Еще простор не умер! Широки
Еще поля и души в нашем крае!
Не спились без работы мужики,
А ладят вечный двигатель в сарае.
И женщины выходят из девчат,
Что не украсят глянцевой обложки,
Но о судьбе загадочно молчат,
И ангелов рождают, словно кошки.
У чукчей нет Анакреона,
К зырянам Тютчев не придет.
Афанасий Фет
Фёдор Тютчев к зырянам пришел,
Это стало для Фета укором,
Но затем подошли рок-ин-ролл,
Гербалайф, орифлейм и Киркоров –
И не сразу теперь разберёшь
Голос Тютчева в этом содоме,
Что есть мысль изреченная ложь…
Вот беда! И не только для коми!
Грегор Замза обнаружил, что он у себя
в постели превратился в страшное насекомое
Ф. Кафка
Говорят, что напился, а то и травки
Покурил — и с ним случился конфуз.
Сдали нервы — он вспомнил рассказ Кафки,
Пошел в полицию, сказал: — Сдаюсь…
Оправдания нет! Устал от снега,
Устал, что нас возвышает обман.
Явка с повинной. Зовут меня Грегор.
Я стал насекомым. Я — таракан!
Поэт молчит,
Слова сжимают душу,
Сжимают жизнь.
И надо слушать…Слушать!
И слышать –
Слышать
Тонкий переход
От жизни к слову.
И наоборот.
Так не люблю, когда тревожат всуе,
Зима притихла – нет с утра пурги,
Сижу в сенях, медведя дрессирую,
Учу, как надевают сапоги.
Медведь ворчит. Как вдруг вбегает дьякон,
И, сунув косолапому изюм,
Он начинает нервно полуплакать,
Что на деревне булгатня и шум.
- Чужак какой-то, верно, малохольный,
Палит из пистолета, всех кляня,
И конь хрипит на крыше колокольни –
К кресту привязан. Очень жаль коня.
Неприхотливы здешние места –
И ты привык к дождям и глухомани.
И упадешь под тяжестью креста –
Не жизнь, а осень! Только снова встанешь.
Чего бы ни смотреть на мелкий дождь?
Смотреть себе без лишних восклицаний.
Надолго осень. Разве с ней умрешь?
С ней умирать невесело. И встанешь.
Человек говорит соседу,
Что снова дождь —
Никакого лета нет,
Что размыло дороги,
Только лужи одни —
И к дому-то не пройдешь…
— Не пройти, — говорит.
Но думает он о Боге.
Не взвоют враждебные вихри,
Не грянет всемирный салют, —
Придет незаметно Антихрист,
Начнет свой обыденный труд.
Откроет бюро и конторки,
Куда, не ропща на судьбу,
Толпа потечет — три шестерки
Послушно поставить на лбу.
Да будет воля Божия!.. Но только
Не сразу проясняются дела.
Сожгла равноапостольная Ольга
Древлянский город ропота дотла.
И вороньё над городом кружилось,
И пахло гарью, горем и бедой,
Чтобы из праха мести зрели милость
И утешенье матушки святой…
Блажен тот муж, который не идет
На шумные советы нечестивых,
Он, словно древо при потоках вод
Посаженное, чтобы терпеливо
И в час урочный принести свой плод.
Не доверяя страстному порыву,
Он созерцает жизни небосвод —
Внимательно, спокойно и пытливо.
А нечестивым нужен гнев и страх,
И нрав, и торг, где верят темной силе,
Рвут удила и ткани сухожилий,
Мешают языки, религии и стили
И юность сердца обращают в прах,
В горсть раздраженья вавилонской пыли.
Прочтут стихи, что ничего не значат,
И некролог,
И кто-то нерешительно заплачет
В цветной платок.
И вытирая чувственные слезы
И сняв берет,
Начнет рассказ высокопарной прозой,
Что жил поэт.
Я это «жил» услышу, напрягая
Посмертный слух.
И я воскликну, что душа живая,
Что жив мой дух.
Бог людям противится гордым,
Забывшим про Новый Завет.
А ты, если дали по морде,
Люби тех, что дали, в ответ.
Старайся, радей понемногу,
Осмысливай с чувством вины,
Что все полюбить нас не могут,
А мы полюбить их должны.
Пчеле привычно видеть розу,
Жасмин, лаванду и шалфей.
А муха тянется к навозу,
Он отовсюду ей видней.
Как не похожи силы духа
И точки зренья, и дела!
Твой дар глядит на мир, как муха?
Иль примечает, как пчела?
Талант, понятно, многогранен,
Но разберись точнее в нем —
К чему его природа тянет?
Что видит он в краю родном?
В аллее липы от крутой зимы
Черны — весна не оживит их кроны,
На голых ветках хмурятся вороны,
Как часовые февраля и тьмы.
Нет никакого прока от весны
Для душ иных, как и для лип аллейных —
От стужи жизни, от чернил портвейна,
Как дерева померзшие, черны.
Столько людей на обедне бывает не часто —
С ними вместе молиться
Кротко вошла весна.
О колебании сердца хочет сказать пастырь.
Но в гуле сердец речь его почти не слышна.
Храм нетерпеливо весенним праздником дышит.
Могут толкнуть в спину.
Каждый друг другом любим.
Веточку вербы стараюсь держать я повыше.
Ныне к спасению близок Иерусалим.
