Вы здесь

Наталья Трясцина. Поэзия

Московские кошки

Вся Москва с ума сходит по кошкам,
И я с нею схожу понемножку.
Мне мерещатся в каждом окошке
Кошки, кошки, московские кошки.

Я иду. Кошка шмыг на дорожку.
Я ложусь. На спине моей кошка.
Друг на друга ночью громко кричат
Кот-отец, кот-дед, кот-сын и кот-брат.

Москва встречала дождем и светом…

Москва встречала дождем и светом
Со Спасской башни и стен Кремля,
А мне смертельно хотелось лета,
Но только мятный вкус февраля

Остался во рту. Немного горчил
Крепкий чай. Зеленый и верный.
Вот так високосный год наступил,
Непревзойденно мотал нервы.

Москва встречала дождем и светом,
Со Спасской башни и стен Кремля.
Я на Лубянке все жду ответа,
Стынет под кожей моей земля.

Сумерки

Смеркалось стремительно в мире.
На Кирове долго стояли.
И мимо проплыли вагоны.
И в дымке туманной пропали.

И мы пропадем вслед за ними,
Пройдем сквозь столетье тенями.
Нас звездное небо обнимет,
Мы станем ночными огнями.

Мы будем светить неустанно,
Пылая свечой на ветру.
И медленных туч караваны
Растают, как пена, к утру.

Поезд «Пермь — Москва» (14-15 февраля)

Ослепительным днем уезжаем в столицу,
На февральских просторах покачнулся вагон:
Кто-то лузгает семечки, кто-то ест пиццу,
Кто-то долго любуется на свой телефон.

Начнет в окна плескаться дорожная копоть,
И вне доступа станет вдруг любой абонент.
Слышим гул поколения, хрипы и топот.
На железной дороге Магадан и Ташкент

Снова в карты играют и плачут ночами,
Провожают, сжав зубы, на живой эшафот.
Молодой проводник не играет ключами,
Осознав то, что молодость вагон унесет.

Мой манифест

Наслаждаюсь каждым мгновением, 
Каждым укусом любимой кошки. 
Я уеду. Кто тебе, милая, 
С верхом наложит паштета в плошку? 

Я наслаждаюсь каждой секундой, 
Красным цветком на подоконнике, 
Лесом и степью, пустыней, тундрой, 
Чаем, водой, кофе и тоником. 

Я каждым вздохом жизнь воспеваю, 
Точный мой шаг ведет меня к цели, 
Мир бесконечен, мы мало знаем, 
Я вижу, чувствую параллели. 

Зимняя радуга

Рассвело ровно в десять.
Закружили сороки над полем.
И метель замолчала:
Ей платков бы повесить поболе,
Спеленать все дома до Урала,
Закрепить белоглазым паролем.

Чуть позднее явилось
Рыжебокое яблоко солнца.
И запахло морозом.
Захрустело ледовое донце:
Закрипели уключины лодки,
Точно ей что-то снилось.

Как монахи похожи на птиц…

Как монахи похожи на птиц,
Тот же взгляд проницательно-острый,
И молитва без сна, без границ,
Где душа — человеческий остров

Среди всех океанов мирских,
Направляемых волею Бога,
Человек из глубин из морских
Приподнялся, пустился в дорогу.

Он, приехав в святой монастырь,
Исцелился от лютых болезней.
И, читая святую Псалтирь,
Видел небо из ярких созвездий.

Два листа на верхушке тополя...

Мужайтесь в подвиге, не отступайте от него,
хотя бы ад восстал на вас и весь мир
кипел на вас злобой и прещением, и веруйте:
«Близ Господь всем призывающим Его во истине».

                     Прп. Варсонофий Оптинский

Два листа на верхушке тополя
Не сорвали ни дождь, ни снег.
Хоть ветра разгулялись по полю
И мороз сковал жилы рек.

Безнадежно крепко цепляются
Два листа в небесную синь.
Они честно в бою сражаются,
Ты попробуй их с ветки сдвинь.

Выстрел

Жизнь так незаметно выстрелила мимо: била ключом 
И вскипала, в зелёнке росла под забором, 
Крепко коней запрягала. Летели с высокой кручи: 
Всё выше и всё трагичней. Не плачь. Но своим плечом 
Подпирая окошко, ты слушай: как хрипло, хором, 
В грозу запевают тучи. Могучи они, летучи, 

И пламенем нежным синеют, и безнадёжно терпки: 
До немоты беспристрастны, сея слезы льняные. 
Им видно, как шарят мыши в амбарах и по сусекам, 
И как ремонтируют крыши. Где жестокие мерки 
Невероятно точные. Плачущие, больные 
Снимают простые люди с гробов грядущего века, 

Рождество Христово на Урале

Рождество Христово на Урале!
В голубых сугробах тепло зайцам.
Птицы на деревьях дружно ждали
Когда им на праздник дадут сальца.

Рождество Христово, да морозы.
Паром изо рта мы грелись в храме.
В хвойную подкову вплели розы,
Вышли все на крестный ход по Каме.

Страницы