Омилия

Стрелки сходятся!
               Встречайте! Новый год!
Фейерверком расцветает небосвод...
Звон бокалов... Новогодний перезвон...
И сердца звучат, волнуясь,
                                    в унисон.

Пламя свечек.
            В доме нежность и уют,
на стене тихонько "ходики" поют.
Я, счастливая, смотрю в глаза твои:
о любви своей
                    ещё мне говори!

Светит ёлка, как зелёная звезда,
излучая свет небесный
                          сквозь года.
Может, вечность торопился этот год,
знал и верил,
                  что придёт его черёд.

Мне приснился отец с сигаретой в руке,
словно память о нём приплыла по реке,
словно в жёлтой пустыне прошли миражи,
словно кадры из фильма — «прошедшая жизнь».
Эта версия фильма совсем не нова
и с годами померкли, затёрлись слова,
но приходят любимые в редкие сны,
продолженьем моей неизбывной вины.
Снова память на ленточки душу порвёт,
в этой памяти — мама со мною живёт
и отец с сигаретой, и пепел дрожит,
пожелтевшее фото в комоде лежит...

В сердце птичка залетела:
села и во мне запела.
Я проплакала с ней вместе
поразительную песню.
Жизнь пропела,
смерть пропела
и на небо улетела.

Слышен небесный хор –
ангельская   игра,
весь мозаичный узор
дивен в конце декабря:
флора звенит в декабре,
бабочек кленных – лавина,
светит венец на челе
тайно рожденного Сына.
Сдержанно радостен мир,
и неуместно  скерцо,
Сына рожденье – не пир,
шаг на Голгофу сердца.

Человек — это дом, где Душа обитает.
Коль безпечна Душа — то заЯвится вор:
Злобный дух, что над адовой бездной летает,
Дом займёт, ну а Душу изгонит во двор...

И Душе ни учёный, ни маг не поможет
Всё вернуть и вселиться в свой собственный дом.
Есть единственный способ — Спасение Божье —
— Это вера в Христа, это жизнь со Христом...

— Накажет тебя Бог, Борька! Вот как пить дать, накажет!

Эти слова Борька слышал каждый день, да что там — по многу раз на день. Его бабушка Анна Степановна повторяла их после очередной проказы внука. Ведь именно ей, а не родителям Борьки, приходилось заниматься многотрудным делом воспитания этого озорника и пострела.

Вообще-то Борька не был ни сиротой, ни безотцовщиной. Правда, своего отца он не видел никогда. А мать помнил лишь смутно. История же его появления на свет была такова...

Я стою перед дверью забытой
И стучусь, робко пряча глаза.
Из души, по-ребячьи открытой,
Тихо падает в вечность слеза.

Ты прими меня, Боже, такую -
Изувечену лютым грехом,
И от ран исцели, чуть живую -
Напои неземным молоком.

Сколько лет безнадёжно блуждала
По широкому мира пути.
Этой жажды безмерной – не знала,
Не могла в Твои воды войти.

И он не забыл своего ангела, добрый мальчик. Рано утром, когда в комнате еще спала ёлка, раскинув свои пушистые ветви, дремал большой шкаф, посапывал во сне мягкий диван, и одна только Рождественская звезда сияла и пела о празднике, Петя тихонько вошел в комнату. Аккуратно снял с ветви бумажного ангела и положил его в карман своей жилетки.

В кармане сладко пахло мятными конфетами. И одна из них, белая с зелеными полосами, оказалась рядом с ангелом.

- Вы кто? – спросила она. Конфетка лежала в кармане уже довольно долго, и потому была знакома с некоторыми его обывателями. Она предположила: - Вы – носовой платок?
- Нет – покачал головой ангел.
- Записка?

Когда тоска по родине земной
сменяется тоской небесной,
дороги жизни следуют за мной,
как по дороге безупречно тесной.

Пути земные — скорбные пути,
небесные — гораздо строже,
но птицами живут на них прохожие,
умеющие в скорби вознести.

О, пташка малая!
От сна воспряла я,
Услышав песнь твою
                  в  рассветный час.

Благодарение
За пробуждение
Я тоже воспою
                 Творцу всех нас!

     Февральское утро. На улице за сорок. В половине восьмого дверь открылась, и в притвор ворвалось огромное облако морозного воздуха. Потихоньку оно рассеивается, и становятся видны две темные замершие фигурки. Это две Анны – наши постоянные прихожанки, обеим уже за восемьдесят. В любое время года, в любую погоду первыми приходят они на службу, одна за другой. Сегодня вместе. Часто удивляешься, как же они добрались, живут далеко, транспорт не ходит. Словно Ангел на ручках над спящим городом бережно донес.

Ничего мне не надобно кроме
Твоих тёплых натруженных рук,
Потому что со мною ты скромен,
Потому что ты добрый мой друг.
Оттого я верна той привычке -
Приглушая будильника звон,
Не скрипеть проходя половичкой,
Охраняя предутренний сон.
Оттого за закрытою дверью
Я молитву наверх возношу,
Оттого я так искренне верю,
Оттого и у Бога  прошу:
Не того, чтоб быть мне красивой,
Чтоб с меня ты пылинки сдувал,
А того, чтобы все были живы
И никто бы не умирал.
Видишь, как я тебе пригодилась!
Хоть не краше других, не святей,
Лишь молюсь, чтобы счастье гнездилось
В доме, нами рождённых, детей.
Пусть наш мир будет чист и укромен,

Спи, моя радость, усни,
Пусть тебе снятся огни,
Ночью вносящие в дом
Свет в уголочке святом.

Пусть тебе снятся святых
Лики с иконок простых,
Радость давно им дана,
Но без тебя – неполна.

Гроздь рябины лежит на снегу —
капли крови на саване белом.
Я стою на другом берегу,
над душою своей восскорбела.

Эта красная-красная гроздь!
Этот снег ослепительно белый!
В тело Господа вбила я гвоздь,
уловляя лукавого стрелы.

Отвернула я лик от Любви —
только темень в проёме оконном.
Обнови меня, Бог, обнови,
как покрытую тленом икону!

Если честно, этот ангел выглядел весьма странно: одно крыло у него было заметно длиннее другого, нимб съехал на сторону, а рук и вовсе не было. Зато ангел смотрел по сторонам большими глазами-звездами и тихо всем улыбался.
Петька ловко подвинул стул к елке, встал на него и повесил своего ангела почти на самую верхушку, как раз под Рождественской звездой. Затем слез со стула. Отошел в сторонку, совсем как папа уперся руками в бока. И довольно хмыкнул.
Пете ангел казался самым красивым из всех украшений, ведь это он его смастерил. Впервые в жизни сделал елочную игрушку сам.
«Бабуууля!» - закричал мальчик и убежал из комнаты.

Бежала собака, крутила хвостом,
старушка пустила её к себе в дом.
Соседке, такой не понравился гость,
как в горле, внезапно застрявшая, кость.
А утром старушка в «лабаз» побрела,
купила продукты, домой принесла.
Встречала соседка её у ворот
от гнева кривила, и щёки, и рот —
Кричала, что псина загадит жильё,
что рядом висит на верёвке бельё.

Люди ли? Птахи ли?
Странные монахини…
Старица и девица –
будто две ровесницы…
В вашей светлой легкости
Ни забот, ни гордости.
В сердце вы остались…

А земли касались?..
98 г.