(Стихотворение из цикла "Времена года. Церковные праздники")
Иоаким и Анна
Праведным житьем
Бога неустанно
Славили вдвоем.
Было поношенье
За безчадство им,
Но дал утешенье
Бог рабам Своим.
Доченьку Марию
Анна родила –
Радость всему миру,
Избавленье зла,
Утверждение веры,
Царственный Чертог…
Ведь потом из Девы
Воссиял Сам Бог!
Когда рассуждения заходят об искусстве и религии, почти неизбежно рядом с этими двумя неизвестными возникает третье: мораль. Чаще всего мораль в таком случае — это то, что останется в результате вычитания искусства из религии.
Но иногда дело обстоит и хуже: то, что называется религией, и мыслится как определенный род морали — и вряд ли много больше того. Я говорю: морали, а не этики, потому что в русском языке есть некоторое различие между двумя этими, латинским и греческим, заимствованиями, не говоря уже о собственно русском (впрочем, позднем и ощутимо книжном) термине «нравственность». Приведенная в эпиграфе детская этимология морали (по аналогии с пищалью: «морить — мораль») в сущности передает тот семантический оттенок, которым пропитано это слово в нашем языке. Если мораль и не уморит до конца, то, во всяком случае, она ощутимо стесняет в движениях. От морали мы не ждем для себя ничего хорошего; мы уверены, что тот, кто для нас ее оставлял или нам ее читает, также ничего хорошего от нас не ждет. А это
Текст моей лекции «Посредственность как социальная опасность» вам уже известен, так что повторять я его не буду, ограничусь только совсем небольшими дополнениями. Само упоминание слова «посредственность» обычно людей пугает или возмущает. Это больная тема. Насколько я знаю — во всяком случае, в среде людей, связанных с умственным и творческим трудом, — эта тема (серый я человек или не серый? Наполеон я или тварь дрожащая?), как ни странно, для многих составляет главное мучение жизни.
Видимо, это тема не только нашего времени — герои Достоевского этим постоянно мучаются. Заметим, что героям его современника, Льва Николаевича Толстого, эта тема абсолютно неинтересна. И,
ЛИМОН (скороговорка)
С порами желтый лимон,
Спорим мы, жесткий ли он.
С Толькой мы взяли по дольке,
Дольки кислы были только.
ГРУША (скороговорка)
Вот игрушечная грушка
Есть у Грушеньки в игрушках.
- Груша, Груша, грушу кушай,
Ну не будь ты, Груша, клушей! –
Но не кушается грушка,
Эта груша, ведь - игрушка!
ЯБЛОКО
Яблок знают садоводы
Множество сортов,
Да и я назвать свободно
Их сейчас готов:
Симиренко и Грушовка,
Штрифель, Ветеран,
Старт, Скала, Утес, Орловка,
Мелба, Джонатан.
Богатырь, Ранетка, Лада,
Луч, Делишес Ред,
Старк, Антоновка, Услада,
Золотой Ранет.
С ними всеми справлюсь смело!..
Да, Налив еще есть Белый!
Земля ждала дождя. Потрескавшимися губами глотала жаркий воздух. И тяжело вздыхала, зная, что уже нечем кормить свои травы. Дождь не приходил.
Земля напряженно смотрела на небо. Отчего же его так долго нет? Почему не возвращается?
В последний раз, когда он приходил, только начинала зеленеть трава и деревья набирали соки. День был солнечный, ясный. Земля вспомнила, как было хорошо, и как вдруг появилась серая туча – дождевая карета, и как испугались её молодые цветы и закрыли от страха свои бутоны, как спрятались прилетевшие птицы, как затихли звенящие травы. И как тогда земля раздосадованно взглянула на дождь – мол, вечно ты не вовремя. Дождь пробыл недолго и исчез.
А сейчас трава пожухла от засухи, скрючились листья на деревьях, поникли цветы…
Размещаю две миниатюры, написанные три года назад друг за другом. Однажды захотелось зафиксировать на бумаге состояние восторга и беспредельной детской радости, открывшихся на этапе воцерковления.
* * *
За алтарным окошком ветви деревьев ведут неторопливую беседу. Подует ветерок – беседа оживляется.
За алтарным окошком нет цивилизации. Ничто не напоминает о городе. Оттого, быть может, усиливается ощущение вневременности.
Каждый вечер Игорь собственноручно заводит будильник на завтрашний день. В семье это считается его обязанностью с тех пор, когда Игорь еще учился в первом классе. Папа тогда показал ему, как определять по часам время и заводить будильник, чтобы в школу не опоздать. С тех пор прошло несколько лет, но и по сей день мальчик остается ответственным за то, чтобы часы зазвонили вовремя.
- Игорь, дай и мне стрелки покрутить! – попросила маленькая Катенька.
- Подрасти сначала, – отстранил ее старший брат. – А то такого накрутишь, что все до двенадцати дня спать будут.
- Сынок, поставь будильник на шесть утра, – напомнила мама. – Завтра надо всем встать пораньше, чтобы прочитать утренние молитвы и не опоздать на литургию. Помните, какой завтра праздник?
- Конечно, – ответила за всех Варя.– Рождество Пресвятой Богородицы.
- А раньше Рождество было зимой! – удивленно воскликнула Катенька. – Теперь оно два раза в год будет, да? А подарки тоже будут?
Кроты судачили о птицах:
- Что за нелепые созданья!
Ну разве может пригодиться
Летать уменье, щебетанье?
Норы не выроешь крылом,
И песней не наполнишь брюхо!
Для жизни нужен стол и дом,
Где сытно и тепло и сухо.
А говорят, еще глаза,
Чтоб видеть свет, у них бывают.
Вранье все! Дед мне рассказал,
Что света нет. Дед точно знает.
Отличный нюх у нас, кротов,
Но мы же ведь не чуем света!
Кто видит свет – безумец тот,
Иль просто лжец! Ведь света нету...
***
Кто от рождения слепец,
Тому судить о Свете сложно,
А то и вовсе невозможно,
Когда еще он и глупец.
От чего на душе пустота –
Не оставлено место надежде,
И Господней земли красота
Утешеньем не служит, как прежде?
Оглянись…
Не прошла ли душа –
Равнодушно – средь горя людского,
Обрести исступлённо спеша
Исполнение счастья большого?
А в родство не вошла ли со злом,
Оправдавшись: «Как выжить иначе?»;
Не презрела ли вечности Дом,
Погрузившись в мирские задачи?
Гиблый путь: пустоту проклинать,
Исторгая то плач, то злословье…
Лучше душу свою напитать
Здравой верой и чистой любовью.
22–23.09.2010 г.
МАЛИНА
Марину звала и манила
Малиновым духом малина.
Марина малину ладошкой
Брала и брала из лукошка.
Но вдруг
удивилась
Марина:
Куда
испарилась
малина?
ЧЕРНИКА
Любят все чернику очень,
Ягодки чернее ночи.
Луше с Дашей вкус их сладкий
Лучше даже шоколадки.
И, как после шоколада,
Девочкам умыться надо!
АРБУЗ
Я из ягод обожаю
Делать бусы. Но большая
Слишком ягода арбуз,
Из нее не выйдет бус.
Ну и ладно, бус не надо,
Я и так арбузу рада!
Он ведь – сахарный на вкус,
Ну, а семечки – для бус!
М.
Душа причёсана, как после урагана,
удара током, гильотины, взрыва...
Душа — торчком, навыворот.
Наотмашь.
И навзничь.
Насмерть.
Господи, как больно!
Как страшно!
Я ли это?!
Вдруг — твоя рука,
протянутая через сотни мраков, страданий,
призраков, предательств, пропастей —
как радуга.
Её я обнимаю
крепко. Целую.
И хватаю гребень.
И радугу вплетаю
в облака
твои.
Мятется человечье племя,
Горят идеи, как трава,
И предантихристово время
Вступает в жалкие права.
Не слышно ласковой зозули,
Не мчится к луже бегемот.
Свистит висок в районе пули,
И бампер бьется о капот.
Сияют гордые химеры –
И расточительный, и жмот.
Перехлестнулось все сверх меры,
И пуповина шею жмет.
Нависла правдой бесконечность,
И ложью – мизерность идей.
Там – выкидыш несется в вечность,
Здесь – абортарий ждет детей.
Никто главою не рискует.
Не слышен над собою плач.
Здесь – Мефистофель голосует,
Там – клятву забывает врач…
Довольно, хватит. Суть не в этом.
Кто я, чтоб горний суд вершить?
Земля полна нездешним Светом,
А Светом надо дорожить.
Он рвется к нам сквозь поры кожи,
Открой лишь двери и вдохни!
Он зрит то ласковей, то строже,
Пронизаны им ночи, дни.
Что козни, глупости, коварства,
Что марева нелепых нужд?..
Несчастья, беды – суть лекарства.
И дивный Лекарь нас не чужд.
Как появляется, откуда?
Кем явлен этот тихий стук?
Увидим ли сквозь будни Чудо,
Услышим ли сквозь грохот Звук?
Нас настигают волны Света
И чистая струя несет…
О, Господи! Не Ты ли это,
Ты, от Кого зависит все?
Не обозлиться бы невольно,
Однажды, светлым и свежим днём, ветер качнул огромный лист. И на тёмной его стороне, обращённой к земле, вылупились четыре зелёных гусеницы.
Первый, Второй и Третий сразу же принялись за еду.
А Четвёртый спросил:
— Как? Почему? И что будет потом?
— Не отвлекайся, глотай! — обернулся Первый.
— Жуй! — подтвердил Второй, — как покончим с этим листом, примемся за другой.
Третий пробормотал:
— Набивай живот до отказа. Для того и явился ты в мир.
Но Четвёртый и не думал сдаваться. Он не только жевал, но и глядел по сторонам, а однажды собрался с духом и заглянул по ту сторону своего листа.
А когда заглянул, то смутился и оробел: там сидело огромное, голубое крылатое чудо.
— Кто Вы? — спросил Четвёртый.
— Бабочка Морфо, — улыбнулись ему в ответ, а потом поднялись и скрылись вдали.
— Кто это — бабочка? И что будет с нами потом? — спросил он, вернувшись обратно.
— Выкинь из головы чепуху и вздор, — нахмурился Первый.
— Нам бы побольше съесть, — бросил Второй.
Людей я не боюсь - люблю,
Люблю я вглядываться в лица,
В которых можешь Ты светиться,
Твой образ в душах их ловлю.
Людей я не боюсь - люблю,
Люблю в них видеть Тайну Божью,
И знать, что на Тебя похожи
Мы все - за то благодарю.
Людей я не боюсь - люблю,
Люблю их счастья и печали,
Когда Ты Сам их посещаешь,
Я с ними радуюсь, скорблю.
Людей я не боюсь - люблю,
Но больше всех люблю Тебя я,
И если можно убегаю
Я от людей в келью свою.
2007
В коридоре пахнет краской и лаком - в районной поликлинике идет ремонт. Мы сидим на небольшой скамеечке и ждем своей очереди. Врач - сутулый коренастый мужчина в синем халате и маске на раздроженном лице, хлопнув дверью, вышел из кабинета и исчез.
"Идиот! - вспыхивает женщина справа - что за человек такой! Я к нему уже четвертый раз на прием, и каждый раз вздрагиваю при его виде - он ненормальный какой-то." Женщина слева спокойно жмет плечами. "Никакого уважения!" - снова вспыхивает правая. "Да, и я отпросилась с работы, а тут ждать еще надо..." - четко говорит мне левая. Я молчу: у меня болит зуб.
Врач стремительно возвращается. Не глядя на нас, бурчит: "Кто на санирование - заходите!" Сидящие в коридоре испуганно переглядываются. Врач останавливается возле двери, нетерпеливо попраляет на лице маску, и сверкнув глазами, вытаскивает меня из толпы: "Вы!".
Я люблю тебя украдкой,
То молюсь, иль жду ответ,
Милый мой, казалась сладким
Обещанье многих лет.
Все проходит, словно дымка,
И сгорает сор пустой,
Как смирение, косынку
Я одену, став простой,
Став отверженною миром,
Но ведь это – только путь,
Пропою своею лирой
Я о том, что не вернуть.
Только Богу все ведОмо,
Как любила и ждала,
Пролетала рядом с домом
Стая птиц. Спускалась мгла.
Милый мой, прости за глупость,
Нам, отверженным, мечта,
Отмеряла боль за скупость,
И спускалась – высота
На чертоги вдохновенья,
И слагалась песня вновь:
Все пройдет без сожаленья,
Без сомненья - лишь любовь!
Что вернется в нашу младость,
как небесный дар и свет,
и утраченая радость,
оживет и даст ответ.
Вооруженное нападение на Григорие-Бизюков мужской монастырь
К началу XX века Свято-Григорьевский Бизюков мужской монастырь, расположенный неподалеку от г. Берислава Херсонского уезда Херсонско-Одесской губернии, вошел в число крупнейших обителей Юго-Западных областей России. В монастыре было пять храмов, обширные земли, многочисленные хозяйственные постройки и благотворительные учреждения; в 1914 г. при монастыре открывается Духовная миссионерская семинария. По числу иноков Бизюков монастырь в пределах нынешней Украины перед революцией уступает только Киево-Печерской лавре.
Но пришло время крушения государства. В 1917 г. власть захватывают либералы и социалисты, имеющие собственные представления о месте Церкви в обществе. В Украине в конце 1917 – 1918 годов к власти приходят приходят российские большевики, украинские социалисты Центральной Рады, гетман Павел Скоропадский, опирающийся на автро-германские штыки, Директория социалиста Симона Петлюры.
В зоопарке две Мартышки,
Сидя на зеленой ветке
Обсуждали: «Эх, людишки,
Всё сидите в вашей клетке!
Как смешны вы, - вот умора!
Что за жалкие созданья!»
В разговор вмешался Ворон
И сказал им в назиданье:
"Вы нести лишь вздор способны,
В клетке сами, ведь, глупышки:
Люди входят к вам свободно,
Вы же – взаперти, мартышки!»
***
Клетки разные бывают,
Очень, иногда, большие,
Только вот не покидают
Тюрьмы эти золотые,
Те, кто в них сидят, и вроде
Думают, что на свободе.
Прообразом басни стала следующая реальная история, которую я узнала из проповедей протоиерея о.Валериана (Кречетова):
Капуста
Не люблю, чтоб было пусто
В животе, и ем капусту!
Без сомненья, этот овощ
Для пищеваренья – помощь!
Лук
Жертва я ужасных мук, -
Ненавижу резать лук!
Щиплет он мне нос, глаза,
Все лицо уже в слезах...
Морковка
Как у бабушки на грядке
Вырос овощ очень сладкий,
Проведем мы тренировку -
Кто быстрей сгрызет морковку!
Картошка
Думаю, из овощей
Лучше всех - картошка,
Без нее не сваришь щей,
Не поешь окрошки.
Варим, жарим и печем –
На костре, в духовке,
Лучше - вместе с шашлычком
Справимся мы ловко!
И с укропом молодая –
Просто объедение!
А вот… чистить, не скрываю,
Для меня – мучение...
Доклад на III Всесоюзной школе по проблеме сознания. Батуми, 1984 г.
Тема, вынесенная в заголовок, конечно, очень многозначна, вызывает обилие ассоциаций, но для меня она конкретна и связана с ощущением современной ситуации, которая меня беспокоит и в которой я вижу черты, похожие на
Чтобы задать тон размышления, можно так охарактеризовать их нерв. У меня ощущение, что среди множества катастроф, которыми славен и угрожает нам XX в., одной из главных и часто скрытой от глаз является антропологическая катастрофа, проявляющаяся совсем не в таких экзотических событиях, как столкновение Земли с астероидом, и не в истощении ее естественных ресурсов или чрезмерном росте населения, и даже не в экологической или ядерной трагедии. Я имею в виду событие, происходящее с самим человеком и связанное с цивилизацией в том смысле, что нечто жизненно важное может необратимо в нем сломаться в связи с разрушением или просто отсутствием цивилизованных основ процесса жизни.
