Ко дню Победы
В нашей семье есть преданье,
Мы его в сердце храним.
Внуки и правнуки наши
Детям расскажут своим.
Шел по стране сорок первый…
Мужа забрали на фронт,
Зина, совсем молодая,
Под сердцем ребеночка ждет.
Немцы идут в наступленье
Тонок чрез Ладогу путь.
Выжить почти невозможно,
Но и назад не свернуть.
Вышибая дверь ногой, врывается громадная детина, таща за собой сухонького дедушку:
— Что за бардак тут у вас! Обследовать тяжелобольного человека невозможно! — «крутизна» начинается прямо с порога.
— Почему вы врываетесь без приглашения? Где ваше направление? Талон из регистратуры где? — медсестра резко дает отпор.
— Какой талон? Вы что не видите — больной человек — льготник — дитя войны! Я вот «щас» вас научу работать, прямо к главному пойду!
— Проходите, дедуля, ложитесь, — смиряюсь я, понимая бесполезность каких-либо переговоров. Легче посмотреть, чем что-либо объяснить.
Утопаю в болоте
И не чувствую дна,
И житейское море
Захватило меня.
Ничего уж не вижу,
Рвется крик из груди:
Боже, Боже мой, Боже,
Помоги мне, приди!
Душа моя, словно собака плешивая,
Бредет и дрожит, не прибита пока.
И дребезжит, словно банка консервная,
Которую пнули ногою слегка.
Душа, как же можешь ты так опускаться?
Ты создана Богом для лучших идей!
Он дал тебе выбор: иль ввысь подниматься,
Или влачиться по жизни своей.
***
— Благо же, благо же, — говорили ей.
— Надо же, надо же быть среди людей.
Ты ведь не монашка, пожалей себя.
Веселись, как прежде, мы — твои друзья!
Помоги мне, Боже, не вернуться вспять.
Жизнь мирская манит, а душе страдать.
«Трость колеблет ветер» — это про меня.
Это искушения, искушения…
В первую неделю Великого поста произошло с Ларисой следующее. Вторник, бежит она по улице, спешит, ног под собой не чуя, надо все успеть! Разгар рабочего дня, на остановке толпа людей ожидает автобуса. И неожиданно видит Лариса спящего мужчину лет шестидесяти, полулежащего на снегу, привалившегося к киоску. А рядом с ним, любопытствуя, разгуливает другой мужчина в спортивной одежде с собакой на поводке. «Да, история обычная, алкоголик перепил и средь бела дня заснул на улице. Ну, ничего — ничего, народу на улице много, что-нибудь придумают, подберут», — размышляет Лариса.
Ко дню космонавтики Памяти моего отца
Святые отцы говорят, что спасается только тот человек, который творит добрые дела ради Бога. А если человек добрый по природе своей, то в чем же его заслуга? Вопрос этот всегда волновал меня. Потому что в моей жизни был третий случай. Человек прожил жизнь во славу Божью, просто он об этом не знал.Таким человеком был мой отец, Николай Константинович Филипенок. Родился он в 1938 году в латышской деревушке Латгалии на границе с Белоруссией, и по смутным воспоминаниям бабушки, был крещен по деревенскому обычаю как русский в православной церкви. Мальчишеское детство его было военным трудным и голодным. Отец сгинул в концлагере, безалаберная мама работала на свиноферме, не сильно заботясь о детях. Выживали они, как могли. Маленькому Коле очень хотелось учиться. А школа была далеко — семь километров через лес. Он ходил туда не каждый раз — работать надо было. Да и страшно, ведь однажды в дороге его чуть не задрали волки! Когда папа читал мне рассказ «Филиппок» Л.Н. Толстого, я сильно плакала, жалея его. Таким Филиппком был и мой папка в детстве, тем более он имел говорящую фамилию. А потом он поступил в мукомольный техникум, чтобы научиться печь хлеб и, наконец-то, вдоволь его наесться. А дальше были военное училище и академия имени Можайского в Ленинграде. Отец всегда говорил, что воспитала его не семья, а страна, она его выкормила, выучила и вывела в жизнь. Поэтому он всегда беззаветно служил этой стране и был коммунистом до мозга костей.
Никто ж не требует отречься от Христа, просто зачем иконы в государственном учреждении — устраивайте иконостасы у себя дома. Зачем Молитвенные комнаты какие-то, нам и самим для работы места мало — вон — пусть идут в свои храмы, в них недостатка нет. Это мысли наших руководителей, равнодушных пациентов и других хороших людей. Спешу поделиться бедой, пока не остыла боль, да, может и проблемы вовсе нет, посоветуйте.
Болезни, напраслины, скорби —
То вехи на узком пути.
Просила смиренья — смиряйся,
Просила терпенья — терпи.
Просила любви — так люби же,
Кого и любить — то нельзя.
Тогда Господь станет ближе
И не оставит тебя.
Затворенный души моей сад
Уже яблок гранатовых полон.
Напоенный, томлению рад,
Утренеет молитвой безмолвной.
Кротость в тиши голубиная,
И готово сердце, готово,
Перебираются гусли старинные
Для песнопений для новых.
Иду, размахивая палками для скандинавской ходьбы, виртуозно огибая островки скользкой наледи, ловко перескакивая с кочки на кочку. Здравствуй, лес! Одно название, конечно. Просто заброшенный лесопарк на окраине города с маячащими вдали пластиковым заводом и Ленинградкой. Но все же, все же, все же! Глоток воздуха, прорыв на свободу из урбанистических лап города.
У пруда встречаю маленькую девочку, которая спрашивает дедушку:
— Деда, а зачем эта тетя ходит с палками от лыж?
— Чтобы не упасть, деточка, — отвечает дедушка.
— А где ее лыжи?
— Потеряла.
В неделю Крестопоклонную
К острову Анзер на Соловках относятся с особым благоговением. Он является местом глубокой покаянной молитвы. Невозможно человеку, который здесь побывал и прочувствовал все, происходившее здесь, не измениться в душе. Что могут значить наши житейские проблемы и мелкие беды в сравнении с величием подвига святых, претерпевших здесь страдания ради Христа? На Анзере большое количество святынь, оставляющих неизгладимый след в сердце. Я хочу поделиться с читателем лишь самым сокровенным переживанием, ради одного которого и стоило совершать эту трудную паломническую поездку.
В неделю Крестопоклонную
Наш Спасский Храм старинный, XVIII века, никогда не закрывался. Здесь находилась Спасское-Телешово, поместье князя Львова, устроителя храма. Были и усадьба, и пруд, и прекрасный парк. Время прошло, сохранились только храм и старинная длинная липовая аллея, ведущая к нему.
Это любимая моя дорога. Когда подъезжаешь к храму на машине и быстро попадаешь в него, теряется что-то неповторимое. К храму нужно идти долго, соответственно настраиваясь, потому что ты идешь в гости к самому Богу. И тогда существует возможность оторваться от мирской суеты, многозаботливости и настроиться на встречу с миром Горним.
Великий пост. Борьба с грехом.
1
Стаж моей табачной страсти вот уже 25 лет, из них 7 лет посвящены борьбе. У врачей существует золотое правило: сколько лет болезнь зарабатывал, столько и будешь ее лечить. Значит, получается — до конца жизни. Я знаю, что Господь вмиг может сотворить чудо и превратить зло в добро, но в моем случае Он явно медлит… Страсть мерзкая, вонючая, ни от кого не скроешь, но с другой стороны — так называемый мелкий грех. Святые отцы говорят, что чем тяжелее грех, тем сильнее покаяние, и от тяжких грехов человеку избавиться легче. А малый повседневный грех — это настоящая неизживаемая беда лености, нерадения, невнимания к себе. Благодарю тебя, Господи, за постыдную зависимость, которая мне попущена для научения. Повезло мне — есть у меня настоящий духовный тренажер для борьбы с малым грехом.
Великий пост. Борьба с грехом.
Коллега по-дружески забежал ко мне в кабинет с просьбой сделать знакомой УЗИ для направления на аборт.
— Ну, до аборта может быть и не дойдет, — оптимистично отреагировала я.
Пациентка оказалась молодой красивой женщиной, имеющей уже годовалого ребенка.
— Как такая ужасная идея пришла вам в голову? — спросила я, настраивая оборудование.
— Сейчас не время рожать, у мужа долги.
— Такого времени после аборта у вас может больше и не быть. Ребенок — Божий дар, а вы его отвергаете. Если бы вы знали, сколько женщин хотело бы оказаться на вашем месте!
— Ничего не поделаешь. Муж сказал — нельзя.
