Зло разрушает человека,
как взрыв!
Но чтобы погасить
ту мысль
отчаянья и боли, –
молись, с надеждою молись...
Не будь злопамятным...
И рану
своей души не береди.
Не дай заполыхать пожару!
Прощай обиды, не суди.
Бог им судья...
Не воздавая за злое – злом,
молись в тиши:
Христе Иисусе, мой Спаситель,
дай сил летать,
а не ползти!
Разрушит вражьи намеренья
любовь и истина Христа.
Да оградит Господь нас силой
Животворящего Креста!
2009 г.
Какими мы бы ни были оптимистами, мир далеко не всегда кажется нам самым радостным местом для жизни. Каждый из нас, кем бы он себя ни считал — христианином, теистом, деистом, атеистом, мистиком или нигилистом, несет бремя страданий и сталкивается со злом. Бесполезно отрицать реальность зла, просто приписав его невежеству или иллюзиям. Гораздо чаще в жизни радость и добро, чем страдание и зло, являются иллюзией! Почти для всех людей (кроме сторонников той философии, в которой все видимое — иллюзия) существование зла не подлежит сомнению.
С другой стороны, есть и такие верования, организации, оккультные и сатанинские секты, где служат, поклоняются и приносят жертвы (иногда даже человеческие!) силам зла.
«Если же я вам кажусь столь весёлым, то ничем и никогда не могли вы меня столь обрадовать, как сделав такое замечание. Ибо для счастия созданы люди, и кто вполне счастлив, тот прямо удостоен сказать себе: «Я выполнил завет Божий на сей земле». Все праведные, все святые, все святые мученики были все счастливы».
Достоевский, «Братья Карамазовы».
Чудесна помощь беспомощных — и священна.
Рильке, «Interieurs».
Лев отложил учебник по зоологии и включил телевизор. Под прекрасную «La Peregrinacion» (больше известную как «музыка из телепередачи «В мире животных»») улетали за границы экрана чёрно-белые журавли, проворно неслись стада косуль, и синекрылый орёл, прикрывая пледом причудливых теней нарисованные леса и степи, пикировал, приметив внизу, в траве крохотного зайчишку. Он убегал, тихонько поскуливая, наталкиваясь то на лису, то на волка, он выбивался из сил, не оставляя надежды спрятаться. Непременно спрятаться, было бы только где.
Я – Божий раб. И счастлив этой долей.
Я оценён немыслимой ценой.
Уплачен за меня не наглый доллар,
Не гордый фунт, не царский «золотой».
Не за ведро каменьев драгоценных,
Не за сундук, где кожи и меха,
Не за еду я выкуплен из плена
Болезней, смерти, страха и греха.
Мошкара, мошкара в лесу.
Мошкара, мошкара… в уме.
От лесной я себя спасу,
Мыслерой не под силу мне.
Мыслептицу впущу в себя,
Мысль-молитву в тревожный ум:
«Сыне Божий, помилуй мя,
Успокой от ненужных дум!»
Обижаюсь, завидую, злюсь,
не терплю, унываю, ворчу,
утром, вечером – не молюсь;
то, что надо читать, не хочу.
Словно в липком тумане живу,
он меня обнимает теплом,
убаюкивается душа,
спит почти непробудным сном.
У каждой любви своя биография,
Свой почерк и синтаксис, и орфография.
При этом восторженный голос теряется.
Бывает и так: ничего не случается.
А если стрела приземлилась залётная —
Возможно, ушла с корабля беспилотного.
Зароем её у трёх сосен — для памяти,
Куда сотни лет никогда не заглянете.
Один батюшка научил меня видеть мир через анализ происходящего. Но вот когда со мной произошло первое чудо, тогда я еще ничего не могла анализировать и происходящее не понимала.
В лет пять я заболела тяжёлой формой кори. Была сильная эпидемия. Болели дети и взрослые. Даже были летальные исходы. Родители мои оставаться со мной не могли из-за своей занятости. Бабушка очень часто уходила паломничать по церквам. Порой не возвращалась по два месяца. Оставалась я дома одна. И вот в один из дней чувствую — я вся горю. Не могу пошевелиться. Так мне плохо. Лежу и Бога молю, чтобы родители быстрее вернулись. Не заметила, как уснула. Но тогда я была уверена, что не спала. Вижу, передо мной сидит на моем детском стульчике очень красивая Девушка и плетёт венки. Красивые такие венки.
Благодарная осень
Подарила мне листья
По прожилкам узорным
Я прочту их судьбу,
Благодарная осень
Мне печаль подарила,
И в улыбках прохожих
Неземную мечту,
Запах астры чуть слышный,
Нежный свет золотистый
Подарила мне осень,
На рябине - весну!
Благодарная осень,
Я отвечу подарком,
Я тебе свои песни
И стихи подарю!
Уже на следующий день все церкви Михайловска облетела новость о совершившемся чуде. Причем по мере распространения из храма в храм она обрастала все новыми и новыми подробностями. Будто бы известному в городе антиквару Борису Жохову, по слухам, не гнушавшемуся даже скупкой краденого, во сне явился сам Святитель Николай Чудотворец, гневно обличил его и призвал к покаянию, угрожая в противном случае небесной карой. А в подтверждение своих слов дал грешнику некое устрашающее знамение, после которого насмерть перепуганный Жох сразу же побежал в Свято-Лазаревскую церковь и слезно покаялся перед тамошним настоятелем, отцом Андреем, обещая отныне вести исключительно праведную жизнь. И посвятить остаток своей жизни служению Господу.
Перезвон - в облаках затерявшийся звук.
Глубоко прячет сердце соцветия букв -
не достать, не сплести разнотравный венок,
чтоб сверкали слова и захватывал слог.
Через край наполняется солнцем бокал
утомлённого дня - не нашёл, что искал:
невозможно спасти исчезающий блик,
утром был молодым, а к вечерне - старик.
Тает время, запущен последний отсчёт.
Сутки - прочь, я заправский отчаянный мот.
Перезвон горьких мыслей и скованных чувств -
чисто выметен дом, но безмолвен и пуст.
Рассветным солнышком умоюсь,
Прохладу летнюю вдохну,
И вспомню бесконечность моря,
Горы печальную копну.
И вспомню утро с позолотой,
Отца и мамы разговор,
И, нагулявшись, месяц ловкий,
По небу крался, словно вор!
Какое счастье: в мире тленном,
Не став рабом земного хлеба,
Приникнуть к Истине священной,
Познать очами сердца – Небо.
Какое горе: встать высóко
В борьбе за злато беспросветной,
Но быть, меж тем, слугой порока
И зла сетей безвольной жертвой.
Мiр обещает слишком много,
Готовя внемлющим потери.
А как же близко милость Бога,
Когда открыты сердца двери!
19.05.2011 г.
«Ах, Феврония, свет любви,
Имя радости для меня!»,
«Князь отважный мой, призови,
Буду верная в тяжких днях,
Буду спутницей я в трудах,
И в путях скорбей, жизнь отдав.
Так листочками мир обвит,
Прорастут они в семенах,
«Ах Феврония — свет очей,
Ты любимая здесь — одна,
Огоньком согрет от свечей,
Я твой верный друг — позови!»,
Отлетит листва — но любви
Не пройдет в веках та весна.
Все же нас раздробили в муку,
В ядовитый коктейль замешали.
Видишь: Правда висит на суку,
А на Лжи – ордена и медали.
Нас готовили семьдесят лет,
Доводя до кондиции души,
И теперь, что ни логика – бред,
Что ни истина – вороны кружат…
Нам четыре шага до апатии,
Ведь над миром лютует пурга.
Столерантили нас, сдемократили
И приладили к ликам рога.
Литературные штрихи к творчеству русского писателя-«деревенщика» В. Герасина.
«Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом»
Новый Завет (Евр.11:1)
Творчество Виктора Герасина настолько тематически многолико и емко, что сколько бы его ни изучал, ни исследовал, а палитра идейных оттенков, сюжетных пластов все равно не исчерпывается. Тем не менее каждая новая тема литературных обзоров его произведений создает более предметное представление об их художественных достоинствах. В настоящей статье речь пойдет о проблеме Веры в герасинском творчестве.
Неведомый, непризнанный, неизданный,
не выраженный словом стих…
Как ноющая боль разлит во мне…
и я молю, чтоб он не стих.
Родится ль он как всплеск таинственный,
иль с шорохом пера умрёт…
Благодарю его
за этот миг единственный,
которым он во мне поёт…
2009 г.
Под палящим солнечным лучом
Стелятся песчаные барханы.
Горизонт скрывает караваны
Полосою - огненным мечом.
Всё спокойно, спит песчаный мир,
Остроглазый месяц увядает.
Сумрак незаметно проникает -
Ждёт свой час безжалостный надир.
Только солнце выпрямило стать,
Суховей непрошенный явился!
И песочной бурею затмился
Свет дневной - ни зги не увидать!
Начиталась Ахматовой вдоволь я
И ушла слушать волны на пирс,
Белой стаей заколдована,
Рысьим взглядом из-за кулис,
Позвала меня тихим голосом,
Из пределов выйти своих,
И своим серебряным волосом
Как петлей подхватила ввысь.
Не веселая я, не печальная,
У меня в искринках глаза,
А в стихах ее смелость сакральная
И страдальческая слеза.
Я заслушалась в поднебесье
Песней твоей, Алоконст,
Лиры с Сириным вы повесили
На ветвях, протянули мост
Здесь каждое действо – агония жертвы в песке
Зыбучем, чем жест безупречней, тем тише надежда.
Здесь кобры застыли, не смея мечтать о броске,
Молчат мудрецы и потупили взоры невежды.
Мы в детстве играли в игру под названьем «замри»,
Старательно все замирали и вот доигрались…
Итог запоздалый невинной, казалось, игры –
Мы стали солидны, седы, а фигуры остались.
