(Один день из жизни пожарного. Из цикла «Малышам о профессиях».)
Поступил сигнал тревожный
В часть пожарную о том,
Что в весенний день погожий
Загорелся чей-то дом.
И уже через минуту
Витин папа, как и все,
По кратчайшему маршруту
Едет к дому по шоссе.
Пост, по своему определению, время воздержания. Поэтому постараемся воздерживаться от всего того, что неполезно для души:
1. Телевизор. Мне кажется, что на первом месте неполезных вещей стоит телевизор. Сериалы заставляют зрителя часть своей жизни проживать «за другого». Известен случай, когда мать отказалась эмигрировать к детям, потому что в той стране, куда ее приглашали, закончился показ «Санта Барбары». Когда приходится говорить, что в пост надо ограничить просмотр телевизора, то слышишь, что люди готовы отказаться от просмотра новостей, готовы поститься очень строго в вопросе еды, но от просмотра сериалов отказаться не могут. Именно от этого вредного увлечения, которое учит человека жить вымышленной жизнью, вслед за замыслом режиссера и сценариста сочувствовать пороку и страстям, необходимо отказаться, хотя бы только на время поста.
Иисус! Живём мы в Питере,
В школе я уж – целый год,
Пожалей моих родителей:
Папа пьёт и мама пьёт…
А ещё зовут очкариком
В классе, потером дразня.
Я дружу с дворнягой шариком,
Очень любит он меня…
2012
Зажгу свечу пред образами
И тихо положу поклон,
Умом и сердцем, и устами
Начну молитву я на сон...
Но мысли трудно удержаться,
И в сердце постоянства нет —
И начинает ум скитаться,
И облетает целый свет.
И что ж, молюсь я лишь устами,
Душа мечтаньям предана...
Опомнясь, воздохну с слезами,
Как-будто вырвавшись из сна.
Дай, Господи не отвлекаться
Ни сердцем, ни худым умом,
Мечтаниям не предаваться,
Молясь, не думать о земном.
Блестит огнём пунцовая дорожка,
Мостóм из злата разукрашен Днепр.
Садится солнце тихо, по-немножку,
Вечерних красок в небе полный спектр.
Лучи пронзают тучи кружевные,
Библейская картина – налицо!
Мгновенье, два... и всё... в края ночные,
За горизонт, упряталось кольцо.
Спадает жар июльского накала,
Пурпур меняет цвет на синеву.
Исчезло всё, что только что блистало,
Последний луч замкнул небес канву.
И снова слёзы, где вы только взялись?
И душу распирает красотой.
Стемнело быстро, но в глазах остались
Златые искры от дорожки той.
Поклон земной Художнику Живому,
Творцу всей этой чудной красоты!
Его творенью рады мы любому,
И наш восторг Он видит с высоты!
27.07.10.
Олеся Николаева — поэт, прозаик, эссеист, лауреат целого ряда престижных литературных премий — в мае 2012 г. получила Патриаршую литературную премию имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия; эта премия была учреждена решением Священного Синода в 2009 году с целью поощрения писателей, внесших значительный вклад в утверждение духовных и нравственных ценностей.
— В начале было Слово (Ин. 1:1) — это мы все знаем. И даже те люди, которые это просто повторяют, особенно не вдумываясь, понимают, что то, что произошло от Бога, связано именно с этим Словом. Мир произошел в результате Творчества, и жизнь каждого человека в своем роде тоже акт творческий. Как можно сопоставить это с созданием литературного произведения?
Диалог о вере и неверии — тема для России не новая. Можно сказать, вся русская история в XX веке проходила под этим знаком. Разве не была сама русская революция своего рода аргументом в споре о вере? Да и сам жанр диалога между верующим и неверующим русскому читателю хорошо знаком. У нас, можно сказать, есть своя традиция. Достаточно вспомнить знаменитые диспуты в Политехническом музее в Москве, проходившие в 20-е гг. между большевистским лидером Анатолием Луначарским и обновленческим митрополитом Александром Введенским. Или прецедент более близкий к нам по времени — переписка православного священника Сергия Желудкова и философа-диссидента Кронида Любарского, которая велась в конце 70-х — начале 80-х гг. прошлого века (опубликована в журнале «Страна и мир», Мюнхен).
Не стану верить в вашу правду я,
Не научусь играть - в крокет и впрок,
Я вижу, как бывает, ладаном,
Тоска ложится в бисер ладных строк.
Я не ищу в сомненьях - истины,
У истины сомнений просто нет,
Мне нравится, как небо высинит
Очередная ночь, в которой свет
Рассыпан звездами и временем,
Которого так мало - для стихов,
Сорву я голос в крик, но стремени
Своей любви не брошу в дольний ров.
А мы в любви - так одинаковы,
И очень схожи в глупой нелюбви,
Что кажется порою - знаковой,
Но полнота ее – обман. На вид
Мне ставили наивность детскую,
Но не люблю я взрослость, и не жди,
Что стану мерить той отметкою
Я жизнь свою. Мне мир – един,
Единым Господом отмеченный,
Я не смогу играть - в крокет и впрок,
А небосвод - звездой подсвеченный,
Как и всегда - ложится в бисер строк.
Томшик шел по дороге, что близ больницы на Виноградах. Он совершал свой ежедневный моцион, ибо очень заботился о здоровье и вообще был ярый спортсмен — не пропускал ни одного футбольного матча. Шел он быстро и легко. На землю уже спустились весенние сумерки, навстречу Томшику попадались лишь случайные прохожие да изредка влюбленные парочки.
«Надо бы купить шагомер, — думал он, — и проверять, сколько шагов я делаю в день». Томшику вдруг вспомнился сон, который он видел уже три ночи подряд: он идет по улице, дорогу ему преградила женщина с младенцем в коляске. Томшик слегка отталкивается левой ногой, взмывает над землей метра на три, перелетает через женщину с коляской и плавно опускается на тротуар. Во сне он нисколечко не удивился: такой взлет ему показался естественным и очень приятным; странно было лишь то, что до сих пор никто этого не попробовал. А ведь как просто: стоит только слегка повращать ногами, словно едешь на велосипеде, и вот уже снова возносишься в воздух, паришь на высоте второго этажа и легко опускаешься на землю.
(Один день из жизни гонщика. Из цикла «Малышам о профессиях»)
Гонщик сильным, смелым, ловким
Должен быть. По пять часов
Ежедневно тренировки
У спортсменов-мастеров:
За рулем, в бассейне, в зале
Едут, плавают, бегут.
В спорте людям помогают
Воля и упорный труд.
Впереди соревнованья,
Избежать чтоб неудач,
У пилота пульс, дыханье
Проверяет строгий врач.
Убили дерево, убили…
По шее шаркнули пилой.
Другое с корнем повалили.
Когда же рухнуло стрелой,
То охнул лес.
Теснее сбилась
Березок робкая чета.
И замерла, и изумилась,
Застыла в страхе красота.
Ты прости, моя милая, добрая мама,
Что в гостях у тебя я так редко сейчас.
Как там дом? Покосилась оконная рама?
А соседская кошка, жива? А у нас
Все по-прежнему слякотно, осень устала
Поливать берегов потемневший гранит,
Ты в письме от двадцатого, помнишь, писала,
Что рука у тебя на погоду болит.
Ты за нас не волнуйся, мы живы здоровы,
Внук всё учится, будет учёным, видать,
Как там бабка Агафья? Купила корову?
Как же хочется вновь мне тебя приобнять!
Но дела все мешают, никак не отпустят,
Но ты только не плач, я приеду поздней,
И прости меня мама, но сегодня мне грустно,
А сейчас ведь и храм из-за леса видней,
И погода, ты пишешь, у вас без осадков,
А в такие деньки так прозрачны леса,
Что осыпали листья. Мне хотя бы украдкой
Пробежаться по полю, босиком, где роса
Оседает на нивы как легкою дымкой,
Я тебе позвоню, дорогая, не плач,
Я храню твой подарок – из ситца косынку,
Ну а внук уже спит, кот играется в мяч.
Закину в реку невод найденный –
Его нашла на берегу.
Была находка знаменательной –
Я что-то выловить смогу.
Река как жизнь, в ней много разного,
Не нужен мусор мне со дна.
Пытаюсь быть ловцом прекрасного,
На берегу стою одна.
Но потихоньку люди сходятся,
Советы умные дают.
Мне объясняют чтó там водится,
И поучать не устают.
На грязь и тину тычут пальцами,
Мне «не испачкайся» кричат.
А сами выглядят страдальцами
От головы до самых пят.
На речке той есть заводь тихая.
Бреду я с неводом туда,
Где первозданность многоликая,
Где, как кристалл, блестит вода.
Здесь всё заметно на поверхности.
Кладу на землю невод свой.
Любуюсь цветом белоснежности
Раскрытых лилий над водой.
Одеты царственно и с роскошью,
От красоты сдавило грудь…
Со дна, где стебли вьются ножками,
Я поднимать не буду муть.
И так плохого в изобилии,
Я лучше позову людей
Туда, где царственные лилии
Пленяют чистотой своей.
22.08.11
И воды помыслов текут по сердцу,
И ранят душу больно - как огнём,
Надежды лучик тихо ищет дверцу,
Но как войти в неё с тобой вдвоём?
Как приоткрыть премудрость вышней яви,
Для неразумности найти ответ,
Как нам с тобою снова не лукавить,
Мешая глупо слово «да» и «нет»?
Нелегок путь извечно вечных истин
К сердцам людей - таков закон земли,
До тех минут, пока судьба не свистнет,
Не обозначишь правду. Не внемли
Обманам мира, сотканным из праха,
И мир их лжи исчезнет, словно дым,
Так горечь прошлых дум приносит страхи,
Но этот плен не долог. Всяк храним
До той поры, пока идет и ищет,
И приобретший мудрость - вечно жив,
Наперекор ветрам, он в вере сыщет,
Ответ ответов, как простора нив.
Средь бездарного, средь безликого –
Как в безвыходный час пророчества –
Род людской вопрошал великого.
А кому же его не хочется!
Был и труд, и попытки смелые –
Не достигли высот старатели.
…Люди быстро привыкли к серому
И любовь ко Творцу утратили.
А великое только радо бы,
Чтоб его обрели, заметили.
Но, в земное уткнувшись взглядами,
Люди в шаге прошли… не встретили.
11.01.2011 г.
Вдохновенья ни грамма, ленивость рассвета,
Гаснут звёзды и мир – фиолетово-серый…
Я, надеюсь, люблю – не последнее лето,
Пока есть хоть какие-то капельки веры…
Ощущенья размыты, привычка-тревога,
Вместе с ними мне светлость в душе подарили
Самых искренних чувств, не без ведома Бога,
Превращённых в стихи, чтобы их не забыли…
2012
Проходят поезда – да мимо
Твоей судьбы, где всё - мечты,
Ты плачешь часто – разве мнимы
Печали горькие листы?
Вокруг тебя тайга-пустыня,
Твой домик старый – сыр и гол,
Ты и не стар, но вдруг нахлынет,
Так, что накроешь пришлым стол.
Придут соседки, спором едким
Наполнив дом - таким пустым,
Но ведь и в нём, порою редкой,
Ты понимаешь, здесь - не ты
Живёшь в кругу банальных будней,
В деревне, там, где поезда
Проходят мимо. Но остудит
Тоску привычное ВСЕГДА.
За покосившейся калиткой
Соседский пёс рыдает так,
Что нервы раненые - ниткой
Порвутся тонкой. Вот пустяк!
Привычно скажешь и уткнёшься
В ладони трав, и вспомнишь вдруг,
Что сын живой, и как проснёшься,
Пойдёшь на почту через луг.
Искать ответа. Чиркнешь спичкой,
Ты им гордишься, он ведь там,
Куда уходят электрички,
И перекрестишься на храм.
Жила-была маленькая Веточка сирени. Росла она на большом сиреневом кусте возле дома бабки Агафьи, таком большом, что куст совсем закрывал дом от прохожих. Бабка Агафья любила Бога, любила молиться и ходить в храм, и Веточка тоже всем сердцем полюбила Его. Поэтому она была так рада, так счастлива, когда бабка Агафья, собираясь на Вознесение в храм, стала обрывать сирень, чтобы отнести Богу большой букет.
- Сейчас и меня сорвут, — подумала наша веточка, — и отнесут к Богу. И маленькое сердечко ее затрепетало, а белоснежные цветочки на голове Веточки стали еще белее.
Но случилось несчастье. Сломать-то ее бабка Агафья сломала, да и выпустила из больных рук. А наклониться и поднять красавицу старушке было нелегко. Так и осталась лежать маленькая Веточка на пыльной земле, сквозь слезы глядя, как ее подруги огромным букетом в руках хозяйки направились на встречу с Богом.
- Разве может на земле быть такая несправедливость, заплакала Веточка. Мне, которая больше всех на свете любит Бога, придется остаться умирать, а мои подруги увидят Бога бабки Агафьи. Услышал плач Веточки Голубок, пролетавший мимо, и спросил Веточку о причине слез.
Есть такая организация, которая должна охранять здоровье во всемирном масштабе. ВОЗ называется. Мы бы про нее и не знали, и не думали, если бы она нас в последние годы не пугала атипичной пневмонией, птичьим гриппом и прочими глобальными угрозами. Но думаем мы о ней или нет, а организация это серьезная. Как внутри живого вулкана что-то бурлит и скрыто от глаз происходит, а потом раз – и даст о себе знать, так и серьезные организации существуют вроде бы незаметно, пока раз – и не заявят о себе громко и сногсшибательно. Великая ВОЗ недавно вынесла суждение о любви и квалифицировала ее, как психическое расстройство. Надо полагать, эпохальное слово было сказано так, как говорятся вообще все чиновничьи откровения: сухо, с покашливаниями докладчика, со ссылкой на «английских ученых» и проч. Но так или иначе, шепотом или в рупор, слово сказано, и это означает, что «жребий брошен». Вслед за этим диагнозом неумолимо следует пересмотр всей мировой истории. Орфей и Эвридика, Дафнис и Хлоя, Данте и Беатриче отныне будут классифицироваться как люди просто больные и вовремя не обследованные.
К Неделе Всех Святых
Бог сошёл с Небес, и с тех пор до ныне
Свет Его Божественный горит.
Негасимый Свет – Вечности Святыня
О любви к нам, грешным, говорит.
Этим Светом Бог освещает, греет,
Душу пробуждает, и она
Пред Творцом дрожит и благоговеет,
Возвратившись к жизни после сна.
Негасимый Свет праведные души
Напитали в подвигах земных:
Пó морю прошли, как по твёрдой суше,
Почивают ныне во святых.
За любовь к Христу их четвертовали,
Били, жгли, держали подо льдом.
Так, как и Его, в муках распинали,
Но никто не пожалел о том…
Как любил вас Бог, не сказать словами!
Нам, простым и грешным, не понять.
Жертвовали вы жизнью, головáми,
Обретали Вечность, благодать!
Царство великó, Небеса огромны,
Ваши души, словно россыпь звёзд.
Даже во святых вы тихи и скрóмны,
Лишь в росе есть капли ваших слёз.
