Омилия

Последних времен оскомина...
Реанимации блажь
не вытащит из грехов меня,
не воскресит пейзаж
души моей — той, нетронутой
страсти ржавой иглой.
Памятником распоротым,
беспросветной золой
дышит — и вспомнить силится
ту, которой была:
затерялась единица
между страхов и плах.
Некуда ей — все гонится
за поземкой цветной,
некогда — мечет вольница
новую — в сердце — боль!
Остановись, прислушайся:
вправду ль — за дверью — Он,
Кто разомкнет сомкнувшийся
круг — сомнений и снов?!
Слышишь? — Стучит. Ответа ждет...
В хрестоматиях всех
читано! ...Будто ветошью,
прикрываем свой грех —
гневом вослед политикам,
всем неправым вокруг,
беспощаднейшей критикой —
от врагов до подруг.
И, накопленным, делимся —
страхом и суетой,

Ее глаза почти печальны,
Полна любви – недолюбив,
Как Русь она – многострадальна,
Идет по улицам – зашив

За край надежды – ожиданье,
И руки сжаты и дрожат,
Верна заветному преданью,
Танцуют листья и кружат

1

От Плосок до деревни Мишкино, где мне предстояло работать в качестве молодого специалиста, нужно было добираться еще километра четыре по дороге, которая  транспортных средств не признавала.

В зимнюю пору и в период летней навигации, равный жизни комара-смертника, грузовики по ней еще как-то себе проплевывались  по двум глубоким колеям, упразднявшим за ненадобностью рулевое управление, а в остальное время года, которые в этой части глобуса составляли почти весь световой год, дорога являла собой ту самую безвидную материю первого дня творения, которая едва ли еще где на планете сохраняется в подобной первозданности…

Смотрите, светит звёздочка,
Она теперь моя!
На небе зажигается
Шестого января.

Она лучистым лучиком
Всем светит на века
И нежным своим светом
Рождает светлячка.

Весёлой, тихой стаечкой
Летают светлячки.
На землю опускаясь,
Их гаснут огоньки,

Но загорятся снова
В руках, наверняка!
Хотите, подарю Вам
Такого светляка?

Мне так хотелось бы взлететь туда,                                 
Где высятся соборы нерукотворны белых зим,
Туда, где  изумруды - горы,
И плещет золото сапфировых долин,
Туда, где мысль рождает вдохновенье,
Туда, где боль забыта навсегда,
Туда, где свет, где жизнью упоенье,
Туда, где верою нам всем дано спасенье,
Где все мы будем, но когда, когда?..

(вірш-жарт)

Оце... якби ж навчитись не писати,
Забуть про вірші раз і назавжди.
А то ж, їй бо, не можна вийти з хати!
Не скажеш же натхненню: "Та зажди".

Та вже віршами шафа геть забита!
А муза, бач, не хоче відпускать.
От баба вже вона несамовита -
Ні відпочить... або хоч почекать...

(на украинском)

Зловив я музу за спідницю,
Блакитнооку, білолицю.
Кажу: "Ну, мила музочко, давай,
Мене на віршування надихай".

Вона, собі наливши чаю,
Сказала: "Добре, надихаю.
Про що ж, поет, писатимеш вірші?
Чи про життя? Чи просто... для душі?"

Дыры —  как дары —
даны в подарок.

В день судьбы
снимается защита.

В час судьбы
душа насквозь пробита —

дышит болью,
чтоб взрасти любовью.

Некий крестьянин из Озеряны вышел косить траву на лугу. И вдруг после очередного взмаха косы послышался человеческий стон. Косарь наклонился и увидел икону Божией Матери, а перед ней горящую свечу. Икона была написана на холсте, и от удара косы разрезалась пополам. Крестьянин взял обе половины, свечу и поставил дома среди других икон. Каково же было его удивление, когда наутро он увидел, что разрезанные части иконы соединились, да так плотно, что остался лишь слабый шрам от разреза. Вскоре от иконы стали свершаться чудеса и исцеления.

1.

Зеленеет трава на лугу,
Дышат росы туманною ранью,
Веру я навсегда сберегу
И рассвет золотистый и пряный.

Верный друг познаётся в беде -
Нужным  словом, сердце пронзающим,
Боль твою до конца разделяющим,
Силой, скованной в вышине.

И в терзающей душу судьбе,
И в минуты тугой безнадёжности,
Друг протянет сквозь горы тревожности
Руку помощи в страшной беде.

В пустоте и в унылой нужде
Помолчит, просто тихо послушает,
И отдаст тебе всё своё лучшее...
Друг всегда  познаётся в беде!

Поэзия в душе живёт
Она всегда жива!
Тропинкой в небо пролегла,
Зарёю жизни и живительной росой
Она мне озарила путь земной.
Печаль меня сковала, суета
И узок путь – и далека весна,
Но жизнь зиме наперекор
Любовью наполняет взор
И льётся через край
В лазурь Святого дня!

В тиші дзвенять прохолодні джерельця,
Час нанизав на намисто ще день,
І розглядає прискіпливо в скельця
Пам’ять слова для майбутніх пісень.

Літери, наче пелюстки барвисті
Із ароматом терпким хризантем,
Я дістаю із опалого листя
Давніх, омріяних з юності тем.

Ах, ты, печальная лунная дева,
Часто вдыхавшая  сушь табака,
Там, где мосты убегали налево,
Ты уклонялась от правды –легка,

Словно в кокетстве срывая улыбки,
Только ведь проку в улыбках толпы
Нет и не будет, обманчиво-зыбки
Белые зубы, а взгляды – слепы,

Будут - другие... Но будет ли лучше, скажи?
Всё, что уходит - войдёт ли в стихи и легенды?
Хватит ли золота - выплатить бремя аренды?
И, не накроет ли пепел мои витражи?

Будет - инако... И всё по иному, поверь...
Нищенка плачет, присев на ступеньки у Храма...
Вот, на мгновенье почудилось, ты - моя мама...
Хлопнув, закрылась резная, богатая дверь.

посвящается вдохновителю Марине,
а также всем детям как народу Божию

Дом Божий

Мой друг, сегодня я хочу поговорить с тобой о храме.

Храм — это дом Божий. Но это не значит, что только в храме живет Бог, совсем нет. Бог вездесущий — то есть Он существует везде и Его можно встретить в любом месте. Почему же мы ходим в храм?

Чтобы ответить на этот вопрос, я расскажу тебе один случай из своей жизни.

Когда я пошла в школу, у меня появилась первая учительница. Она была очень внимательная и добрая. Каждое утро она встречала нас, школьников, в классе с ласковой улыбкой и начинались уроки. А днем когда за нами приходили родители, она провожала нас и каждому ученику говорила что-то хорошее. Я очень её любила, и потому мне нравилось ходить в школу — я полагала, что школа есть дом моей учительницы, что она там и только там живет и существует.

Сердцем истёртым до дыр
Поэт обратился к Богу:
«Ты потерпи немного —
я протираю мир.

Держу его на плечах,
и берегу до времени.
Дыры мои — в свечах
чтоб пламень горел у племени».

И светел был лик,
и ярок был блик —
но умер старик.

Навсегда мы прощались с тобою,
В небе грустно светила луна.
С предрассветной застывшей тоскою
Опустилась на нас тишина.

Мотыльками два сердца стучались
В недосказанность, словно в стекло,
И устало чужими расстались,
Растеряв по крупицам тепло.

Мы себя оправдываем часто,
За основу взяв земной закон,
Но земля во зле лежит, несчастна.
Божий взгляд иной, и то не ясно –
Что заслужим: радость или стон.

Много громких титулов на свете:
Тот герой, тот гений… тот святой.
Мы горды, коль ими мiр отметит,
Не боимся, ложных истин дети,
В судный день услышать: «Ты не Мой».

8.03.2011 г.