Огненным колесом прошлись по России годы советской власти, перемалывая человеческие жизни, сметая с лица родной земли города и поселки, меняя русла рек и возводя бессмысленые каменные громады. Как после Мамаева нашествия, медленно и с трудом восстанавливается Русь, обретая былое величие. Пытаются найти свои истоки и люди, чьи семьи пропали в страшные годы революции и коллективизации.
Мне хочется рассказать об одном чудесном случае, произошедшем этим летом в селе Никандрово Любытинского района с жительницей Великого Новгорода Ниной Ивановной Смирновой.
Забудь про час
Пора!
Кудись в безмежність хмари плинуть
В долинах тонуть вічні сни
На волі вітер розпустився
Неначе коні навесні…
Весна!?
Так скромно й тихо в дім зайшла
З пучечком квіту-першоцвіту
Усмішку щиро роздала
Уквітчану бузковим вітром
А душа!?
Напившись пахощів терпких
Співати вчиться безталанна
І просить ще у снах п’янких
Краплину з неба фіміаму…
О, Боже!
Дай ще час весні радіти
Налитись соком ясних днів
В росі умитись й на світанні
Заснути у густій траві
Опівдні сонце обійняти
Знайти ромашку …
й здогадатись
Про таємниці пелюстків
Які всі хочуть відірвати…
І знов пора!
Вже літо пестить світ зірками
Шумить дощами
Квітом марить
А душа!?
У небо манить
До вічних пахощів зове
З молитвою угору лине
У Вічності рятунку просить
За часом йде…
Уже осіннє небо сльози ллє
Вкриваючи дорогу листом
Мов дівами загубленим намистом
Душі надію подає...
Грехи отцов
Видение отца Андрея
- Да хоть голову рубите, все равно в «живцы» не загоните!
Отец Андрей уронил свою косматую, в прядях седины, голову на стол перед сидящим за ним уполномоченным так, что тот - чернявый парень с видимым испугом отпрянул.
Брат Аркадий, взмахивая широкими раструбами рукавов рясы, подбежал к отцу Андрею, тряхнул за плечи:
- В своем ли ты уме так-то говоришь?! Опомнись!
- Отойди, отступник! Иуда!
Председатель горсовета и двое дюжих «огепеушников», приехавших с уполномоченным из Вологды, угрюмо молчали.
Вывели-таки старого попа из себя. Сухонький, невысокого ростика, он отвечал невозмутимо, скупо. Поначалу сулили ему чуть ли не златые горы, если в «обновленческую» церковь перейдет, на брата указывали - правильно, мол, понимает момент товарищ. Иногда, правда, поправлялись: гражданин поп.
Аркадий, широкоплечий - подрясник по швам трещит, голова в крупных кольцах смоляных волос, отца Андрея помладше едва ли не на двадцать лет, кивал согласно, норовил в агитацию свои слова вставить.
Уголек
1
Священник отец Сергий молод, белозуб, с пышной шапкой русых кудрей на голове, высок и строен, лицо с пробивающейся на скулах бородкой, просящий взгляд добрых, с лукавинкой, глаз:
— Отец диакон, ну поехали! Тряхни стариной!
В ответ я молчу, раздумываю. Далековато собрались: тот храм где-то в глухих лесах под Тотьмой. Местные остряки утверждают, что будто даже Петр Первый, когда в Архангельск нашими краями проезжал, от того места открестился: ни за что не приверну, то — тьма!
— Да там же не одну Пасху кряду не служили, батюшки нет!
Отец Сергий знает, как вдохновить — от службы Богу я не бегал.
— А вот и карета подана!
Без веры
Афанасия Николаевича Сальникова не переставали мучить во сне кошмары. Не одну ночь кряду, стоило ему лишь прикрыть глаза — и, как живой, вставал Павел. Можно было делать что угодно: ущипнуть себя нещадно, попытаться пальцами силой разлепить веки — ничто не помогало. И еще ладно бы был старший брат — кровь с молоком, как в молодости, но нет — обросшее щетиной лицо его было изможденным, в кровоподтеках, а в широко раскрытых глазах стыл страх.
«Братка, да как ты мог? За что?» — беззвучно шептали разбитые, распухшие губы Павла.
У сутінках вранішніх
У сутінках вранішніх думки ще дрімають,
Тиху тривогу душі сповіщають…
Хтось плутає букви…збиває з дороги
Малює в свідомості світ ілюзорний...
Інтрига ранкова не довго триває
На покуті образ покірно взирає…
І сон відганяє в невидимі дал
Вічна молитва, як пташка злітає...
Нехай вона лине угору…до Бога!
Він завжди чекає смиренного друга
Розкаяння…сліз і цнотливого слова
Не милості хоче , а просто любові…
Папірчик зім'ятий в руках я тримаю
Бо він допоможе вуста розв'зати...
Сказати відверто, ковтаючи сльози
Про бруд, що від віку в глибинах дрімає...
В господі величній ця тайна триває
Де вічності звуки реальність ховають...
Божественний спокій з свічою гомонить
Із сутінків вранішніх душу виводить...
Слова шукають дорогу
Коли літають мої слова,
Немов думки дівочі,
Моя молитва завжди одна...
Летить вона в простір ночі...
Коли випливають мої думки
З безмежного світу свідомості,
Ти даруєш їм світла цілунки,
Незабутні краплини блаженної радості.
Коли мрії шукають дорогу
До таємних світів Галактики,
Ти сміливо ступаєш з порогу,
Складаєш мапу з життя мого клаптиків...
Як досконалий митець малюєш свої візерунки
На бурхливому морі буденності...
Мрії, слова, думки-безцінні свої дарунки,
Ховаєш з любов’ю у Вічності…
Коли втікають мої слова,
Ховаються в темінь ночі
Відчуй, що з тобою я,
Дивлюся крізь сльози в очі...
Осень
Осень. Сколько про нее писано-переписано, сколько ей всего посвящено. А все кажется, что что-то не досказали. Что осталось за рамками картин и за полями стихов - что-то по-особенному важное. Такое, для которого ни слов, ни красок не подберешь. И как бы банально это не звучало, но осень - это особенное, ни на какое другое непохожее время. Время, когда солнце становится мягче, а холодный ветер уже разогнал густое летнее марево. Когда воздух делается тонким-тонким, чистым и совсем невесомым. Осенью часто кажется, что видеть можно намного дальше, чем обычно, и мир вокруг словно бы проясняется, становится ближе, четче, понятней.
Желто-красный лес, с пятнами темной хвои. Прозрачный, весь пронизанный легкими лучами остывающего солнца. Испещренная морщинами кора деревьев, сухая и теплая, как руки старика, добрые и спокойные. И сам весь мир, он в эту пору как бы наполняется какой-то древней, истинной мудростью, только отдаленным лесным эхом доступной громким и суетным людям.
Душа блукає у пекельнім краї…
Душа блукає у пекельнім краї…
Нехай душа блукає у пекельнім краї
І жар гієни душу огортає
Я до Святого Образу Твого
Моя Пречиста Матір, припадаю!
О, Цвіте несказанної краси
Душа моя до тебе лине з сумом
Заступнице моя, якщо б не Ти
До кого б я прийшла з душевним лудом
Мій вірний Ангел, з далечі небес
Печалиться і плаче від мого лукавства
Не віджени його, і поруч будь
Коли убога я, відправлюсь по митАрствам
О, як предстану перед Судією я!?
Душа моя, заплач, гріхи свої згадай
Ти, Діво, будь підтримкою мені,
Надією й останнім оправданням
Ридай, душа, допоки ще є час
Неправда поруч і нечистий глас
За Твого Сина я іду на хрест
І водночас же розпинаю кожен раз
Моя Царице! Радосте моя!
Лиш ти мене не осуди, Благая!
Крізь морок грішної душі
Тебе я прославляю, Пресвятая…!
Иеромонах Роман
Пускай по мне злорадствуют в аду...
Подруге Мирославе
М. Бердник
Имя ее — боль,
Песня ее — плач,
Жизнь для нее — бой,
Прочь от тоски вскачь...
Криком летит ввысь:
«Родина-мать, молись!»
Боже, прикрой крылом,
Ставшую ангелом!
2008
666
"И увидел я престолы и сидящих
на них,которым дано было
судить,и души обезглавленных
за свидетельство Иисуса и за слово
Божие,которые не поклонились
зверю,ни образу его, и не приняли
начертания на чело свое и на руку свою."
Откр. 20:4
Помилуй, Господи, сегодня все не так
Помилуй, Господи, сегодня все не так
На мутных, грязных стеклах дождь рисует.
А Ты прости! Прими меня - такую,
Которой сложен каждый новый шаг.
А Ты скажи, что я Тебе нужна -
Не просто точкой в общем мирозданье,
А лучше - дочкой, маленьким созданьем,
Застывшем, в ожидании тепла…
Над каждым днем по-взрослому скорбя,
Устав от клеток и веревок прочных,
Из этой суеты и всяких прочих
В конце концов я убегу в Тебя…
Здравствуй, Боже, - я Твоя овечка,
Здравствуй, Боже, - я Твоя овечка,
Я одна стою на берегу…
Думая, что жизнь дана навечно,
Я ее совсем не берегу.
То в трясину, то в глухую чащу
Забреду и ужаснусь сама -
Стоны, скрипы, холод леденящий,
И со всех сторон - живая тьма.
Через волчий вой и вой метели,
Озираясь, плача и дрожа,
Я иду на звук Твоей свирели,
Только верой держится душа.
Верой в то, что, радостью объята,
Я замру у Твоего огня
И уткнусь в колени виновато,
Медным колокольчиком звеня.
Мой Хозяин с бережностью Отчей
Выберет терновник из шерсти,
И тогда мне станет стыдно очень
И захочется сказать: «Прости!»
Благодарностью свое сердечко
Тихо переполню до краев:
«Здравствуй, Боже, я Твоя овечка,
Облачко заблудшее Твое».
Рис. Татьяны Косач
Смерть
Уносящий нас в Царство Веры.
Так легко прокричать "Прощай",
Покидая дома и скверы,
Покидая границы тел -
Непременно в тиши и ночью -
Так легко воспарить над тем,
Что недавно казалось прочным.
Ангел молчанья,
Ангел молчанья, приди, а когда – знаешь сам.
Перышком белым скользни по раскрытым губам.
Если ропщу, если лгу, не считая слова
Рот мой закрой пеленой своего рукава.
Фразы - как звезды сгорев, опадают в траву.
Ангел молчанья, не жди, когда я позову.
Если, как в черную воду, ступаю в беду,
Если в слезах и истериках, словно в чаду.
Если в отчаянье крик превращается в вой,
Ангел молчанья, меня уврачуй тишиной.
Но будет миг, и задуют меня как свечу,
В сердце свое загляну я тогда и смолчу.
Тем же, кому я была хоть чуть-чуть дорога,
Губы закроет прозрачная чья-то рука.
Я подожду и увижу в полночном окне
Всех дорогих мне людей, что молчат обо мне.
Не меняюсь, каждый день –грехи.
Не меняюсь, каждый день –грехи.
Не оплакать их глаза - сухи.
Не исправить их - уже по гроб.
Не умею я творить добро.
А умею только есть и спать.
Если жить так непременно всласть.
Умирать так непременно в миг.
Покаяния иссох родник.
Опротивела себе сама.
Унываю и схожу с ума.
Плоть куражится в огне страстей.
Не отважиться – бороться с ней.
Не молюсь и не держу постов.
Я ищу - но нахожу не то.
И в друзья себе зову – не тех.
Все святое обращая в смех.
Во всю мочь грешу и во всю прыть.
Лишь в паденьях привыкая жить.
Не исправиться уже по гроб.
Не умею я творить добро.
У самого краешка небесного озера
У самого краешка небесного озера
У той синевы, за которой не спрячешься
Отчаянье душу мою заморозило
Коснись и почувствую пространство незрячее
Коснись и рассыпься осколками зеркала,
В котором застыло мое отражение.
Часы отмеряя песком, а не стрелками.
Меня вспоминая до пренебрежения.
Я сердце горячее отмерю краюшками,
Ломая до мякиша живого и рыхлого.
А быть бы мне снова с бантами и рюшами,
Когда еще женское красным не вспыхнуло.
Не выжгло, не скомкало, наземь не бросило,
Оставив надежды смешное растение.
У самого края небесного озера,
У той синевы, за которой прощение.
Беременный стих
Здравствуй вечность твой зов всесилен
Изменяет и дух и плоть,
Я под спудом храню светильник
Но не гневается Господь.
Не в горячке и не в ознобе,
Но все чувства и меры сверх.
И ношу я в своей утробе
Не родившийся детский смех.
Календарный ход не изменен,
С ожиданием наравне.
Ты во мне словно в колыбели
Или в сказочном корабле.
Мой малыш, это просто вечность
Изменяет и дух и плоть
Слушай благовест мой сердечный
Нас обоих хранит Господь.
Смерть и дитя
***
Вот и светильник, и масла крынка
Покойно сердце и ночь тиха.
Пальто не нужно, наденем крылья
И выйдем в поисках жениха.
Здесь до рассвета никто не вскрикнет
Зеркал не спрячет под кисеей
В чертоге брачном играют скрипки
И дверь открыта для нас с тобой.
Без слез шагни от родного крова,
Освободись от забот и зла
Душа не медли, пока готова,
Пока одежда твоя бела.
Последний раз, отряхнув усталость
Перебори подступивший сон
Тебе осталась, такая малость,
В живом и тесном аду земном.
В чертоге брачном поют свирели
Ты звук их слышишь, но крылья сняв
Ты ставишь лампу у колыбели
Иное бденье себе избрав
Неожиданный ответ
Я долго не решался дописать этот текст. Бесчисленное количество раз открывал, перечитывал и откладывал. Почему-то пришло понимание, что больше откладывать не нужно...
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 706
- 707
- 708
- 709
- 710
- 711
- 712
- 713
- 714
- …
- следующая ›
- последняя »