«Нигде как в целом мире не может иметь место существо человека,
чистое присутствие с его основной мелодией, молчаливым согласием»
(
Оборванное еще так близко, еще совсем здесь, так что множество картин, жестов, интонаций, сцен появляются рядом: одно, другое, третье. ВВ на крыльце дома, который он сам в одиночку построил, в летней темноте, со скрипкой. ВВ за рулем в своей уже почти самодельной машине. Среди мальчиков: «Господа! кто идет за водой?» ВВ в больничной постели после операции с «Илиадой»
Эпизоды «из жизни» вспоминаются первыми — раньше, чем сочинения и мысли. Это неслучайно. Владимир Вениаминович был предан философии, которую многие профессиональные философы (собственно говоря, историки философии, критики и аналитики разнообразных готовых философских систем) сочтут «уже невозможной» — философии, которая есть образ жизни, место жизни, есть наше присутствие в мире, так, как это было для Сократа или Кьеркегора.
Мир — быть может, главное слово мысли Бибихина.