Омилия

Чаю и трепещу...

Мы столкнулись с ней в дверях храма. Заплаканные глаза, неровные движения. Она стремглав пробежала мимо меня. В маленьком темном притворе тепло. Жмурю глаза, привыкаю к темноте. «Видала ее?» - небольшая фигурка вышла из уголка. «тетя Клава!» - узнаю я – «а что с Женькой?» «Плачет!» «А что?» «Конца Света ждет. Напугали ее вот только что. Говорят, не долго нам осталось. А она в рев.. боится» Тетю Клаву и ее стареющую дочку Женьку я знаю давно. Тетя Клава – маленькая сухенькая, с большими задумчивыми глазами. Женька – высокая, сильная, эмоциональная. Они всегда вместе. Женьке, наверное, за сорок уже. «А вы?» «Не, я не боюсь…Что мне боятся. Мне немножко осталось… Но вот Женьку одну оставлять – это не хочется. Говорит – пропаду без тебя, мама…Нельзя сейчас одному быть. Сейчас надо друг за друга держаться...» «И Вы думаете, что Последние Времена?» «А как же - со времен Спасителя все Времена - Последние» Крестится.

Мягкий туман окутывает горы, так похожие на Карпаты. Как будто приезжаешь на родину, которая всегда тебя ждет.

Розовые, желтые, красные цветы вспыхивают по сторонам, и сердце улыбается им в ответ. Сердце узнает эту землю, здесь все родное.
Гора Блаженств. Фавор. Здесь Господь впервые подарил миру новые великие Заповеди любви, и с тех пор все холмы повторяют их. Блаженство разливается вокруг, его чувствуешь всей кожей, всей душой. А когда перед глазами распускаются, как тюльпаны, розовые купола Храма Двенадцати апостолов, что в Капернауме, радость достигает наивысшей точки, и хочется остаться тут навсегда. Навстречу из сада бежит нарядный петух, лимонные деревья протягивают веселые нежные ладошки, а павлины веерами распахивают роскошные свои перья и позируют перед объективами, нисколько не смущаясь.

Пришли. Но в гостинице не было места, 
И принял их хлев, где за стенами тесно 
Стояли животные: вол и осёл.
И тесные стены с животными сёк
Песчаный буран, забиваясь в проёмы
И щели. И там на охапке соломы
Младенец лежал и смотрел в темноту,
Какая по сторону эту и ту,
Незримую оку земному, стояла.
А в небе звезда на востоке сияла.
Увидев её, из заснеженных гор
Спустились Гаспар, Балтазар, Мельхиор.
И, взявши дары, в путь отправились к Богу,
А рядом звезда, освещая дорогу,
Вела их до ветхого хлева дверей.
Дивилась Мария. Дивилися ей
Волхвы, и, оставив свои приношенья,
Вернулись назад, ожидая свершенья
Того, что читали в талмудах своих.
Мария молилась. Младенец был тих.

О Пресвятая, Преблагословенная
Звезда Пресветлая святых Небес,
О Божья Матерь, Радость Совершенная,
Неиссякаемый поток чудес,

С благоговением к Тебе взываю,
Из глубины греховной ввысь стремлюсь,
Но, слабый духом, снова утопаю,
Молюсь и каюсь, каюсь и молюсь.

О Божья Матерь, Чаша Миро,
Отображенье Славы Божества,
Явившая непостижимо миру
Сияние Христова Рождества,

Помажь меня елеем благодатным
И даруй силы до конца пути
Смиренным быть и благодарным,
Ростки любви любовью напои.

О Преблагая и Премилосердная,
Целительница страждущих сердец,
Молитвенница к Сыну Преусердная,
О Божья Матерь, Красоты Венец,

Букет словесный кротко полагаю
К святым стопам вселенской Чистоты.
Молюсь и каюсь, каюсь и взываю:
«Введи меня в чертоги красоты».

15.12.2002 г.

Из храмов вырастут деревья,
А люди превратятся в птиц.
Рассыпав золотые перья
В садах исписанных страниц.

И будут птицы те печально
Летать над морем безысходным.
Дары запечатлев случайно
Для рыб вселенских и голодных.

И на волне будет качаться
Икона древняя Христа,
А птицы в рыбах растворятся
Не пожелав нести креста.
март 2011 года

Пресвятая Богородица — Спасительница нашей русской земли. Она укрывает Россию свои благодатным покровом, исполняет наши молитвенные просьбы, смягчает наши очерствевшие от грехов сердца, показывает нам путь Господень. Я хочу рассказать три истории о Богородичной помощи, произошедшие в реальной жизни, и нигде не записанные, а рассказанные мне очевидцами событий. Эти истории о том, как Божия матерь защитила, помогла в скорбях и укрепила в вере мятущиеся человеческие души.

На войне уберегла

Эту историю мне рассказала Мария Яковлевна Попова, до замужества — Красильникова, 1926 года рождения. По воспоминаниям ее брата, Василия Красильникова, вернувшегося с фронта, война была не просто страшной, война была кровавой. Однажды немцы разбомбили штаб и боевые позиции русских солдат. Рядом протекала речка Гусаровка, и вода в речке была красная от крови. Впоследствии ее стали называть Красная Гусаровка.

Как знать мне - что здесь происходит?
Включить ли звезд таинственный ночник.
И на луну смотреть, что бродит,
Меж облаками пряча тонкий лик.

Как знать - где берег мой далекий?
Как скоро встречусь с ним и обниму.
В слезах. А мир вокруг жестокий
Сожмет пружиной гулкую струну

Что родилась необъяснимо.
Душой она зовется неспроста.
Дороги – прямиком до Рима.
Душа – по стопам самого Христа.

  февраль 2011 год
 

Ну что, брат кошка, как живёшь?
Ты созерцательна, беспечна,
И сон здоров, и нрав хорош,
А шёрстка – просто безупречна!
Как будто в мире нет невзгод,
Как будто всё и так прекрасно.
Тебе не важно, есть ли кот,
И ты не куришь ежечасно.
В окно мечтательно глядишь,
Бог весть, что видя там такое.
Стемнело – бодрствуешь, день – спишь.
Я восхищён тобой, не скрою!
Вот говорят: «Собачья жизнь»,
Как будто быть животным плохо.
Тебе не досаждает мысль,
Не видно слёз, не слышно вздохов.
Пускай порою люди мнят,
Что встали на ступеньку выше,
Но сколько раз в теченье дня
Мы видим слёзы, вздохи слышим
Благополучных и калек?
Во всём лишь чёрный кот виновен…
Да, совершенен человек,
Но есть изъян: мышей не ловим.

Три малыша стояли во дворе возле песочницы. Все они были одеты в яркие балониевые курточки. Малыши наблюдали за небольшой птичкой, которая прыгала по краю песочницы, забавно качая хвостиком.
Хотите узнать о чем думал каждый из них?
Первый малыш думал:
—Какая славная птичка. Я никогда раньше не видел такой забавной птички. Обязательно расскажу о ней маме. Мама много знает и расскажет мне, как называется эта птичка.
Другой думал:
— Занятная птичка. Приду домой и непременно ее нарисую. Вот только нужно повнимательнее разглядеть ее и все запомнить.
А третий смотрел на птичку. Но мысли его были в кармане. Да, да в кармане. Там лежала большая замечательная шоколадная конфета "Гулливер". Мальчик нащупал рукой конфету и в животе у него сделалось хорошо, тепло. А в голове пронеслась мысль:
— Как бы потихоньку отойти в сторону и съесть эту конфету. Съесть одному. Такую большую конфету. А потом показать фантик от конфеты этим карапузам. Пусть завидуют.
В это время сзади к малышам подошел старичок.

- Дон-дон-дон, - раздается где-то вдалеке над Москвой. Я прибавляю шаг, направляясь на звук мерных и печальных ударов.
Начинается Великий пост, и я иду на первую в своей жизни литургию Преждеосвященных Даров. Как-то о. Сергий сказал, что на этой службе лучше всего чувствуется дух поста. За его чистым духом я и спешу на колокольный звон по улицам шумной и душной языческой Москвы.
В главном монастырском соборе тепло и сумрачно, в притворе и самом храме много людей. Всего только восемь утра, но служба уже началась, где-то вверху на клиросе читают псалмы.
Я ничего не понимаю в богослужении, поэтому сразу пристраиваюсь в хвост одной из длинных очередей на исповедь. Очередь движется медленно. Невидимый чтец читает и читает что-то печальное и непонятное, внимание скользит по тексту, но не может ни за что зацепиться.
- Господи и Владыка живота моего, - наконец, узнаю слова знакомой по Пушкину молитвы. Голос батюшки из алтаря звучит грустно и приглушенно, будто из потустороннего мира. Мы падаем на пол, усердно делая земные поклоны. Слышно, как монах над нашими головами тоже падает на колени, и, отдышавшись, продолжает читать.

Не грусти, дитя, уходит
Все несбывшееся вдаль,
И коль нас судьба не сводит,
Коль неволит нас печаль,

Помолись украдкой Богу,
Приклонись над тишиной,
Этой горькою дорогой
Не одни идем с тобой…

Помолись, и как ребенок,
Попроси небес покой,
Голос хриплый будет звонок,
Видишь? Церковь за рекой…

Оглянемся на земное,
И прощаясь, все простим,
То, что было дорогое,
В сердце нашем сохраним…

Не грусти, дитя, мы живы,
А коль живы, подождем,
В этой грусти мы не лживы,
В ней отраду мы найдем.

И коль станет очень горько,
оглянись, у звездных врат,
птичий гомон песней звонкой,
нам звучит, как тот набат

Что пророчит вновь о счастье,
и дарует всем опять,
То Небесное участье,
Что земным уж не отнять…

Нашу хрюшеньку Лукерью
Пригласил на новоселье
Ослик маленький ИА:
Приходи, раз мы друзья!

Мой сарай совсем, как новый
Стойло рядышком с коровой.
Сена столько – хватит всем,
С угощеньем – нет проблем!

Луша наша нарядилась,
Очень в гости торопилась.
Прибежала раньше всех,
Чтоб обед был без помех.

- Заходите гости в хлев,
Сено ешьте веселей, -
Рады гости, рад ИА,
Только хрюша очень зла:

- Это что за угощенье? -
Закричала вдруг Лукерья?
- Сена я совсем не ем!
В гости пригласил зачем?

- Не понравилось мне стойло!
Оно Луше не достойно!
Одно сено! Тьфу, трава!
Я голодная с утра!

- Очень жаль, - ответил ИА
- Пусть оно и некрасиво,
У него я как могу
И поем и отдохну.

Игривый март, играй, играй,
А ты сегодня умерла,
Так просто, тихо, как жила…
Весна и смерть…Прощай, прощай.
Под покрывала зеркала…

И где-то там, за пеленой
Последнего земного дня,
Осколки памяти храня,
Лети душа к себе домой,
Лети. А помнить буду я.
2011 март, 17, 15

Постимся постом приятным, благоугодным Господеви
Постовая Стихира

Матушка Анна была миловидной женщиной с мягкими чертами круглого лица, обрамленного волнистыми волосами, мягким тембром тихого голоса и мягким взглядом. Но при всей ее мягкости, в матушке чувствовалась непреодолимая сила, и за эту силу в храме ее уважали и любили. И она любила прихожан. Своею строгой, материнской любовью.

С батюшкой они вырастили двоих детей - сына и дочь. Но дети уже имели свои семьи. И потому семьей матушки стала церковь. Приход у них - небольшой, городок – маленький, все знали друг друга. По воскресеньям вместе пили чай в церковной трапезной.

Обычно матушка пила чай в компании старушек-церковниц, но сегодня она села рядом с девочкой Олей. Оля была в этом храме недавно. Как постучался к ней бедою Бог, как одела она платье темное, косы спрятала, улыбку с лица стерла, так Ольга в храм пришла. И уходить не хотела. В храме ее приняли, утешили, любовью вылечили. Беда отошла назад. А вот Ольга в храме осталась. И матушка полюбила ее, как дочь свою. Чувствовала в ней душу родную..

Ослабли воины, поникли их ряды
и в тыл идут, чтоб только выжить
и вместе с ними я и ты
предатель наш - земная нежность

свой щит и меч запрятав в тайники,
и сняв навеки верную кольчугу,
покинули мы воинов ряды
и спрятались мы за спины супругов

то доля женская - смиренной, кроткой быть,
вся сила наша в слабости творится
- сами себя хотим мы убедить,
но нам ночами битва снится:

удары палиц, лязг мечей,
и пулей свист у самого затылка...
проснувшись, крестим мы своих детей -
и их наступит время поединка

и снова кутаемся в слабости наряд,
целуем мужа в лоб его прохладный,
обед готовим, растим сад,
живем мы просто, даже ладно

и лишь порой не удержать
тоски, нахлынувшей невольно:
могли б костьми в сраженьи пасть
несбыточные мы герои

но все же вера в нас живет,
и меч как прежде острым держим,
что нас Всевышний позовет
в Последний Бой. Мы ждем с надеждой.