Когда Лермонтов в 1840 году написал «Героя нашего времени», это произведение было сочтено в обществе безнравственным. Спустя 28 лет писатель П. Боборыкин издал свой роман «Жертва вечерняя», где в подробностях живописал «афинские вечера» — сексуальные оргии петербургской аристократии. До Боборыкина сделать эти оргии достоянием широкой публики никто не догадался, знание о них принадлежало узкому великосветскому кругу. Но перо известного в те годы писателя обессмертило эти пикантные вечеринки. Образованная публика обеих столиц и провинции, не имевшая касательства к высшему свету и его разнузданным удовольствиям, с интересом ознакомилась с новейшими веяниями в сфере досуга и культуры.
Вы здесь
Наталья Иртенина
Прочтение «Троицы» Андрея Рублева (Наталья Иртенина)
Шесть столетий назад русские люди впервые узрели написанную монахом Андреем Рублевым икону «Святая Троица». Ничего подобного до тех пор на Руси, да, пожалуй, и на всем православном Востоке не видели. И даже не чаяли, что такое возможно — изобразить неизобразимое...
«Троица» Андрея Рублева полна тайн. Может быть, это потому, что мы утратили ключ к расшифровке древнего «богословия в красках». А может, она казалась загадочной уже современникам иконописца. Разгадывая ее секреты, еще долго будут ломать копья искусствоведы. Рублев как никто иной умел создавать в своих произведениях не один и не два, а много смысловых пластов, гармонично соподчиненных друг другу. Чтобы вскрыть их все, полностью прочесть все смысловые уровни «Троицы», нужно быть столь же тонким мыслителем, знающим все грани православного богословия, богослужения и аскетического молитвенного делания, каким был сам инок Андрей — «всех превосходящий в мудрости великой».
Быть может, икона, вышедшая из-под его кисти, поразила и самого иконописца. Он вложил в нее все силы души и духа. Его молитва во время работы была ясной и мирной, а напряжение, владевшее им, выливалось в глубочайший покой гармонии на иконе. Царящие вокруг, на Руси, разлад, насилие, вражда, жестокость переплавлялись в чистом сердце иконописца в созерцание небесной красоты и совершенной любви. Как будто сам Дух Святой водил рукой инока Андрея, открывая его взгляду надмирные сферы. Или преподобный Сергий неслышно и незримо беседовал со своим учеником, склонившимся над доской.
Ко дню города: монастырское кольцо Москвы (Наталья Иртенина)
Бывают намоленные иконы, намоленные храмы. А Москва, как ни странно это звучит сейчас, намоленный город. Город святых, монастырей, сорока сороков. Город, множество раз спасавшийся от смертельной опасности молитвами к своей Небесной Заступнице.
Дом Пречистой Богородицы. Это звание Москва переняла в XIV в. от бывшей столицы северо-восточной Руси — Владимира. Покровительство Божьей Матери перешло к ней «по наследству» вместе с главным храмом, Успенским собором, и «главной» богородичной иконой Руси — Владимирской.
Москва издревле ощущала себя под покровом Богородицы. Хотя в наше время этот древний сакральный концепт «Москва — Дом Пречистой» подзабыт и даже для воцерковленного люда не столь очевиден. Главный собор Москвы теперь — храм Христа Спасителя, а Успенский в Кремле на 98 % остается музейной площадкой.
Неотъемлемой частью этого сакрального концепта и участниками общемосковского упования на Божью Матерь издавна стали московские монастыри.
Есть в столице места, где ощущаешь себя как будто в ином измерении. Они словно отрезаны своими стенами от всего внешнего, в них не слышна городская суета. Это островки тишины, покоя, рождающие ответный мир в душе, отстраненность от кипения повседневных страстей. Эти безмятежные острова — древние столичные монастыри, одна из немногих сохраняющихся примет былого царственно-духовного величия первопрестольной. Некоторые из них в XX–XXI вв. стали излюбленным местом прогулок. Некоторые все еще сохраняют ореол музейности и культурного туризма. Некоторые обрели дополнительный смысл как мемориалы русской Голгофы XX в. — там проводились массовые расстрелы. Но почти все они и ныне, как встарь, продолжают исполнять свою главную роль — являются духовной стражей стольного града.
Притча о грехе и покаянии (Наталья Иртенина)
В Евангелиях рассказано, как Сын Божий разговаривал с людьми с помощью иносказаний, удобных для понимания. «И поучал их много притчами» (Мф. 13:3). В притчах Господних суть христианской веры, облеченная в метафору, дана ярко и «осязаемо» — лишь бы душа была открыта для восприятия. Но притча слишком универсальный жанр, чтобы ограничиваться только Евангелиями. Бог рассказывает их нам от начала истории. Воцерковленные историки это знают: «Господь рассказывает человекам притчи о человеках и через человеков». Человеческие судьбы и их тайны — те же притчи Господни, только не словесные, как в Евангелиях, а бытийные, поведанные через людские жизни. Стоит в них всматриваться и понимать их смысл, потому что «кто имеет, тому дано будет и приумножится» (Мф. 13:12) — кто разумеет, тому будет дана благодать для претворения разумения в веру и в дела веры.
Смоленский рубеж Русской цивилизации (Наталья Иртенина)
Через несколько дней после крымского референдума на сайте общественных петиций некий гражданин Белоруссии инициировал сбор подписей за присоединение Смоленской области к его стране. Мотивация: Смоленск — «белорусский город».
При этом английский текст петиции намного интереснее русского. Англоязычным доброжелателям сообщают, что поводом для петиции стал «крымский инцидент». Что веками (!) Смоленск был восточным форпостом европейского «цивилизованного мира». И что «сейчас все больше людей хотят поменять неестественную для них российскую государственность на братскую белорусскую». Очевидно, англоязычным доброжелателям ненавязчиво предлагают заняться соблюдением прав смолян.
Вот так: три героические обороны Смоленска в 1610-1611, 1812 и 1941 г. от армий вторжения «цивилизованного мира» — это совершенно неестественный образ действий для смолян.
На данный момент петиция собрала чуть больше 3 тыс. подписей, главным образом граждан Белоруссии.
Впрочем, этот казус сам по себе нелеп (как и недавний «марш сибирских сепаратистов»). Однако он дает повод поговорить об антирусской пропаганде, развернувшейся вокруг смоленской темы 500 лет назад и доныне работающей. И особенно активизировавшейся в год 500-летия вхождения Смоленска в Московскую Русь.
Святой благоверный князь Владимир Мономах и древнекиевский «майдан» (Наталья Иртенина)
Киев полыхал мятежом. Распаленные толпы брали штурмом дома представителей городской администрации и финансовой «элиты», грабили, крушили. В воздухе носились антикоррупционные и антисемитские призывы. Киевляне бунтовали против сращивания власти и капитала, удушения народа кабальными процентными ставками по займам и кредитам. Выкрикивали имя того, кто должен стать новым правителем и удовлетворить их требования.
Шел 1113 год.
В наше время в политический оборот вошли новые словечки — майдан и майданократия. Но отнюдь не изобретен новый и прогрессивный политический институт, как думают многие из тех, кто образовал собою власть улицы в современном Киеве.
В действительности власть толпы — глубоко архаичный способ политического действия. Он присущ обществам, которыми правят родоплеменные инстинкты, то есть находящимся на низкой стадии развития. Либо обществам, в которых политическое игралище страстей почему-либо не прикрыто цивилизованными формами — все предельно и бесстыдно обнажено.