Времена жизни
Когда задохнешься: зима не прейдет вовек, —
Замрешь в метели февральской, едва дыша,
Господь тогда претворяет в ручьи снег,
И вновь обретает свою надежду душа.
И чувства бушуют, и мыслям покоя нет,
Но скоро поймешь: пора становиться другим.
Господь тогда претворяет ручьи в цвет,
Как завязь стиха — в поэму, как песню — в гимн.
Забыв о цветах, царивших ранней весной,
На ветках настанет время плодам созреть.
Господь тогда превращает весну в зной,
И зелень высоких трав — в душистую медь.
Но нечем дышать нам, и клонится долу рожь,
И солнце палит, как в пустынях Святой Земли.
Господь тогда претворяет жару в дождь,
Чтоб мы водой живою напиться могли.
Осенних дождей завеса закроет брег
Надежды нашей, и хлябям тем нет конца…
Господь тогда претворяет дожди в снег,
Чтоб паче него убелились наши сердца.
Перед Рождеством
И к Вифлеему караван уходит.
Рубен Дарио
Вновь год рожден. И чародей,
Явившись с севера, сегодня
Под каждой елкой новогодней
Подарки прячет для людей.
Но не рожден еще наш век.
Еще семь дней, еще неделя-
И ляжет тень от колыбели
На строгий побледневший снег,
Взовьется пламенем звезда,
Хор зазвучит в старинном храме.
И не с подарками — с дарами —
Душой мы поспешим туда,
Где пенье ангелов звенит,
Прерывисто вздыхает ослик…
Все разделив на «до» и «после»,
Там тихим сном Младенец спит.
Великий пост
Хоть по ночам нам снился снег,
Зима проигрывала битву.
Ефрема Сирина молитвой
Весенний начинался век.
Метались в лужах фонари,
И радовали, и мешали,
И незаметно воскрешали
Что-то весеннее внутри:
Внутри души, внутри ума,
Внутри распутицы безбрежной
Все властнее и все безгрешней
Рождалась музыка сама,
И свечи верб зажгла весна,
И мир языческий стал храмом,
Чтобы несмело, но упрямо
Душа вставала ото сна,
Чтоб в свете свеч предугадать
Страстной рассветные моленья,
И покаянья исцеленье,
И причащенья благодать.
Крестопоклонная
Не хватило зимы. Коротка оказалась дорога
От звезды Вифлеемской до смертного хлада Креста.
Предвесеннее небо синеет бесстрастно и строго,
А бесснежная улица вновь беззащитно пуста.
Окунуться бы снова в пушистую тихую нежность,
В безмятежность покоя и тихий густой снегопад,
Но встает впереди очертаньем Креста неизбежность
Окунуть свою душу в негромкое пламя лампад,
Окунуть, опалить — этим золотом, этим кармином, —
Даже пусть обожжет: как целителен будет ожог,
Хоть душа, как в укрытье, стремится к январским каминам,
К подоконникам лунным, где мягко мерцает снежок.
Я окно прикрываю узорною тюлевой шторой,
Ледяные рисунки на бледном стекле создаю…
Но стучит мне в окно тополиная ветка с укором:
«Отвори. Это Я. Я опять пред дверями стою».
Благовещение
Сквозь балконную дверь
Раздается негромко, вполсилы,
Птичий щебет. Хоть верь,
Хоть не верь, но весна наступила.
К нам пробился апрель,
А казалось — февральские сети
Голубых фонарей
И снегов загостились на свете.
Но, когда уж не ждешь,
День — вот чудо! — опять прибывает.
Благовещенье в дождь…
Здесь нечасто такое бывает.
В Назарете же — зной.
Взор от книги подъемлет Мария:
Как слепят белизной
Неземного посланника крылья!
Улетел… Но миндаль,
Лепестками осыпав Марию,
Вдруг шепнет Ей про даль
Зябкой ночи в холодной России.
Вознесение
Иисусе, вознесыйся от нас на небо,
не остави нас сирых.
Акафист празднику Вознесения
И вновь Тебя, Господи, в небо вздымает
Зеленое облако юной листвы,
И легкое золото нежного мая
Украсило купольный свод синевы.
А Ты все возносишься выше и выше
И светлыми делаешь наши сердца,
Мы в ангельском пенье сегодня услышим,
Что Ты уже там — одесную Отца.
Прости нам беспечность. В сиянье сирени
Античные боги смущают легко.
И больно очнуться, и пасть на колени,
Вдруг чувствуя сердцем, что Ты далеко.
Рванется душа в те прохладные сферы,
Где облаком скрыта отчизна ее,
Где звуком, исполненным славы и веры,
Звенит в небесах Вознесенье Твое.
Троица
Троица сидит в зелени листов,
Троица сидит под дубом Мамврийским,
Троица сидит, перед Нею — стол,
Чаша на столе, значит — чудо близко.
Взять спешит от стад тучного тельца
Старый Авраам и гостей встречает.
На него глядят чудных три лица,
И Мамврийский дуб ветками качает.
Чудо при дверях. Знать, пришла пора
Сбыться наконец упованьям старым.
Авраам стоит, бледен, у шатра,
Сзади, за шатром, притаилась Сарра.
Чудо, погоди, дай же дрожь унять.
И молитву вновь тихо шепчут губы,
Листья шелестят, в тень свою маня,
Троица сидит под Мамврийским дубом.
Рождество Богородицы
Из глубоких шкафов достаются пальто,
И тепла уже ждать не приходится,
Только колокол радует вестью о том,
Что грядет Рождество Богородицы.
Кленов золото и позолоту икон,
Кроткий лик, море свеч (уж как водится!)
И в семейном кругу непременный канон
Нам сулит Рождество Богородицы.
Кто сказал, что судьба — недобра, нелегка,
И что небо с землею не сходится?
Тихо стелются под ноги нам облака
В этот день — в Рождество Богородицы.
Собор архангела Михаила
Трамваи гремящие, шелесты шин
Притихли невольно.
Над городом, полным людей и машин,
Плыл звон колокольный.
Рассвет небеса открывал, как тетрадь,
Читал, словно книгу.
А в город входила небесная рать
С архистратигом.
И сыпался снег, словно манна с небес,
И крылья шуршали,
Будила труба притаившийся лес
От древней печали,
И факелом вспыхнул, расцвел на ветру
Меч ангела в латах,
И бесы свою прекращали игру,
Визжа виновато.
Что мерзкая сила твоя, легион,
Пред ангелов силой?
Над городом плыл колокольный трезвон,
И солнце всходило.
Введение во храм
Ступеней стая поднималась ввысь,
Туда, где Вечность голову кружила,
И где колонны с видом старожилов
Под кровлю золотую вознеслись.
И девочку как будто подхватил
Нездешний ветер. Ангельские крылья
Ее взнесли без всякого усилья,
Куда самой ей не хватило б сил
Подняться. Все внизу — и руки Анны,
И взор отца, и свечи юных дев.
Но вниз ни разу и не поглядев,
Она всходила. Ей совсем не странно
Казалось, что вот-вот она войдет
В Святилище Святых: она руками
Была готова взять любое пламя,
А ножками ступить на небосвод.
Уж восхищенных уст не слышен гул,
Иное слышно: ангельское пенье.
И ей, преодолевшей все ступени,
Крыло, как руку, ангел протянул.
