело в том, что завроно Л.И. Семиламова ( мы ее про себя называли «завгуру») на совещании директоров накануне заявила, что на Новогодние мероприятия приедет именно в нашу школу.
Цветы полевые, такие простые,
Открытые сердцу,
Такие родные!
Цветеньем своим говорите о ласке,
О хрупкости жизни, о призрачной сказке!
Цветете беспечно, цветете порывно,
И вечность храните в себе неизбывно.
Когда предстанет звёздным платом
Небес таинственная сень
И в алом яблоке заката
Свои приметы скроет день, –
Уста и сердце наполняет
Нектар молитвенных минут,
С Отцом Любви соединяя.
…И чары зла с души сойдут.
В молитве чистой – радость рая,
Молитва – праведности мать.
Вкусивший плод её, познает:
Все раны лечит благодать.
9.03.2011 г.
Меж ледяных полей
Наш «Таймыр» еле тащился впотьмах. И раным-рано, я сквозь сон (а дежурила другая вахта) чую — на якорь легли. Что стряслось? Гадать нечего: пал туман.
Эти северные туманы — просто беда: так густы, что и в двух шагах ни зги не видать. Вот напасть похитрее бури: рулевой, если он, конечно, искусен, волну обхитрит, но пред мороком непременно спасует, потому что не чует, куда идёт. Не видать не то что б кормы или фонаря, — человека на палубе рядом, один голос звучит. Вот и действуй в такую пору наудалую, и во всем положись на Бога. Потому-то туманы в Северном океане и для бывалых страшны: никакие умения не спасут.
В этой дымке держало нас целых двенадцать часов, и за это время заступила новая, наша вахта.
Время тянется медленно. Мы стоим и ждём, когда прояснеет.
Наконец, как туман прочистился, начинаем двигаться аккуратненько, да с разведкой, из полыньи в полынью. Вот одну проскочили, другую и третью, а потом слышу гром: это значит, киль пропорол перемычку льда.
— Стоп машина!
Встали.
— Шары на малый ход.
Снова грохот. Сыплет белое крошево в воду, вперемежку с шугой и намерзающим льдом.
— На стопора!
В нежно лиловом и бархатном
Белая роза цвела,
Ярким оранжевым запахом
Пчёл она в гости звала,
Палево-розовым вечером
Благоухали цветы,
Роза смеялась так весело,
Ветер ласкал лепестки,
В нежно лиловом и бархатном
Белая роза цвела,
Ярким оранжевым запахом
Всех она в гости звала.
Цветок, всех садовых созвездий прекрасней,
Мой ирис, тебе я пою!
Немыслимо и невозможно тебя отразить в строчке страстной
В немом восхищении стою!
Не в силах постичь я изысканно тонкий мазок,
Стою. Нет! А падаю с ног, опьяняясь тобою…
Волшебный, парящий цветок!!!
Разбуди отшельницу-весну,
Позови тихонько ранним утром,
И сквозь холод, снега белизну
К сердцу прикоснётся луч как будто.
Он в хрустальных окнах промелькнёт,
Согревая тёплой шалью душу.
Вдруг комочком маленьким прильнёт
Луч весенний - ты его послушай.
На земле, остывшей от потерь,
Охладевшей, без любви как будто,
Тёплый луч проникнет в чью-то дверь,
Согревая сердце зимним утром.
( К третьей заповеди Закона Божия)
(история)
На свете слова очень разные:
Заботливые и неважные,
Веселые, грустные, вредные,
Послушные, нежные, щедрые,
Обидные, добрые, славные,
Пустые и самые главные…
Какие слова выбираем,
Такими и сами бываем.
* * *
К 90-летию образования СССР
Выхожу один на сцену.
Что отвечу Чемберлену,
гитлерам, что в злом азарте
стёрли бы Страну на карте?!
Мне слепят глаза софиты.
И ещё не скоро даты:
сорок первый – сорок пятый.
Живы все и не забыты.
Сквозь тень,
сквозь боль,
сквозь быт —
пытаюсь быть.
Не понарошку,
не во сне...
Не горбясь.
Не притворяясь
мёртвой
иль живой...
В рост крыльев —
чтоб летать удобней.
В рост счастья —
чтоб дарить щедрей.
В рост горя —
чтоб другим любить
сподручней.
Прошлое — это тень, которая всегда следует за тобой, где бы ты ни был. Седая вуаль, словно дымка, окутывает человеческую память, пытаясь вытеснить завтрашний день, память о Вечности...
Человек утопает в сером омуте воспоминаний, и чьи-то лица мелькают непрерывно в его воображении. События прошлого невидимой нитью связывают нас с настоящим. Мы часто не замечаем как перестаём существовать в реальности, потому что непрерывный диалог с персонажами прошлого заставляет нас вновь и вновь переживать то, что мы изменить не в силах. Чьи-то невидимые руки-тени из прошлого настойчиво затягивают сознание в серую трясину бессмысленных баталий.
Невозможность или нежелание простить и разорвать связующую нить с прошлым, превращает нашу жизнь в бесконечный круг. Мы ищем выход, но забываем, что выход — это Бог. Тени исчезают в полдень — так прошлое исчезает под лучами Божьей любви, где солнце всегда находится в зените. Тени прошлого навсегда исчезают там, где жизнь наполнена сиянием Солнца Правды — Христа. «Иго Моё благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11:28–30).
Вчера зашел ко мне мой сосед — душу облегчить. Он посидел у меня с полчаса, долго раскуривал свою прокуренную трубочку и под конец рассказал о самом важном, что у него лежало на сердце.
«Мой отец, знаете, был очень добрый человек. Он давно уже скончался, но как вспомнишь его, так на душе тепло и светло сделается. Он был, понимаете, портной; хороший портной, мастер своего дела; так умел построить костюм, что просто заглядение. К нему из соседних городов франты приезжали и всегда бывали очень довольны: так — посмотришь, будто нет ничего особенного, а приглядишься — ну просто художество. И всегда обо всех людях болел. Сам шьет, что-то грустное напевает, а потом вдруг скажет: «Нехорошо вчера соседи Митревну изобидели, зря, все виноваты перед ней»; или: «Петру-то Сергеевичу в праздник надеть нечего, надо бы ему справить»... И опять шьет.
