Это похоже на сёрфинг (Артур Акминлаус)

В здании итальянского посольства в России прошла первая торжественная церемония награждения лауреатов российско-итальянской премии «Радуга». Эту премию ещё называют «Дебют-2», ибо вручается исключительно молодым дарованиям от 18 до 30 лет (правда, юное дарование в 30 лет — это как-то напрягает) в жанре короткого рассказа. Отцами-основателями «Радуги» стали Литературный институт имени А. М. Горького и итальянская ассоциация «Познаём Евразию» (Верона).

Первое российское национальное жюри возглавлял прозаик Владимир Маканин, итальянское — Инге Фельтринелли, вдова Джанджакомо Фельтринелли, первого издателя романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго».

Размер премии в номинации «Молодой автор» составляет 5 тысяч евро, в номинации «перевод» — 2,5 тысячи евро.

Первыми победителями в номинации «Молодой автор года» стали итальянский журналист Массимилиано Маэстрелло с рассказом «Магия воды» и российский автор, студент юридического факультета Пензенского университета — Сергей Кубрин с рассказом «Красивая июльская ночь». Лучшими переводчиками стали Джулия Дзанголи и Ольга Позднеева.

С Кубриным виртуально я знаком уже в течение двух лет. В этом году он вошёл в лонг-лист «Дебюта» в номинации «крупная проза». Я попросил Сергея рассказать о «Радуге», в результате получилось не только о ней.

— Сергей, как ты узнал о «Радуге»?

— Я часто захожу на сайт Литинститута. Увидел положение о премии. Мне показалось интересным, что премия русско-итальянская. Не так давно я начал изучать итальянский язык и посчитал, что это своеобразный знак.

— Почему ты для конкурса выбрал именно «Красивую июльскую ночь»? У тебя в столе, я знаю, лежали и другие рассказы.

— Артур, я объективно смотрю на свои прозаические зарисовки. Рассказ «Красивая июльская ночь» мне самому очень симпатичен. К тому же, он очень важен для меня.

— Интересно узнать, чем?

— В далёком детстве у меня жил пёс. Однажды я ему случайно наступил на живот. Примерно через месяц собака убежала. Говорят, когда животные уходят, они уходят умирать. Долгие годы меня мучила совесть. В рассказе главный герой собаку спасает. Я подумал, что мой пёс тем самым простит мою непреднамеренную жестокость.

— Некоторые твои обороты меня просто умиляют. Тебе всего 19 лет, и ты уже употребляешь фразу «в далёком детстве». И ещё, насколько я знаю, это кошки уходят, но не буду спорить, возможно, и собаки. У меня никогда не было собаки, мать была против, а я всегда хотел. И только сейчас у меня появился Черчилль, и я понял, что он — это истинный ДЧ, я его так первое время и называл. Твой рассказ о том, как всё легко потерять в этой жизни, о её зыбкости… Ещё о чём?

— Да, скорее всего, именно так. А также о дружбе, о любви, желании творить добро. Наверное, так…

— Сергей, когда первый раз прочитал «Красивую июльскую ночь», даже не поверил, что это рассказ-победитель. Настолько он мне показался неказистым, простым, даже по-детски наивным. Я его прочитал своим студентам и попросил дать оценку. Мне понравилась работа одного из них под названием: «Если бы у меня не было собаки». И я тогда ещё раз его перечитал и почувствовал БОЛЬ, этот рассказ должен вызывать именно БОЛЬ.

— Я бы не хотел, чтобы он вызывал боль, по крайней мере, не стремился к этому… Может, сострадание больше, чувство ответственности.

— Написал на одном дыхании?

— Да, за один раз… Рассказы нужно, я думаю, писать на одном дыхании.

— Что тебе необходимо для того, чтобы настроиться писать, чтобы пришло вдохновение?

— Обычно я неожиданно ловлю какую-то волну, взлетаю, что ли. После — главное удержаться. Это похоже на сёрфинг, нужно суметь сохранить баланс и осторожно, плавными движениями, наклонами и поворотами передать мысль. Это редко получается, к сожалению.

— Ты сильно расстроился, что пролетел с «Дебютом»?

— Не то что расстроился. Я привык жить ожиданиями, ждать чего-то хорошего, с каким-то детским восторгом верить в чудеса. Когда объявили шорт-лист, эта ниточка томительного волнения оборвалась. Вот и всё, не больше… Хотя, может, это я сейчас так говорю. Тогда, в ноябре, я всё-таки расстроился.

— Тебе только 19, так что впереди ещё шесть лет, и Птичку, я уверен, ты обязательно получишь, главное не ставить это самоцелью. Просто пиши, совершенствуйся, я бы советовал тебе попробовать свои силы в критике, тем более ты второе образование получаешь как журналист.

— Критика мне тоже интересна. Сегодня же продолжу писать о Сенчине — пожалуй, одном из моих любимых современных авторов.

— Чем тебя привлекает Сенчин?

— У него размеренный красивый слог, при этом достаточно простой для восприятия, без особого желания поразить чем то, понравиться. Ну и, конечно, тематика интересна. Будь то «Елтышевы» со своим разрушающимся миром или «Лёд под ногами», где тот же мир, а точнее, желание мир этот изменить к лучшему, уходит из-под ног. Мне нравится, что Сенчин в итоге оставляет надежду. Он не учит, не наставляет, а показывает, что может случиться, если не принять меры, предупреждает.

— Шоковый реализм Сенчина многих пугает. Правду не все любят читать, лучше Пелевина или кого-то другого, или, не к слову будет сказано, мадам Колядину и её «Цветочный крест», но только не «Елтышевы». Один мой студент, знающий русский язык, сказал мне, что если Сенчин — это Россия, то хорошо, что он из России уехал. Он не хочет жить в такой России.

— Артур, мне также многое не нравится в моей стране, но это моя страна, я её не выбирал. Это моя Родина, и меня волнует всё, что в ней происходит.

— Кроме Сенчина, кто тебе интересен, за чьим творчеством пристально наблюдаешь?

— Прилепин, Маканин, Игорь Савельев, Сергей Шаргунов, ну и многие другие, конечно.

— Прилепинская проза как бомба замедленного действия, никогда не знаешь, когда рванёт и где именно. Владимир Маканин — интересен тем, что не циклится на одной и той же теме, что наблюдается у многих авторов. Шаргунов — он талантлив и обаятелен, и все от него ждут какого-то литературного прорыва. Игоря Савельева не читал, слышал о нём, но не читал. Что скажешь о западной литературе?

— Люблю американскую литературу XX века: Сэлинджера, в первую очередь, Фицджеральда, Кена Кизи, Брэдбери. Из американцев, пожалуй, не могу воспринимать только Буковски… Ещё нравится Камю, ну, и Зюскинд. Даже больше не «Парфюмер», а повесть о господине Зоммере.

— Кажется, всем немного помыли литературные косточки. Расскажи о самом приёме в итальянском посольстве, интересно знать подробности. Выглядел ты стильно, я посмотрел ролики новостей, которые ты мне скинул. Отвечал умно, держался уверенно и даже раскованно. Одним словом, молодец.

— Мы шли пешком. По Арбату. Массимилиано и Джулии была интересна Москва, и это радует. После, добравшись до Денежного переулка, где и располагается посольство, мы двинулись через ворота. Нас прогнал какой-то охранник, накричал, проявив истинный русский характер. Нашли звонок, итальянцы поговорили на родном языке с представителем из посольства, и нас пропустили. Посольство оказалось удивительно красивым. Я ни разу не бывал в посольствах. Всё с шиком, с блеском, размахом — правда, тогда я этого почти не замечал — был восторжен предстоящей церемонией…

— Как тебя встретили на твоей родине в Пензе? Как институт воспринял твой триумф, родители?

— Встретили добродушно. Многие одногруппники поздравляли, радовались, расспрашивали. Кто-то ехал в маршрутке и услышал по радио информацию обо мне. Это приятно, конечно, но и ответственно одновременно. Победа в премии — это не победа в чистом виде. Это шанс, который я не могу упустить. Нужно продолжать развиваться, писать, размышлять, трудиться.

— Из рюкзака нужно всё выбросить, прежде чем класть что-то новое. Сергей, ты получил премию, получил свои дни славы, их надо теперь просто взять и забыть. Это уже вчерашний день. Чего от тебя ждать в будущем?

— Хороших произведений, дружбы и веры в русскую литературу.

— Не понял, веры в русскую литературу, а что с ней?!

— Я часто слышу, читаю, что русская литература вымирает, что нет достойных авторов. Это — неправда!

— Ну, просто выкрикнуть «неправда» — это недостаточно, можешь подкрепить аргументами?

— Да тот же Сенчин.

— Я уже понял, что ты его поклонник, надо будет попросить, чтобы тебе книжку с автографом выслал. Но Сенчин — это ещё не вся современная русская литература.

— И я о том же, могу многих авторов снова назвать…

— Уточни, пожалуйста! Меня напрягает твоё слово «многих».

— Прилепин, Маканин, появилась Мариам Петросян, Иличевский, Улицкая…

— Сергей, одни и те же лица! «Перс» меня ни капли не вдохновил, показался даже скучноватым, Улицкая, насколько мне известно, давно уже ничего нового не издавала…

— Но они же всё равно формируют пласт литературы… Я могу ошибаться и быть субъективен, но я действительно люблю этих авторов, правда.

Беседу вёл Артур АКМИНЛАУС
www.litrossia.ru