Песню эту подарил мне весёлый путник,
проходивший мимо моего дома.
Я вынесла ему немного хлеба,
и он обещал мне, что не буду плакать,
если выучу его песню:
«Мой плащ покрыт пылью
и сапоги — в грязи.
Я давно в пути,
очень давно.
Я иду к высокой горе,
растущей в небо.
Гора ждёт меня,
и дорога зовёт,
потому я иду вперёд,
всё время вперёд.
Не лучше ли тихо смотреть, терпеливо ждать,
как сонных дней сменяется череда
на долготу, в которой снежат, снежат
темные небеса, слепая вода.
Зажмурившись крепко, снежинки нисходят в свет,
земля становится небом медленных волн,
perpetuum mobile, вечности трафарет,
молчания сад, молчания нежный звон.
Куда ты несёшь меня кроткая явь лучей
не солнечных а прозрачного серебра
крошечный холодок на губах зачем
чувствую раствориться и быть ничем
долго лететь не разомкнув очей
так же как снег-собрат.
Спокойные взгляды с икон
И первый мороз на стекле.
Кричащая стая ворон
На чёрной притихшей земле.
Безмолвно страдает Ассоль
В унылой промозглости дней.
И – что значит личная боль,
Когда ей гораздо больней?
А мир без мечты однобок,
Неверие гасит чутьё.
Но, может Всевидящий Бог,
Сегодня заметит её…
2011
Ёж Кузьма по лесу брёл
В травке яблоки нашёл.
Наколол он их на спинку,
Положил в свою корзинку.
Там в ложбинке под кустом
Ждёт его семья и дом.
Сын Семён, ежиха Маша,
И его дочурка Даша.
Дружно все они живут
Вместе яблочки жуют.
Пьют чаёк с листочком мяты
И вечерней ждут прохлады.
Скоро ляжет спать семья,
Но Кузьме проспать нельзя.
Ночью у него работа,
Он выходит на охоту.
И пока все звери спят
Ёж Кузьма трудиться рад.
Зоркий глаз и чуткий носик –
Ёж добычу в дом приносит.
Вот такой он ёж Кузьма
Ночь проводит он без сна.
Днём поспит и на работу.
О семье одна забота!
Счастье внутри – это верность в глазах,
Открытость и мир со всеми.
И от любви, словно в радужных снах,
Куда-то исчезло время.
Рассвет на двоих и запах цветов,
И молния в первом громе.
Это, когда всё понятно без слов,
Уютно и чисто в доме.
Там, где уверен в любых мелочах,
А днём не уснёшь от скуки.
И каждое утро в робких лучах,
Ты счастью целуешь руки.
2011
Большой писатель оставляет после себя мир несколько иным, чем он был до его прихода, и похоже, что речь идет о чем-то более серьезном, чем «влияние», и что такие изменения необратимы. Мы живем в мире «после Достоевского», и вынуть это измерение из происходящего уже невозможно: мы «последостоевские» люди. Тем более это относится к словесности и, вероятно, с особой силой к словесности на русском языке. Я с некоторым сомнением говорю: вероятно, потому что вся мировая литература явственно ощущает себя в последостоевском времени, и в течение двадцатого века урок Достоевского, по известным причинам, был куда интенсивнее воспринят не на родине Достоевского, а за ее границами; как известно, нормативная литература соцреализма должна была строить себя в принципиальном отсутствии Достоевского.
Старейшая российская независимая литературная премия Андрея Белого, чей призовой фонд составляет 1 рубль, объявила в пятницу лауреатов в номинациях «Проза», «Поэзия», «Литературные проекты», «Гуманитарные исследования» и «Переводы» на церемонии в рамках московской ярмарки интеллектуальной литературы non/fiction.
В номинации «Проза» победил Николай Байтов с книгой «Думай, что говоришь», в номинации «Поэзия» награжден Андрей Поляков за сборник «Китайский десант», в номинации «Гуманитарные исследования» награждены Елена Петровская за работу «Теория образа» и Дмитрий Замятин за книгу «В сердце воздуха: к поискам сокровенных пространств».
В номинации «Литературные проекты» победителем стала Юлия Валиева за сборник «Лица петербургской поэзии». За лучшие переводы награжден Григорий Дашевский.
Дождик в густом лесу почувствуешь не сразу. Капельки дождя сначала попадают на верхушки высоких елей, которые первыми ловят искрящиеся и звенящие шарики своими иголочками. Потом, играя на свету, скатываются на верхушки других деревьев. Капелька по капельке, прыгая с веточки на веточку, опускаются они на самые нижние листики деревьев. Потом перекатываются на веточки кустов, падают на травинки или… на носик какого-то зверька. Вот и этот дождь застал весёлую компанию маленьких зверей на лесной опушке. Первая капелька упала на остренький носик лисички Рыжули:
— Ой! Сейчас дождь пойдёт, — смахнув с носика дождевую капельку, подумала лисичка, — надо спрятаться, а то намокнет моя красивая шёрстка, будет неприглядной. Шерстинки слипнутся, и шёрстка не будет блестеть. И хвостик мой намокнет и станет тяжёлым и некрасивым, — так размышляла маленькая лисичка, выискивая глазками место, куда бы она могла спрятаться от дождя.
В ту ночь старухе Клавдии Лушевой1, а по-деревенскому, бабке Клане, приснился страшный сон. Будто ходит у нее по зальцу2 здоровенный мужик, весь черный, с виду не то цыган, не то и вовсе негр. Важно так расхаживает, по хозяйски. И только хотела она прикрикнуть на незваного гостя, чтобы убирался он из ее дома восвояси, покуда цел, как тот оскалил зубы, зыркнул на нее огненным глазом, да и говорит ей: «думаешь, ты тут хозяйка? Тут я хозяин!» Потом подошел к телевизору, и исчез в нем!
На экране небесном – мерцания
Звёзд немых, где царица-луна.
Притупились земные желания,
Перед вечностью им – грош цена.
Расплескались миры неизвестные
Над землёю в ночной тишине.
Ощутилось внутри бестелесное,
Невесомое что-то во мне…
Небо тихое – даль присмирелая,
Много ближе, чем думаешь ты.
Мы в такие часы – одно целое,
Когда вера сильней высоты!
2011
При выходе из магазина меня остановила пожилая женщина и, чуть не плача, с дрожью в голосе, спросила:
— Вы не видели, здесь собачка сидела? Такая красивая, лохматенькая, чёрная с белыми пятнышками. Глазки такие добрые. Умненькая такая.
Не дождавшись моего ответа, кинулась к другой женщине. Объяснив ей то же, что и мне, и так же, не дождавшись никакого ответа, она кинулась к другому прохожему. Я уложила покупки в машину, хотела сесть в неё и уехать. Но мне стало жалко эту бедную женщину. Закрыв машину, я пошла по направлению к ней, и только захотела окликнуть её, чтобы предложить свою помощь, как услышала чей-то тихий голос:
— Не спешите, гражданка.
Я удивлённо обернулась. Рядом стоял пожилой мужчина с тросточкой. Облокотившись на трость, он, обращаясь ко мне, сказал:
Не сдержишь истории бег,
И краток наш срок,
но не вправе
Бесследно уйти человек.
Он должен хоть что-то оставить.
Где ляжет твой памятный след? –
В добре? Благородстве? Отваге?..
Стихи оставляет поэт
На чистой, послушной бумаге.
Кто властен прервать их полёт,
Коль искренне, снова и снова
Отраду для сердца несёт
Живое высокое слово!..
27.11.2010 г.
Когда разговор заходит о смирении, мне сразу вспоминаются серо-голубые лучики Лешиных глаз. Рядом с Лешей всегда тепло. Если приключаются неприятности и жизнь осложняется нестроениями, достаточно поговорить с ним пару минут о погоде, и, глядишь, нет никакого уныния. Как рукой сняло. Удивительная способность делиться душевным теплом им самим не осознается. Попробуй скажи ему об этом — не поверит. Да я и не говорю. Просто тихо радуюсь каждой нашей мимолетной встрече.
Мы сидим на синем диванчике у дверей мастерской. До начала занятий остается минут десять, и Леша неожиданно пускается в откровения.
— Знаете, я же не всегда таким был. Я ведь тоже, как все, в школу пошел, несколько лет учился. Никто и подумать не мог, что такое случится.
Воспеть хмельную радость жизни
С открытым сердцем за столом.
Обидным словом - ярче брызни! -
Ругать ее, крестясь, потом.
Терпима вера к суеверью -
В обнимку с истиною ложь.
Скрипит открытой другу дверью,
А недруг днем и ночью вхож.
При жизни свет не замечая:
Не может ближний светом быть.
А над могилкою рыдая:
"Как без тебя, мой свет, прожить?"
Но только крикни: "Супостаты!"
Все, как один, - мгновенно в строй!
И трезв, и пьян - стоят солдаты
Несокрушимою стеной.
Крепка в нас вера, но безверья,
Бывает, время настает.
Так неужели нужно зверя,
Чтоб образумился народ?
Новенький в классе.
Странный мальчишка.
На перемене
Смотрит он в книжку,
Спорить не спорит,
И не дерётся,
Знаешь, не дразнится,
Не зазнаётся.
Сам на дразнилку
Лишь улыбнется
И от обидчика
Не отвернется.
Помощь попросишь, -
Не подведёт,
А благодарность
Вовсе не ждёт.
Мама, он трус?
Парень просто слабак?
Мама ответила:
«Это не так.
Знаешь, он зло от добра
Отличает,
И за поступки свои
Отвечает:
КРОТКИЙ он, значит, -
Храбрый, надёжный,
Сам учит каждую
Заповедь Божью».
Плавно в синеве кружатся птицы.
Сколько в этом счастья, посмотри!
Что им наши споры и границы,
Я хочу к вам в небо, сизари!
Там в тебя камнями не бросают,
Зло не может жить на высоте.
Я немногим душу доверяю,
И всё меньше – «братьям во Христе»…
2011
На улице падал первый снег. В классе воскресной школы дети ждали начала занятий. Сережа, сидя за партой, задумчиво глядел в окно, а Коля, прикусив от старания язык, рисовал в тетради какую-то батальную сцену, скорее всего — Ледовое побоище.
Наконец пришел отец Александр и, прежде чем начать урок, вдруг спросил:
— Кто хочет на новогодние каникулы поехать в Киево-Печерскую Лавру? Руки вверх!
Дети, переглянувшись, как один подняли руки.
— Для этого,— продолжал батюшка,— нам надо, ни много ни мало, выиграть олимпиаду воскресных школ. Приз победителям — поездка в Киев.
До олимпиады оставалось полтора месяца. Нужно было отобрать команду и как следует подготовиться. Отец Александр назначил Сережу капитаном. По условиям олимпиады мальчики соревновались в церковном пении, лыжном кроссе и борьбе на руках (армрестлинге), девочки — в рукоделии и домоводстве. Заключительным и решающим этапом было интеллектуальное состязание на знание Закона Божия, истории и культуры России. В нем участвовали и мальчики, и девочки.
Студент у городских ворот
Спросил, который час.
«Любовницу, наверно, ждет», -
Подумал ловелас.
А вор иначе рассуждал:
«Разбойник, жулик, тать!
Ишь, не стыдится здесь, нахал,
Всю шайку ожидать!»
«Спешит, видать, на службу в храм
Благочестивый брат», -
Решил монах и по делам
Пошел, потупив взгляд.
(Первоисточник притчи: проповеди протоиерея Валериана Кречетова)
«Твое дело воспитывать детей для Господа. Черные ризы не спасут нас, если живем худо — и белая риза не пагуба, если творим Волю Божию…»
Ответ Георгия Осоргина своей супруге праведной Иулиании на её просьбу об уходе в монастырь.
(Из Жития святой праведной Иулиании Лазаревской).
В Преображенский монастырь в Пенсильвании, США, я приехала на зимние студенческие каникулы — и провела там три недели, встретив Рождество и Крещение.
На том этаже телецентра, где мы ожидали записи передачи и прогуливались по коридору, было очень людно. Видимо, Украина продолжала искать таланты, и почти голые девицы, совсем ещё юные, в ожидании вызова на сцену хлопали накрашенными ресницами, шумели в гримёрках, выбегали на перекур, тараторили с друзьями и родителями, прижав мобильники к уху.
Нас было двое, и мы коротали время в занимательном разговоре. Моим собеседником был знаток Ветхого Завета, и мы, мысленно открывая сундук библейских сокровищ, перебирали отдельные драгоценности, наслаждаясь их красотой. Надпись «Идёт запись» ещё была темна над нашей студией.
