Гул в голове:
тысячи воплей,
зовы и стоны –
цвета иконы
утренний путь.
Пой, соловей –
в песнях утоплен
призрак законный.
Лик изумлённый,
ночь позабудь!
Гул в голове:
тысячи воплей,
зовы и стоны –
цвета иконы
утренний путь.
Пой, соловей –
в песнях утоплен
призрак законный.
Лик изумлённый,
ночь позабудь!
Чистота неосуждения,
словно белая стена:
от порока отчуждение –
и обида сметена.
Голос тихий одиночества,
словно книга на столе.
И бессрочное пророчество
плодом зреет на стволе.
Здравствуй, инок утра раннего, –
странствуй, странник, и в ночи.
У смирения охранного
к жизни множество причин.
— Свершилось!
— Что?
— Всегда одно и то же.
С тех пор
нещадны песни
петухов.
— Осуществилось что
и душу гложет?
— Великолепье
тесных
тупиков.
— Хоть сны пусть снятся...
— Толпы в лабиринтах
бросают стенам горькие
слова.
Мечты роятся
как души инстинкты.
— Мне б только крест Его
поцеловать...
Нет, Христос — не болото,
Христос — Река,
расширяющаяся
от сердца к сердцу
из века в век.
Вера наша в Него
тем и крепка:
для себя невозможен
Христос —
не лги, человек.
Берега души омыты
водой Реки,
но готовых принять её
растеряли по временам.
До сих пор на море
ждут сетей рыбаки,
чтобы пойманной рыбе
сказать: океан — там.
Многослойное небо -
слоится надземный покой,
угрожает гроза,
и тучи столпились гурьбой.
Ветер машет листвой,
призывно шумят камыши.
На камнях мостовой
дождь шипит из-под шин.
Я тебя никогда не забуду,
словно розу из дикого сада,
как колючку пустыни — верблюду
или в поле забытом рассаду.
Не дождями словесными — потом
поливаю росточки с цветами.
Огород мой золой обработан
и прополот крылами-перстами.
Не страшны ему грозы земные
и морозы смешны вечно летним.
Небеса неизменно седьмые:
чем высотнее, тем незаметней.
На свидания приходят по лучу
все, кто светом дышит или слышит.
Очень многих видеть я хочу
на мосту среди цветущих вишен.
По карманам рыщут чудаки —
ищут для небесных птичек крошки.
Недовольны ими индюки:
ждали видимо с высот кормёжки —
не дождались. Горизонт в цвету,
радугами скачут чьи-то взоры —
на мосту светотене́й узоры
заплетают косы на лету.
Забор во всю ширь,
где жизнь без души —
иная реальность:
не дом, а вокзальность.
Как будто расстрел
из множества стрел.
Неужто в аду
ты жить захотел?
* * *
Транзитом
прочь уходят люди:
мгновение —
и мы забудем
о человечестве
вполне изжитом
и небе —
просто реквизите.
Усталая душа, поди приляг
под тенью пальм,
которых нет в помине.
Теней вуаль —
пристанище бродяг,
один другого неповинней.
Отсутствие дорог — земной упрёк:
врастай стеблём и лепестками,
и с животными
ищи свой путь туманов поперёк,
присыпанный песками
беззаботными.
Беги навстречу глупому себе —
находят разум весь и сразу,
затем стоят недвижно на столпе
и лицезреют небо стразами.
На той горе, на той горе,
где ужас посетил меня,
живу я, словно зверь в норе,
священное в себе храня.
На той горе, на той горе,
где ангел Божий ждёт меня,
молюсь всегда, как в алтаре,
и в рост идёт моя броня.
И каждый звук, и каждый взгляд
мне посылают сотни стрел,
за то, что я и рай, и ад
на той горе открыть посмел.