Бывают намоленные иконы, намоленные храмы. А Москва, как ни странно это звучит сейчас, намоленный город. Город святых, монастырей, сорока сороков. Город, множество раз спасавшийся от смертельной опасности молитвами к своей Небесной Заступнице.
Дом Пречистой Богородицы. Это звание Москва переняла в XIV в. от бывшей столицы северо-восточной Руси — Владимира. Покровительство Божьей Матери перешло к ней «по наследству» вместе с главным храмом, Успенским собором, и «главной» богородичной иконой Руси — Владимирской.
Москва издревле ощущала себя под покровом Богородицы. Хотя в наше время этот древний сакральный концепт «Москва — Дом Пречистой» подзабыт и даже для воцерковленного люда не столь очевиден. Главный собор Москвы теперь — храм Христа Спасителя, а Успенский в Кремле на 98 % остается музейной площадкой.
Неотъемлемой частью этого сакрального концепта и участниками общемосковского упования на Божью Матерь издавна стали московские монастыри.
Есть в столице места, где ощущаешь себя как будто в ином измерении. Они словно отрезаны своими стенами от всего внешнего, в них не слышна городская суета. Это островки тишины, покоя, рождающие ответный мир в душе, отстраненность от кипения повседневных страстей. Эти безмятежные острова — древние столичные монастыри, одна из немногих сохраняющихся примет былого царственно-духовного величия первопрестольной. Некоторые из них в XX–XXI вв. стали излюбленным местом прогулок. Некоторые все еще сохраняют ореол музейности и культурного туризма. Некоторые обрели дополнительный смысл как мемориалы русской Голгофы XX в. — там проводились массовые расстрелы. Но почти все они и ныне, как встарь, продолжают исполнять свою главную роль — являются духовной стражей стольного града.
В XVI–XVII в. Москва умещалась в пределах нынешнего Бульварного кольца. И вся она была взята в окружение святыми обителями (помимо тех, что располагались в Кремле и в городских посадах). Это была невидимая молитвенная стена, защищавшая Москву со всех сторон. Но не только. Еще это была система дополнительных военных укреплений, прикрывавших направления, по которым к городу приближался враг.
Изначально, разумеется, никто не помышлял, что монашеские обители будут становиться настоящими боевыми крепостями. Что они будут сочетать в себе все правила земной фортификации и военной тактики с духовным деланием, «бранью невидимой». Но со временем так произошло.
Обители, образовавшие «охранный круг» столицы, были основаны в XIV–XVI вв. Северную линию составляли Сретенский, Рождественский и Высокопетровский монастыри. Восточную — Спасо-Андроников и Новоспасский. Южную — Симонов, Данилов, Донской и Новодевичий. Большая часть их носит посвящение Божьей Матери.
Рождественский основан в честь победы русского войска, собранного московским князем, на Куликовом поле в день Рождества Богородицы 8 (21) сентября. Сретенский — в память встречи Владимирской иконы, принесенной в столицу для молитв о спасении от нашествия Тамерлана. Одна из двух главных церквей Высокопетровского монастыря — во имя Боголюбовской иконы, появившейся в связи с «переходом» благословения Богородицы из Киевской Руси во Владимирскую. Симонов свое упование на Богоматерь выразил двумя храмами — Рождества и Успения. Новодевичий посвящен Смоленской иконе — в память присоединения Смоленска к Руси в 1514 г. Донской основан в память о битве за Москву 1591 г. с татарами, когда в полевом стане молились перед Донской иконой.
Монастыри Москвы самим своим расположением вынуждены были со временем становиться крепостями на подступах к городу. Их и строили, подчас намеренно выбирая наиболее выгодные в стратегическом отношении места: у дорог, на возвышенностях. Они несли «вахту», контролируя переправы через Москву-реку, оповещая сигнальными огнями об опасности.
Первый известный московский монастырь, Данилов, вырос на южных подступах к городу, у Серпуховской заставы. Через необжитое тогда Замоскворечье шла дорога в Орду, именно сюда подходили татарские полки во время набегов. Мимо Симонова и Новоспасского проходила дорога на Коломну, по которой в 1380 г. шли полки Дмитрия Донского на битву с Мамаем. Для Новоспасской обители место к тому же выбрали на Васильцовом стане: возвышенность была удобна для военных сборов и маневров. В середине XV в. великий князь Василий II дважды стоял там с войском, поджидая неприятеля.
Но до конца XV в. обители почти не рассматривались как возможные оборонительные объекты. При угрозе неприятельского нашествия насельники их укрывались в городе. Сами же монастыри подвергались разорению и гибли в огне — как в 1382 г. при карательном походе хана Тохтамыша и в 1408 г. во время нашествия орд Едигея. Даже если бы в монастыри отряжались гарнизоны, на деревянных низких стенах они не могли бы вести долгую оборону.
Хотя, надо заметить, сами монахи нередко были отличными воинами. По-видимому, большая часть монастырской братии состояла в те времена из людей служилого сословия, в том числе высшего — боярского. Многие принимали постриг на склоне лет, вырастив детей, но уходили в монастыри и юные отпрыски аристократии. А владение оружием для них было делом естественным. Боярский сын Сергий Радонежский теоретически должен был обучаться в детстве владению мечом. Как и Кирилл Белозерский, и митрополит Алексий, и даже Андрей Рублев. Что же говорить о тех, кто подавался в монахи, буквально слезая с боевого коня, уходя с княжеской службы. Они просто меняли меч стальной на меч духовный, как бывшие брянские бояре иноки Александр Пересвет и Андрей Ослябя.
Есть, например, предание, как в 1440 г. при очередном татарском набеге на Москву схимник Крестовоздвиженского монастыря (в районе современной Воздвиженки) вооружил братию. Соединившись с московской ратью, монахи отбили у татар русских пленников. А при более поздних штурмах и осадах монастырей иноки помогали воинским гарнизонам в обителях отражать врага.
В XVI в. московские правители, вынужденные вести оборону государства с востока, юга и запада, начинают присматриваться к крупным монастырям, сознавая необходимость их укрепления. Во-первых, накопленное там за долгие годы добро привлекало захватчиков. Во-вторых, в этом был стратегический момент. Монастыри, расположенные в южном «подбрюшье» Москвы, на самых опасных направлениях, становятся своеобразными фортами — вспомогательными оборонными пунктами на отдалении от основных городских укреплений: Новодевичий, Данилов, Симонов, Новоспасский, Донской.
За государственный счет они обзаводятся каменными стенами: с боевыми галереями, бойницами в два-три яруса, сторожевыми башнями, складами оружия и боеприпасов, а иногда и постоянным гарнизоном. Впрочем, это происходило не только в Москве, а по всей стране. Деревянные обители тоже укреплялись. В Новоспасской, например, усилили стены и построили вспомогательный острог с валом и рвом. С татарами этот монастырь вступал в схватку не раз — в 1521, 1571, 1591 г., демонстрируя высокую обороноспособность.
Женский монастырь-крепость — вообще явление уникальное. Но инокини Новодевичьей обители, разумеется, не вели боевых действий — вместо них военные обязанности несли стрельцы монастырского гарнизона. В XVI в. монастырь выглядел суровее, чем сейчас, без барочного декора. Три уровня бойниц и 12 башен держали под прицелом все пространство окрест. Монахинь от стрельцов отделял забор, ограждавший караульни в четырех углах крепости.
Слаженность боевых действий монастыри южного оборонительного полукольца продемонстрировали в 1591 г. при нашествии крымских татар. 4 июля со стен Новоспасского, Данилова, Симонова и Новодевичьего заговорили пушки. В книге Н. Иванчина-Писарева «Утро в Новоспасском» (XIX в.) описаны те события: «...Казы-Гирей повел атаку от Коломенского прямо на Кремль и должен был спуститься в равнину между Симонова и Новоспасского, которые, пропустив его, открыли огонь ему в тыл, и между тем как с бойниц Данилова монастыря стреляли в его правое крыло, пушки Воробьевского стана (где ныне Донской монастырь) громили левое, а бойницы и стены Кремлевские палили ему навстречу... Войско татарское рассыпалось. Новоспасские бойницы, находясь в ближайшем расстоянии от Гиреева тыла, наносили хану жестокие удары». Пытаясь переправиться через Москву-реку в районе Новодевичьего монастыря, татары и там встретили массированный огонь и отступили. Больше крымчаки уже не смели соваться к Москве. А на том месте, где располагался полевой русский стан с походной церковью Сергия Радонежского и Донской иконой Богоматери, царь Федор Иванович основал Донской монастырь. Он закрыл существовавшую между Даниловым и Новодевичьим «брешь» в монастырском окружении Москвы.
В Смутное время московским стражам досталось с лихвой. Некоторые пережили жестокую осаду и были разрушены артиллерией. После Смуты их отстраивали заново, и они снова «вставали в строй». «Государь, царь и великий князь Михаил Федорович велел Петру Григорьевичу Дашкову быть у Спаса в Новом монастыре (Новоспасском. — Авт.) для оберегания от прихода крымских и ногайских людей, а с ним государь указал быть с сотником сто человек стрельцов, и Петру, будучи у Спаса в Новом монастыре жить со всяким бережением, и сторожи б у него в монастыре были не робкие, а стерегли не оплошно, чтоб татары безвестно к монастырю не пришли и дурна какого не учинили».
Эти московские старинные монастыри — заслуженные ветераны. Придя к ним, можно прикоснуться к древней кладке боевых башен, ощутить забытый привкус оборонных войн Московского царства...
Даже оставшись в XX столетии без единого действующего монастыря-стража, Москва не лишилась своего щита духовного. Существует предание, как в 1521 г., когда вокруг столицы бесчинствовали татары, некой инокине было видение: сонм святых выносит из Кремля Владимирскую икону Богоматери — оставляя город без защиты в наказание за грехи жителей. Но по молитвам Сергия Радонежского и Варлаама Хутынского святыня вернулась обратно. Москва была спасена от татар. Вот так же, наверное, было и в ХХ веке.
