Омилия

   * * *
Твой снег,
Твой свет,
Твой день,
Вопию Ти с колен:
Будь благословен!
Сквозь паутину дня
Лик Твой глядит на меня
В деревьях, птицах
Сидящих на крыше в ряд.
Свят! Свят! Свят!
И вижу я город иной.
Нет. Знаю, он есть,
Город, сходящий с Небес,
Как невеста украшенный,
Жилище Рожденного
Лучшею из Невест,
От нас Принявшего Крест.
И слышу у врат и у стен:
Прости и впусти!
Прости и впусти!
И подъемлет Царь Славы врата,
И летит от иссохшего рта:
Будь благословен!
Будь благословен!
Будь благословен!

        * * *
Сын мой молится
Тебе, Богородице.
Ежик стриженых волос
В руку колется.
То выводит как стишок,
То не клеится,
Но душа его, и вправду,
Надеется.
Словно лучик от него
В Небо тычется,
Призри, призри на него,
О, Владычице!
Нынче в храме у Креста
Сын заплакал мой
О Сыночке, о Твоём,
О Распятом.

         * * *
Плачет блудница у ног,
И ей улыбается Бог.
Издали падаю ниц:
Разве Ты – Бог блудниц?
Блудница сидит у ног,
А я всё далёк, далёк…

правда не знаю - юмор ли это

------

- Что? Что такое? Постойте же! Послушайте меня, пожалуйста, я не могу… Да нет, вы меня не совсем верно поняли – я совершенно не могу, то есть совсем. Я... я не привык, да и вообще как-то это все… Ну постойте же, куда вы? Вытащите меня отсюда! Ну вот, ушли. И что же мне теперь делать?

- Кхэ, кхе…Здравствуйте! – В дверном проеме стоял молодой худой мужчина в желтом вельветовом пиджаке и затертых джинсах. - Вы - Редактор? – Вежливо спросил он, улыбаясь.

Сидевший за столом отвлекся на минуту от листа бумаги, на котором писал что-то быстрым размашистым почерком, и быстрым оценивающим взглядом осмотрел вошедшего:

- Да, я Редактор. – Ответил он и, продолжив свое занятие, спросил, не поднимая глаз.- А Вы, судя по всему – автор?

- Да нет, я не автор. – Смущенно улыбнулся вошедший. - Я – Писатель.

- Ну, хорошо, Писатель так Писатель. – Негромко проговорил Редактор и, закончив писать, убрал лист бумаги в боковой ящик стола. - Вы, наверное, ко мне по какому-то делу? – Спросил он вошедшего.

- Точно, по делу, - Улыбнулся Писатель и переступил в дверях с ноги на ногу.

- Да не стойте Вы там, - Сказал Редактор и, указав рукой на старое кожаное кресло у своего стола, пригласил, - присаживайтесь, прошу Вас.

- Спасибо, - обрадовался Писатель, - как говорится: в ногах правды нет.

- По-разному бывает, - неопределенно ответил Редактор.

Здравствуйте, детки! Сказку ждете? А уж я, бабка Марья, тут как тут… Расскажу вам сказку дивную про быль-небывальщину.

Жила в большой семье Анюта — меньшая дочь. Девять братьев у нее было: трое уж своими домами живут, трое с отцом на поле в трудах день-деньской, трое подрастают — гусей пасут, за скотиной ходят; грибы искать, рыбу ловить горазды. За работой не забывали про сестрицу милую — она ведь среди них, как цветочек аленький. Любили братья Анюту, не обижали никогда. Брат Аркаша ей кукол из чурбанчиков ладил. Брат Антоша на лодку по озеру рыбачить брал. Семен — самый старший, бородатый, возил на ярмарку со своей ребятней вместе… Но больше всего дружила Анюта с братом Алешенькой — погодки они были. И на болота за клюквой вместе, на поляны боровичные, на опушки земляничные…

Cмотрело небо серое свинцом
Мне в душу гостем утренним, непрошенным,
Смотрело небо молча, а потом,
Вдруг сердце мыслью ясной огорошило:

Сегодня ты отмечен и любим,
Слова твои, как луг цветов, нескошенный,
А завтра – ты усталый пилигрим,
Забыт людьми, оставленный и брошенный!

Такая непонятная судьба,
Густым туманным облаком покрытая,
И лишь на карте новой города,
Наши города с тобой, открытые…

Давай, душа, сегодня помолчим!
Зажжём свечу, зачем слова нам лишние?
И тихо за ответом улетим,
В обители небесные, к Всевышнему!

Я знаю, что так будет не всегда,
Когда-нибудь всё тайное откроется.
Ведёт меня, я чувствую, Звезда
И кто-то сверху видит всё и молится!

Но помни, мой усталый пилигрим,
Слова твои, как луг цветов, нескошенный!
Сегодня ты отмечен и любим,
А завтра, может будешь, всеми брошенный!

Когда осиротел сердечный храм,
Любовь меня нашла и отогрела,
И, рассекая небо пополам,
Душа наверх счастливая взлетела.

Подальше от изношенной судьбы,
Забыв на миг израненное тело,
От глупости людской и ворожбы,
Поближе к дорогим своим пределам!

Туда, где в свете утренней Звезды,
Глаза блестят таинственным свеченьем,
И смыты напрочь в прошлое следы
Рекой любви, живым её теченьем…

Давай отбросим горечи обид,
Избавимся, как от ненужной пыли.
Поймём себя, не будем делать вид,
Что мы друг друга навсегда забыли.

Я больше не смотрю по сторонам
И счастлив до безумия, не скрою,
Мне ангелы поют по вечерам,
Когда я просто, мысленно, с тобою!
2009 -11
 

Великой милостью дождались Пасхи мы.
О, Пасха Велия, О, Пасха Красная!
Недопостились мы, недоговели мы.
О, Пасха Красная, о, Пасха Велия!
Нас призри, Господи, недомолившихся,
Недопростивших нас, с отцовской ласкою
Прости нас, Господи, недосмирившихся…
О, Пасха Велия, о, Пасха Красная!
Увиди, Господи, как наши душеньки
Друг к другу тулятся в едином выкрике:
Помилуй, Господи, Ты нас, тщедушненьких.
О, Пасха Красная, Великая!
                                   27.04.2008 г.

«Как хорошо, что их три!» — подумала Татка, проснувшись.

Она свесила голову и глядела на арбуз, лежащий под кроватью. «Через месяц — Новый год!» От этой мысли стало весело.

У нее было три любимых праздника: Новый год, Рождество и Крещение. Они шли друг за другом, и было ощущение сплошного счастья.

Новый год любят все. Рождество было вторым новым годом — со всякой вкуснятиной, кутьёй, пирогами, колядовщиками. А на Крещенье Татка родилась, это её день рождения. Бабуля испечёт фирменный торт с праздничным названием «Утопленник». Это папа так его обозвал, торт. А бабуля папу журила и называла торт «Нырни — вынырни». Потому что тесто погружалось в кастрюлю с холодной водой, а потом всплывало. Это означало, что «Утопленник» готов. С папиной легкой руки все, естественно, приняли название «Утопленник», чем вводили в смущение новых гостей, особенно когда провозглашалось: «Несите «Утопленника» со свечами!»

* * *

Пост

Забор. За ним военный склад.

И у ворот стоит солдат.

Стоит с биноклем на посту,

Врага он видит за версту,

Хоть прячется лукавый враг:

То, как змея нырнёт в овраг,

То зайцем путает следы,

То роет, словно крот, ходы.

Но не попасть ему на склад,

Покуда на посту солдат!

       * * *

Вот так и мы в Великий пост

Стоим на страже. Враг не прост:

Он ищет бреши, он спешит

Попасть в святилище души.

Но защищён надёжно клад,

Покуда на посту солдат!

O tempora, o mores!

Да, времена сегодня грубы —

Дух спит, а тело хочет выпить…

Зато не надо чистить зубы —

Их то и дело могут выбить.

30 апреля 2003

Мелькают дни. Летят года.

Листает жизнь свои страницы…

Уже назначен день Суда, 

Но трудно с этим примириться!

Казалось, только начал жить,

Еще струну терзают пальцы.

Но тает звук, и рвется нить,

И все бледней узор на пяльцах.

Листву теряет старый клен,

Темнеет луч на небосводе, —

Проходит в этой жизни все,

И наша жизнь, мой друг, проходит.

Но не горюй, что стал седым,

Нет в этом цвете укоризны…

Поверь, ты будешь молодым,

Пока душа открыта жизни.

15 декабря 2000

…Девчонки скучали возле «Универсама» между двумя парами лекций. — Лен, а что, сейчас модно — кресты-то? — спросила Танька-Интернет. (У длинной джинсовой Лены в майке с открытым животом действительно появилась ещё одна «обновка») — А чо, кому жалко? Ни одна звезда без крестика не ходит… Нравится — и ты купи. — Правда, правда, купи! — Обрадовались развлечению Натуся и Джина (это прозвище, а как девицу мама звала — не знаю и врать не буду!) Толкаясь, студентки педфака встали у «Церковной лавки». Таньке сразу понравился серебряный крестик: ни большой, ни маленький, вырезной такой. И стоит неожиданно доступно. Но маленькая седая женщина в белом платке не торопилась доставать его со стеклянной витринки. «Ты хоть крещеная, дочка?» — мягко спросила она, но темно-серые глаза смотрели строго. Таня неожиданно смутилась.

Поэтов убивают за стихи,
а это значит, что стихи в России ценят…
Но приговор судебный не изменят:
низы не могут, не хотят верхи.

Невинных убивают без вины,
чтоб сонм святых не уменьшался в мире,
чтоб красные углы в любой квартире
хранили фотографии иных.

Иные умирают за Христа.
Их приговаривают к вечной жизни.
Ненужные своей земной отчизне,
они становятся подобием моста.

Они становятся подобием мечты,
которая сбывается однажды.
Все остальное им уже неважно.
Они становятся лучами Красоты.

2008