Рассказы

Года два назад мне пришлось побывать проездом в районном городке Т. Автобус, который шел до того села, куда я добиралась, только что уехал, а другой должен был идти только через три часа. Поэтому, чтобы скоротать время, я решила осмотреть городок. Он оказался таким маленьким, что за час я обошла его почти весь, не встретив ничего особо примечательного. Множество частных ларьков, несколько магазинов винно-водочных изделий, старое деревянное здание школы да выкрашенная серебряной краской гипсовая статуя Ленина посреди безлюдной площади — вот, пожалуй, и все тамошние достопримечательности, которые попались мне на глаза. Я уже дошла до самой окраины городка, когда впереди вдруг завиднелся церковный крест. Разумеется, мне захотелось рассмотреть местный храм поближе, и я направилась к нему.

(основан на реальной истории)

Томно и не спеша прибывал день, согревая землю тёплыми лучами весеннего солнца. Уставшие от зимнего однообразия горожане спешили соединиться с природой, оставляя в городской суете вчерашние заботы, мечты настоящего и обещания будущего…

«Вся моя жизнь — зал ожидания с бесконечными проблемами и неурядицами…» — размышляла Наталья по дороге в кабинет старшего следователя уголовного розыска Загорулько. — «Этот загогулька мне совершенно не нравится, просто сил нет уже в сотый раз ему объяснять что мне нужно… Хм… А может я сама не знаю чего хочу?» Наталья, постучалась в кабинет и, не дожидаясь ответа, открыла дверь.

Утренние лучи солнца, пронизывая тишину храма, мягко ложились на стены. Литургии в этот день не было, и отец Пётр пришел чуть позже обычного времени. Приложившись к святыням, он остановился помолиться у любимого им Почаевского образа Божьей Матери. Дежурная Пелагея, стараясь не шуметь, доливала масло в лампадки.

Вдруг, распахнув двери храма, внутрь вошли женщина лет двадцати пяти и немного постарше мужчина с маленьким мальчиком. Увидев батюшку, они быстро зашагали к нему, и женщина на полпути взволнованно произнесла: «А Вы можете сделать „вычитку“ моей сестре»?

(основан на реальной истории)

  "Кто в чём осудит, тот сам в том побудет"
(Русская народная пословица)

   Тяжёлый занавес сумерек неторопливо опускался на городскую свалку. Вдалеке раздавались грозовые перекаты и огромная сизая туча угрожающе нависла над потрескавшейся землёй.Растрёпанная седая женщина пятидесяти лет в старом оборванном плаще суетливо перебирала новую партию мусора, сортируя ненужные вещи и вполне подходящие остатки чьей-то комфортной жизни. Кто-то копошился рядом, то и дело выкрикивая что-то непотребное. Женщина торопилась, опасаясь остаться ночевать на свалке под проливным дождём. Наконец, закончив привычную работу и уложив находки в потрёпанный рюкзак, она поспешила в своё укрытие.
"Бухгалтерша!" - окликнул кто-то её...

От автора: Истории про мать Конкордию могут показаться авторским вымыслом. На самом деле они абсолютно правдивы и прототипы героев реально существуют. Автор лишь скомпилировал ситуации так, чтобы извлечь максимальную пользу для читателя при сохранении краткости рассказов. Именно так все и происходило на глазах автора в теперь далекие 90-е годы, когда так называемая Шаталова пустынь не только плодила мракобесие, но и приносила немалые духовные плоды. Таких добрых монахинь «сарайного пострига» еще много осталось на Руси, и многие из них действительно спасаются в ангельском чине, принося немалую пользу окружающим.

Мать Конкордия уже несколько дней пребывала в состоянии глубокой задумчивости. Этим состоянием она была обязана недавней поездке к подруге. Вера, так звали в миру подругу матушки Конкордии, не так давно приняла постриг с именем Домны. Она всегда отличалась деловой хваткой и целеустремленностью. Теперь, став монахиней, она взялась за восстановление одного сельского храма.

Этот рассказ был написан 8 августа 2011 года для близких и дорогих моему сердцу людей — сомолитвенников, братьев и сестер во Христе. Рассказ очень личный, семейный. Да и рассказ ли это — описание событий, воспроизведенных, что называется, с кинематографической точностью. Это случилось ровно 10 лет назад. Ровно столько лет моему духовному прозрению.

Она кричит до рези в ушах. Она почти уже на полу, еще чуть-чуть, и она свалится с кожаного дивана. Боюсь сделать шаг, не задев несчастную, убивающуюся от горя. Муж подталкивает в спину: ну проходи же. Оглядываюсь на него: это точно не морг?

Господи, если только Ты есть, не дай мне пережить такое.

Муж хватает за рукав медсестру. Георгий, восемь лет, ночная операция, как он?

Н.Б. Смирновой — писателю и человеку.

На дворе был уже поздний вечер, куда позже, чем то время с девяти до десяти, когда детям спать пора идти, однако Косте не спалось. Еще бы! Ведь сейчас на кухне его мама и папа держали семейный совет. Причем разговаривали достаточно громко, так что до Кости доносилось каждое слово. Вдобавок, речь шла о нем. Судите сами, мог ли Костя после этого заснуть!

— И что ты предлагаешь? — риторически вопрошал папа. — Отправить ребенка к твоей старухе?

— А что нам еще остается? — в тон ему ответствовала мама. — В кои еще веки такая дешевая путевка на Кипр подвернется…можно сказать, даром. И что, нам из-за него теперь не ехать? Ничего, поживет у бабки недельку-другую. Жил же он у нее в прошлом году, и в позапрошлом тоже… Она только рада будет, что мы ей внука привезли. А мы с тобой тем временем на Кипр махнем. Ну, что, разве я не права?

— Права. — согласился папа. — Только смотри: что-то твоя мать в последние годы сдавать стала. Справится ли она с мальчишкой?

Заседание поместного церковного собора, проходившего в городе Синуессе шло своим чередом. Впрочем, в отличие от предыдущего подобного собора, присутствовавшие на нем епископы и священники не устраивали бурных дискуссий из-за очередного вопроса, по которому они расходились во мнениях. Ибо на сей раз им было не до споров: совсем недавно в империи началось гонение на христиан. Разумеется, это было всего лишь очередное гонение — христиан преследовали и прежде, начиная со времен печально знаменитого Нерона. Однако на сей раз оно было столь жестоким, как никогда прежде. Похоже, нынешний император Диоклетиан решил стяжать себе славу самого ярого преследователя тех, кто верует во Христа. Рассказывали, что в Риме лишь за минувший месяц было убито около семнадцати тысяч христиан, включая женщин и детей. А перед тем, как казнить, их подвергали жесточайшим пыткам, одни рассказы о которых внушали ужас…

Жить мне приходилось на территории редакции. Не так, чтобы здорово, но выбора пока не было. Кухня была одна на всех, квартира ведь — бывшая коммуналка. Ее купили в начале девяностых, когда цены на недвижимость в Москве были смешными. Теперь ситуация менялась: экономить старались на всем. Зачем заместителю главного редактора снимать отдельную квартиру? Пусть живет при редакции, благо свободная комната есть. Поначалу я не спорил: интересы дела. Прочие сотрудники издательства готовили на кухне обед или кофе, я — завтрак, обед и ужин.

Но постепенно суета московская начала себя проявлять. Люди приходили постоянно, днеми ночью. Часто — без приглашения. Иногда и люди были неизвестные, которым самим было несовсем понятно, зачем они сюда пришли. И асболютно неинтересно, хотят их тут видеть или нет. Такие наступили времена, такими остались нравы.

С новыми сотрудниками редакции я свыкался с переменным успехом. С моим тезкой, добрыми отзывчивым парнем, я подружился сразу. Он потом неоднократно помогал мне и выручал в трудных ситуациях.

(повесть о Священномученике Григории, Патриархе Константинопольском)

В городе Н-ске готовились праздновать знаменательную дату: исполнился ровно год с тех пор, как местный педагогический университет стал сотрудничать с другим университетом, который находился за границей, в столице Греции, городе Афинах. Ожидалось, что оттуда на торжества в Н-ск приедут важные гости, в том числе представители руководства Афинского университета, и даже сам его ректор¹. Разумеется, к встрече столь дорогих и почетных гостей тщательно готовились: в университетской библиотеке устроили выставку книг греческих писателей, выпустили научный сборник со статьями о культуре Греции, готовили концерт греческой народной песни и танца. Вдобавок, среди школьников города был объявлен конкурс сочинений на тему: «Герой Эллады»². Да-да, не «герои», а именно «герой». Как видно, из всех героев Греции требовалось выбрать самого главного. Победителя ожидал ценный подарок: ноутбук последней модели, мечта не только каждого школьника, но и взрослого. Не правда ли, замечательный приз!

Одиночество ворвалось в её жизнь внезапно, словно ледяной ветер, беспощадно срывающий листья в ночной тишине. Жизнь — хрустальная струна — тревожно и протяжно звучала в пустоте…

Надежда Петровна в храме бывала редко — по большим праздникам или особым случаям. Суета будней заманивала в бесконечный водоворот событий, и только смерть мужа на какое-то мгновение заставила задуматься овдовевшую женщину о том неизведанном и пугающем мире, который существовал где-то в иной реальности.

 - Танечка, доброе утро! – стеклянная дверь офиса распахнулась перед входящей женщиной.
- Доброе утро, Зоя Витальевна, - чуть полноватая девушка с приятным лицом расплылась в счастливой улыбке.
- Что-то сегодня прохладно, - скучающим голосом произнесла вошедшая, поправляя запутавшийся в массивной золотой цепочке магический амулет.
- Я проветривала офис, сейчас включу кондиционер на подогрев! – девушка схватила пульт и принялась за настройку температурного режима.
«Дура! - подумала вошедшая, - да и гороскоп у нее плохой!».
Следует заметить, что Зоя Витальевна давно и серьезно увлекалась эзотерикой, и даже черты ее лица, когда-то по-девичьи нежные, заострились, обезобразив былую красоту болезненным пристрастием ко всему инфернальному.
- А у Вас новая шубка! – Танечка расплылась в еще более широкой улыбке, - она так Вам идет!
- Спасибо, дорогая! – улыбнулась женщина, - и не забудь сегодня напечатать письмо по новому объекту на Обводном, я оставила вчера черновик у тебя на столе!
- Я уже набрала текст, Зоя Витальевна!

Жил-был мужик. Простой, ничем неприметный, но вот беда — очень сварливый. То и дело жену свою гонял, да покрикивал. Бывало, сварит жена щи, позовёт муженька к столу. А тот ей в ответ:

— Недосуг мне твои щи хлебать! Я делом занят!

А сам сидит у окна, да украдкой на соседа поглядывает. А сосед всё огород свой поливает да окучивает, покоя не знает! Вспомнит вдруг мужик про щи, придёт отобедать, а щи-то и остыли. Мужик опять на жену:

— И что ты за жена такая?! У всех жёны как жёны, а ты недотёпа!

И выльет холодные щи за окошко. Так голодным спать и ложится.
А жена в это время стирает, штопает, детей спать укладывает. Сама только молится за мужа украдкой, да слезу горькую вытирает.

— Стой! — крикнул он в тишину.

— Я никуда не ухожу, — зазвенело по сторонам эхо, привычно отвечая подвыпившему мужчине в этот поздний час размышлений. Так повторялось уже много лет  беспробудного одиночества.

— Но я не вижу тебя, незнакомка! — мужчина начинал плакать, надрывно, с силой откашливаясь от выкуренного за всю свою жизнь табака, — хотя, я ведь тебя помню. И не такая ты незнакомка, хоть и оставалась ей последние пять прожитых мною лет.

Мужчина надевал старый, помятый и засаленный плащ с изорванной подкладкой, выходил на улицу и валился в глубокий пушистый снег или мелкую лужу, все зависело от того, какой сезон года был в Ленинграде и до какой степени опьянения он успевал дойти в этот день. Так продолжалось уже много долгих томительных лет, наполненных воспоминаниями о прошлой жизни, в которой была любимая женщина.

(Из цикла «У церковной ограды»)

Завелся в епархии прозорливец. Настоятель одного из приходских храмов. И прорицает, и исцеляет…

— Благословите, владыко.

— Бог благословит. Что нового, отец Виталий? — с улыбкой спросил архиерей.

— А вот, смотрите, — отец Виталий, секретарь епархии, положил на стол две ламинированные иконы.

— Благословение храма… — начал читать владыка. — Опять Анатолий?

— Да, ваше высокопреосвященство.

— Ну, что он чудит? Это что? Богородица? Взгляни на лик — ужас!

«У попа была собака, он ее любил…»
(фольклорное)

Около полудня в Свято-Лазаревской церкви раздался телефонный звонок. Трубку подняла оказавшаяся поблизости свечница Ольга. И заговорила первой:

— Церковь слушает. Что вы хотите?

— Вам звонят из епархиального управления. —раздалось из телефонной трубки. — Позовите сюда отца настоятеля.

— А-а… — замялась в одночасье оробевшая свечница. — А-а его… нету…

— Найдите. — послышалось в ответ. — Сейчас к вам за ним приедет машина. Владыка срочно требует его к себе.

Ключ от чердака хранился в выдвижном ящике буфета. Ржавый, большой. Вся квартира знала об этом, и хотя буфет считался нашим, на ключ право собственности не распространялось. Идет соседка белье вешать — шурх-шурх ящиком, ключ в руке. Спрашивать не обязательно, квартира — коммунальная, половина пола в кухне в коричневый цвет выкрашена, половина — желтая. Граница владений. Демаркационная линия. Просто они свою половину покрасили, а мы поленились.

Что мне тогда на чердаке понадобилось? Не помню: прятал или искал.

Наша квартира последняя, справа — маленькое окно во двор, над ним железная труба, за которой мы прятали ключ от квартиры. Слева — ржавая дверь. На ней младший брат недавно написал «КГБ», за что был обвинён соседкой в идеологической диверсии.

Николай был в этой местности впервые. От Москвы до финской границы путь не близкий. А обратно и того хуже. Можно было и по прямой: Выборгское шоссе, потом Волоярви… Но это было слишком просто, а в Питере он еще не бывал. Сделка с поставками леса, вроде бы, удалась. Заночевать он планировал в Питере, хотел на следующий день еще и город хоть немного осмотреть. Хотя, что за такой короткий срок увидишь? Ну, зато можно будет потом перед девчонками с гордостью сказать, что побывал в бывшей столице Российской империи. Он подумал, что выберет один музей, чтобы не очень врать, а про остальное можно и в путеводителе посмотреть. Можно было бы и с питерской красавицей познакомиться… Но времени мало, а за деньги не хотелось. Таких «красавиц» и в Москве хватает.

Сначала выехал к Ладожскому озеру, потом свернул. Он заплутал, насколько это возможно. Свернул раз, развернулся, потом…

Действительно ли может рухнуть эта крученая чугунная лестница? Все когда-нибудь рухнет. Но ее отливали в Берлине в девятнадцатом веке. В центре — пролет башенный, под ногами — ступеньки, а в ступеньках — дырки ажурные. Побольше воздуха, поменьше опоры. Я пробежал еще через несколько ступенек, опасаясь заглянуть в пролет. Лестница качалась. Или мне это показалось?

Откуда-то снизу раздался спокойный голос.

— Не волнуйтесь, лестница не обвалится. Сам канцлер Бисмарк по ней ходил. Только бежать не нужно. Там наверху открывается чудесный вид на весь остров. Можете полюбоваться. Потому что выход я сейчас закрою. Любуйтесь сколько хотите…

Кто же это? Чугунные кружева ступеней скрывали говорившего. Я попытался выглянуть, но лестница снова угрожающе задрожала. Я поднялся еще на несколько ступенек. Голос снизу с издевкой пропел:

— Все выше, выше и выше… Не устали?

Я выругался и сбежал вниз. Чугунное дрожание мне было уже безразлично. Человек услышал это, и быстро выбежал за дверь, закрыв ее с другой стороны. Замок был крепкий, я чуть ручку не вырвал.