Омилия

С 1901 года Шведская академия языка и литературы присуждает премии, считающиеся наивысшим и, что не менее существенно, лишенным тенденциозности признанием достижений в области искусства слова. Писатель, удостоенный Нобелевской премии, предстает в глазах миллионов людей как несравненный талант или даже гений, который, так сказать, на голову выше всех своих собратьев, не снискавших сей верховной и имеющей всемирное значение награды.

Но хотя подобные представления об этой премии давно и прочно внедрены в массовое сознание, они вовсе не соответствуют реальному положению вещей. Мне уже довелось кратко говорить об этом в 1990 году на страницах нашего культурнейшего журнала «Литературная учеба». Позднее вышла в свет объемистая книга А. М. Илюковича «Согласно завещанию. Заметки о лауреатах Нобелевской премии по литературе» (М., 1992). На первой ее странице провозглашено: «Авторитет этой премии признан во всем мире, и этого не опровергнешь».

Фрагмент из сборника воспоминаний о Вадиме Кожинове (составитель И. Колодяжный)

С Вадимом Валериановичем я познакомился осенью 67-го года. Я тогда работал редактором дискуссионного клуба на только что открывшейся 4-й телепрограмме. В этом клубе мы обсуждали самые разнообразные темы, они все шли в прямом эфире (тогда это никого не удивляло). Одну из передач решили посвятить модной в то время теме «Возможности машинного мышления и кибернетики». С одной стороны были приглашены Вадим Кожинов и Пётр Палиевский, с другой — публицист Даниил Данин и журналист Виктор Пекелис. Передача была в нашу пользу, хотя я, как редактор, должен был соблюдать нейтралитет. После передачи Кожинов позвал нас с Палиевским в ресторан. Палиевский отказался, потому что он приезжал на мотоцикле.

Трагичная двойственность нашего мира

С раннего детства мы постоянно сталкиваемся с неприятным фактом, а именно, что мир, в котором мы живем, двойственен и противоречив.

С одной стороны он величественен и прекрасен! Природа чарует нас своей красотой, грандиозностью и нежностью; жизнь манит нас своими загадками и, казалось бы, неограниченными возможностями. В самих себе мы по временам ощущаем могучие силы и способности. Нам кажется, что все устроено для нашего счастья, наслаждения и развития сил.

О том, что в человеке есть не только материальное, но и духовное начало, знали все древние религии, однако соотношение этих начал понималось по-разному. В дуалистических религиях материя представляется изначально злой и враждебной человеку: манихеи даже считали сатану создателем материального мира. В античной философии тело — тюрьма, в которую заключена душа, или могила, в которую она зарыта. Так, Платон производит термин soma (тело) от sema («могильная плита», «гроб»): «Многие считают, что тело подобно могильной плите, скрывающей погребенную под ней в этой жизни душу… Душа терпит наказание… а плоть служит ей оплотом, чтобы она могла уцелеть, находясь в теле, как в застенке».

Неверующие, маловерющие и просто пустобрехи очень любят смеяться над фразой Тертуллиана: «Credo quia absurdum est».

Мол, что за идиоты христиане, которые могут верить только в абсурд.

При этом, те же самые существа ухитряются верить гороскопам, бабе Ванге, сплетням на скамейке, шоу Малахова и данным опросов ВЦИОМ-а…

То есть тому, чему Тертуллиан никогда бы не поверил.

Эта фраза знаменитого христианского философа и ритора — на самом деле настоящий манифест подлинного христианского рационализма.

Веровать надо в то, что превышает разумение, в то, что абсурдно с точки зрения логики.

Всё остальное надо знать.

Христианская религия строится, с одной стороны, на точном знании.

В частности — знании о Боге.

Мы точно знаем, что Бог абсолютен, совершенен, вездесущ, вседоволен, чужд страданию, смерти, и всякому ничтожеству.

Еще совсем немного — и загорятся звезды, и выплывет месяц и поплывет, покачиваясь, над тихими осенними полями. Потом месяц заглянет в лес, постоит немного, зацепившись за верхушку самой высокой елки, и тут его увидят Ежик с Медвежонком.

— Гляди, — скажет Ежик.

— Угу, — скажет Медвежонок.

А месяц подымется еще выше и зальет своим холодным, тусклым светом всю землю.

Но я романист, и, кажется, одну «историю» сам сочинил. Почему я пишу: «кажется», ведь я сам знаю наверно, что сочинил, но мне всё мерещится, что это где-то и когда-то случилось, именно это случилось как раз накануне Рождества, в каком-то огромном городе и в ужасный мороз.

Мерещится мне, был в подвале мальчик, но ещё очень маленький, лет шести или даже менее. Этот мальчик проснулся утром в сыром и холодном подвале. Одет он был в какой-то халатик и дрожал. Дыхание его вылетало белым паром, и он, сидя в углу на сундуке, от скуки нарочно пускал этот пар изо рта и забавлялся, смотря, как он вылетает. Но ему очень хотелось кушать. Он несколько раз с утра подходил к нарам, где на тонкой, как блин, подстилке и на каком-то узле под головой вместо подушки лежала больная мать его.

На вопросы о праздновании Рождества Христова отвечает игумен Петр Мещеринов.

— Отец Петр, та обстановка, в которой родился Христос, с бытовой точки зрения ужасна. Его Матери ни нашлось никакого жилья, чтобы родить, не говоря уже о повитухе. Ребёнок родился зимой в пещере с животными, все равно, что сейчас в не отапливаемом подвале с кошками. Почему Бог допустил такие крайности для своего Новорожденного Сына? В этом есть какой-то скрытый смысл? Ведь среднестатистические роды даже в тех условиях не были столь драматичными с бытовой точки зрения.

Всякий раз на Рождество после ночной литургии в нашем крошечном деревенском храме я отправляюсь в коровник. Плохо пахнет, жарко, грязновато, бессмысленные коровы стоят и жуют свою жвачку… вот в таких, совершенно лишённых всякой романтики условиях (а вовсе не в кукольных прилизанно-глянцевых «вертепах») родился Христос. Не нашлось молодой женщине на сносях места в гостинице; пришлось идти в хлев и рожать там.

Вы спрашиваете — есть ли в этом какой-то скрытый смысл?

В здании итальянского посольства в России прошла первая торжественная церемония награждения лауреатов российско-итальянской премии «Радуга». Эту премию ещё называют «Дебют-2», ибо вручается исключительно молодым дарованиям от 18 до 30 лет (правда, юное дарование в 30 лет — это как-то напрягает) в жанре короткого рассказа. Отцами-основателями «Радуги» стали Литературный институт имени А. М. Горького и итальянская ассоциация «Познаём Евразию» (Верона).

Первое российское национальное жюри возглавлял прозаик Владимир Маканин, итальянское — Инге Фельтринелли, вдова Джанджакомо Фельтринелли, первого издателя романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго».

Размер премии в номинации «Молодой автор» составляет 5 тысяч евро, в номинации «перевод» — 2,5 тысячи евро.