Моя душа – для Петербурга,
В Перми мне тесно, как в гробу.
Где мне найти того хирурга,
Что рассечет мою судьбу.
Определит меня для дела,
Чтоб я воскресла от тоски.
А дух поэзии несмело,
Прошепчет в уши и в виски:
Я стану жить у Черной Речки,
Топить черновиками печку,
Гулять по улицам старинным,
И возвращаться в дом карминный.
2 ЧАСТЬ. СУДЬБЫ
16 глава. Столичная
Декабрь 1942 года. Москва
И я, родившись, начал дышать общим воздухом и ниспал на ту же землю, первый голос обнаружил плачем одинаково со всеми. «Премудрости Соломона»
- Тужься! Давай, последний раз. Еще немножко!
Воздух всколыхнулся и его плотную завесу разорвал пронзительный крик ребенка. Красный как помидор младенец, выдал порцию разгневанных эмоций в адрес тех, кто его вполне доброжелательно встретил, и притих, крепко спеленутый по рукам и ногам.
Честно говоря, я не помню, как мы оказались возле Креста. Должно быть, во время службы мой сынок подустал, я взяла его на руки, и мы по обыкновению стали рассматривать в храме иконы. Наверное, так мы очутились у Распятия.
Мы остановились.
— Смотри, малыш, на этом Кресте распят наш Бог. — сказала я.
Моему сыну около двух лет. Он смотрит на Распятие очень внимательно. Он рассматривает его.
Затем сын тянется ручкой ко Кресту. К тому месту, где пригвождены стопы Спасителя.
— Что это? — спрашивает.
Сегодня мы празднуем обретение Животворящего Креста Господня. Для нас Крест — знак Божией любви к нам. Мы знаем, что на кресте был распят Господь. Мы знаем, что на нем Он умирал долгой, страдальческой, человеческой смертью. Но чувство реальности смерти Богочеловека редко пронизывает нас тем ужасом и трепетом, которые должны бы всегда жить в наших душах.
Крест — это образ; однако было время, когда этот крест был мучительной реальностью умирания Человека Иисуса из Назарета. Для нас крест связан только с Ним и с тайной нашего спасения, но в то время крест был «просто», как ни страшно употребить такое слово, орудием пытки и смерти. На крест пригвождались преступники, чтобы мучительной смертью заплатить за зло, принесенное людям, и чтобы их страшная смерть вселяла страх в жителей окрестных городов и деревень.
А какая, спросите вы, разница? Православное усыновление, неправославное — главное, чтобы ребенок попал в хорошую семью, разве не так? Конечно же, так, только…
…Те, кто не сталкивался с проблемой, не представляют себе ее масштабов. Дети «окамененного нечувствия», никому не нужные, брошенные дети, сколько же их! Когда от решившегося на усыновление слышишь, что трудно отыскать «хорошего» ребенка, которого злобные работники детских домов прячут (обязательно с целью продать за границу!), хочется спросить: «А зачем тебе ребенок, человек? Тебе собачку надо, или морскую свинку… зоомагазин на соседней улице — удачной покупки!». Это закон такой — если усыновитель в океане неизбывной детской беды ищет себе «хорошего», значит он ищет исключительно СЕБЕ.
Величие человеческого гения имеет порою проявления неожиданные. Кто сомневается в том, что Пушкин великий поэт? Никто. При том, что подлинная, то есть зрячая и знающая, любовь к Пушкину есть не у такого уж большого числа людей. Так привыкли с детства «Пушкин, Пушкин». Там он — сказка, здесь он — шутка, всюду легок, ненавязчив. Повзрослеешь, он тебя в мир двусмысленных и жгучих удовольствий проводит, впрочем, только до порога. Философствовать начнешь, и тут он рядом. Сентенции, по-римски отточенные и через сердце пропущенные, легкие на звук, но благородные по смыслу предложит тебе тот, кого иначе, как ветреником никто почти при жизни не считал. Это и есть талант, не погубленный, но реализованный. Избыток личностной яркости заставляет видеть в раскрытом таланте вызов, эпатаж, ребячество, не соответствующее возрасту, дерзость. Да что угодно. И ненавидеть гения вблизи так же легко, как и любить его на историческом расстоянии. Гений трудно оценить по достоинству, но невозможно не заметить. А когда гений замечен, но неверно оценен, то «чтут» его специфически, вплоть до насмешки, ругани и анекдота. Тут впору повторить предложение первое: Величие человеческого гения имеет порою проявления неожиданные.
Жительница США, исповедующая христианство, решила переписать серию книг о Гарри Поттере, чтобы сделать ее более адаптированной для семейного чтения и несущей иные ценности «вместо всех этих ведьм», сообщает издание UPI.
О своем намерении женщина, представившаяся как Грэйс Энн (Grace Ann), сообщила на сайте FanFiction.net, где она носит ник proudhousewife («гордая домохозяйка»). По ее словам, мысль о том, чтобы переписать популярный роман пришла к ней после того, как ее младший ребенок попросил ее прочесть ему книгу.
«Конечно, я буду рада прочесть ему книгу, но я не хочу чтобы они (дети) превратились в ведьм! Поэтому я подумала... почему бы не внести небольшие изменения и не сделать ее книгой для всей семьи?» — пишет Грэйс Энн.
Чуковский сказал, прочитав эту книгу: «На старости лет Горького потянуло к краскам». Между революцией 1905 года и войной главный писатель показал, как в ребёнке зарождается и мужает бунтарь, Прометей. За это время ушёл Толстой — и Горький стал «главным» русским писателем — по влиянию на читательские умы, по репутации среди коллег — даже таких придирчивых, как Бунин. И повесть с нижегородскими мотивами воспринимали как программу властителя дум. От сравнений с «Детством» Толстого отмахнуться невозможно: две повести разделяет полвека, но главное, что авторы из разных созвездий. Горький почитал Толстого, но перечёркивал толстовство. Воссоздавать в прозе реальные миры он не умел, Горький слагал песню, былину, балладу о молодых годах героя, о его путях-дороженьках. Когда Горький приходил в литературу — Лев Толстой создавал образцы русской прозы и драмы, превзойти которые невозможно: «Отец Сергий», «Смерть Ивана Ильича», «Живой труп». Горький не преодолел преклонения перед толстовским гением, но устроил сущий литературный бунт против графа. Всё у него слишком ярко и громко, а уж о непротивлении злу насилием и речи нет. Для Горького правда — в поступке, от этой веры он не отступится, он — от мира сего.
Т.И. Гладкой
Кружат снежинки, словно годы,
И исчезают навсегда.
Приветлив и спокоен город,
Бегут, как волны, провода.
А Вы идёте по наитью
Походкой лёгкой, не спеша,
И тянется незримой нитью
К воспоминаниям душа.
И всё, что было, всё, что будет,
Улыбка мудрая хранит,
Случайных не бывает судеб,
Не крепче времени – гранит.
И небеса свои объятья
Вам дарят вместе с синевой,
А впереди денёк опрятный
Идёт нехоженой тропой.
Дождик лёгкий осенний, как прописью беглой тетрадь,
Расчертил небо города в розово-серых просветах.
Я забыл дома зонт. И, от дождика силясь сбежать,
В переулках кружил, на окраине, видимо, где-то.
Извивался причудливо узких дорог лабиринт,
И старинных домов окна щурились подслеповато.
Клочья дымки белёсой, как будто разорванный бинт,
Чуть заметно дрожали под сводами крыш угловатых.
Позапрошлого века здесь дух архаичный царил.
Может, время замедлило бег свой, а, может быть, осень
Наиграла мотив этот, чтобы не слишком грустил.
Похоронным бюро под названием «Милости просим»
Жизнь порой обернётся. Таинственный замкнутый круг.
Мегаполиса плен. Мегамаркеты, многоэтажки…
Из 130 книг длинного списка жюри премии выбрало 8 лучших произведений, призванных бороться с безграмотностью в разных областях знаний.
В Москве объявили претендентов на победу в литературной премии «Просветитель» нынешнего года. В короткий список премии вошли восемь научно-популярных книг из разных областей знаний
В номинации «Гуманитарные науки» лидерами стали произведение Ольги Вайнштейн «Денди. Мода, литература, стиль жизни», исследование Павла Поляна «Свитки из пепла. Еврейская зондеркомманда в Аушвице-Биркенау и ее летописцы», «Викинги» Аделаиды Сванидзе и изученная Сергеем Яровым «Повседневная жизнь блокадного Ленинграда».
При выборе претендентов на главную награду литературной премии «НОС» члены жюри отметили недостаток литературы подходящего формата.
Объявлен длинный список премии «НОС» сезона 2014 года. В лонг-лист включили 21 автора, среди которых самые именитые — роман Владимира Сорокина «Теллурия», повесть Татьяны Толстой «Легкие миры», документалистика Светланы Алексиевич «Время сэконд-хэнд».
Председатель жюри премии Дмитрий Кузьмин отметил: «Во время отбора претендентов в лонг-лист возникли споры, их смысл в том, что коллеги предлагали сделать этот длинный список короче, потому что было ощущение, что той литературы, которая отвечает нашим требованиям, мало, ее нужно искать днем с огнем».
Золотая листва шелестит
Как печаль с рук дерев облетая,
И белесый туман точно тишь
Землю предков незримо ласкает.
И по синим дорогам небес,
Не считая ни дни, ни усталость,
Опираясь на высь — с разных мест
Птичье племя с простором встречалось.
Птичье племя, расправив крыла,
Над Москвой за Москву улетало,
Точно высь, как по карте, вела
Стаи к звездному мира причалу.
Президент США Барак Обама, выступая на трибуне Генеральной Ассамблеи ООН, назвал важнейшими мировыми угрозами лихорадку Эбола и «российскую агрессию в Европе». Только затем он упомянул о террористах «Исламского государства». При этом 23 сентября США начали наносить авиаудары по позициям боевиков этой группировки в Сирии, не получив согласия властей страны, что противоречит нормам международного права. Позже Совбез ООН принял резолюцию по борьбе с терроризмом, в которой большое внимание уделено действиям иностранных наёмников.
Американские истребители продолжают атаковать позиции боевиков группировки «Исламское государство» в Сирии. В этот раз удары нацелены на нефтяные месторождения — ключевой источник финансирования для экстремистов. К бомбардировкам присоединились ВВС пяти арабских стран. Тем не менее это не остановило продвижение террористов на территорию компактного проживания курдов. Беженцы из этого района сообщают, что боевики обезглавливают пленных и сжигают селения. Антивоенный активист, координатор движения ANSWER Брайан Беккер объяснил, почему, по его мнению, американские авиаудары не смогут остановить стремительный рост влияния «Исламского государства».
Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) опубликовал результаты социологического опроса о том, каких изданий для детей сегодня не хватает, что из детской литературы есть в домашней библиотеке, и какие книги своего детства респонденты прочли бы нынешним детям.
Согласно данным опроса, в целом нехватка детской литературы ощущается россиянами гораздо меньше, чем 25 лет назад: доля тех, кто может похвастаться наличием «богатой детской библиотеки», выросла до 15% с 2% в 1989 году, а 35% респондентов считают, что в детских книгах вовсе нет необходимости (с 10% в 1989 году).
Больше всего россияне, как и 25 лет назад, сетуют на нехватку сказок (15% против 46% в 1989 году), еще они хотели бы видеть больше книг по истории (13% против 30%) и путешествиям (11% против 26%).
Каждый десятый респондент сегодня считает, что не хватает литературы о природе и животных (10% против 28% в 1989 году), энциклопедий и словарей (9% против 31%), школьной литературы (8% против 22%). Меньше всего респонденты нуждаются в «книгах религиозного содержания» (3% против 16%).
Американский романист и новеллист Уильям Катберт Фолкнер родился в Нью-Олбани (штат Миссисипи). Он был старшим из четырех сыновей управляющего делами университета Марри Чарлза Фолкнера и Мод (Батлер) Фолкнер. Его прадед, Уильям Кларк Фолкнер, во время войны Севера и Юга служил в армии южан и был автором известного в то время романа «Белая роза Мемфиса». Когда Уильям был еще ребенком, семья переехала в город Оксфорд, на север штата, где писатель прожил всю жизнь. До школы Уильяма, застенчивого, замкнутого мальчика, учила читать мать, а в 13 лет он уже писал стихи, посвященные Эстелл Олдхэм, девочке, в которую был влюблен. Школу Фолкнер не кончил и некоторое время работал в банке у своего деда.
Лето подошло к концу. Листья на деревьях стали желтеть. Птенцы трясогузки окрепли и были совсем готовы к дальнему перелёту. Тиша успел связать свою сеть. Она у него получилась крепкая с прочными узлами. Нити для неё он хорошо скреплял воском матушки пчелы, чтобы паутинка была не только крепкой, но и сверкала на солнце и при лунном свете. Так она будет видна издалека, и в полёте её не смогут порвать другие птицы. И ещё воск спасёт паутинку от дождя. Капельки скатятся с воска, и паутинка останется сухой.
К этому времени добрая хозяйка Лукерья навязала много красивых тонких-претонких платков.
Наталия Черных из рода «архаистов-новаторов». Недаром Олег Дарк, размышляя над ее творчеством, упоминает о Хлебникове (к разным ветвям того же рода принадлежат и Державин, и Клодель). «Архаика» Черных вроде бы на поверхности, однако античные и византийские модели, квази-фольклорные обороты, традиционная для «народного православия» образность, мифологическое узорочье — вся эта россыпь лишь оттеняет главное.
Первое, чем «архаична» в современном контексте поэзия Черных, это открытое противопоставление лирической героиней себя — всем контекстам, временным и пространственным.
Тиша очень устал от трудной и кропотливой работы. Его лапки совсем не отдохнули от прежнего вязания. Ему очень хотелось поиграть с Прытиком, как это они делали раньше, или просто покачаться в своём уютном гамаке. Но Тиша посмотрел на яркое синее небо, и подумал:
– Я так долго ждал, когда моя мечта исполнится. Но для этого нужна паутина большая, крепкая и прочная. Никто кроме меня не сможет связать такую паутину. Ничего, отдохну и с ранним утром примусь за работу. Моя мечта должна исполниться!
