Об опасном инструменте (Сергей Худиев)

Поправки к закону «О свободе совести и о религиозных объединениях» которые налагают определенные ограничения, в частности, на миссионерскую деятельность, вызвали бурное обсуждение и решительные возражения со стороны ряда неправославных общин, а вот православные люди отнеслись к ним в целом спокойнее. Это понятно — сейчас у Церкви достаточно хорошие отношения с государством, и люди не видят никаких оснований ждать подвоха. Что же, пока, в данный момент, таких оснований действительно нет.

Конечно, законопроект не направлен против Православной Церкви, его авторы совершенно не имели в виду как-то на нее напасть. Он предназначен для сдерживания — прежде всего — околоисламских экстремистских групп, и это понятно. Государство желает иметь юридические инструменты для сдерживания несомненной угрозы, которую представляют собой эти группы, это вопрос предотвращения терактов и спасения человеческих жизней. Намерения авторов законопроекта, несомненно, являются вполне благими.

Сейчас нет оснований полагать, что сразу после введения закона в силу, он будет использован для того, чтобы подавлять православную миссию или православную общественную активность. Значит ли это, что уж нам-то, православным, нечего опасаться?

Нет, нам есть чего опасаться. Закон — это очень надолго. Он не привязан к текущей общественно-политической обстановке. Да, сейчас отношения между государством и Церковью вполне конструктивные, власть (и в Москве, и на местах) достаточно далека от каких-либо антицерковных настроений и действий. Мы имеем все основания благодарить Бога и людей за это время, когда Церковь несет свое служение во вполне благоприятных условиях.

Пока мы вполне можем быть уверены, что юридические инструменты, которые, теоретически, могут быть использованы против любой религиозной общины, не будут использованы против Церкви. Но это пока. Никто, кроме Бога, не знает, что произойдет через пять, десять, двадцать, тридцать лет, как будут складываться отношения между Церковью и государством, кто будет у власти и каковы будут их цели. Законы, которые принимаются в одной обстановке одними людьми, могут использоваться в другой обстановке — и совершенно другими.

Строить безопасность Церкви только на хороших личных отношениях было бы опрометчиво. У Иосифа в книге Бытия сложились весьма конструктивные отношения с царем, и это было очень хорошо, но потом «восстал в Египте новый царь, который не знал Иосифа» (Исх. 1:8) и события приняли совсем другой оборот.

Церковь нуждается в гарантиях своей свободы и своего невозбранного служения, которые не были бы завязаны на хорошие личные отношения и благоприятный внутриполитический климат. То и другое может измениться, и довольно внезапно.

Мы живем в мире, где происходят идеологические сдвиги тектонических масштабов — именно это слово, «тектонический», часто появляется в комментариях англоязычной прессы. Если в советские годы Запад (и прежде всего, США) позиционировал себя как оплот свободы вероисповедания, в противоположность странам «советского блока», где свобода совести формально гарантировалась, но на практике подвергалась серьезным стеснениям, то в наши дни свобода совести — это лозунг людей, находящихся скорее в оппозиции нынешней политической элите США и западного мира в целом.

Эта свобода все более явно сворачивается по имя идеологии «защиты прав сексуальных меньшинств», когда христиане подвергаются различным формам давления — шельмованию в СМИ, увольнениям, разорительным штрафам — за «дискриминацию», которая проявляется в уклонении от новой идеологической ортодоксии. Та же политическая элита стремится к максимальному продвижению абортов — несмотря на существенное сопротивление в самих США. Недавно, например, Верховный Суд США объявил неконституционным принятый в Техасе закон, который делал доступ к абортам несколько менее быстрым и удобным. Со стороны некоторые меры могут выглядеть вопиюще абсурдными — когда, например, в женские раздевалки и туалеты требуют допускать мужчин, психологически относящих себя к женщинам, чтобы избежать «дискриминации трансгендеров».

На первый взгляд это может показаться лютым бредом; но люди, поддерживающие эту идеологию, в том числе на высшем государственном уровне, имеют вполне рациональные мотивы. Как и другие идеологии это, прежде всего, инструмент власти и подчинения. В тоталитарных культах — как и в тоталитарных политических режимах — принуждение людей к чему-то очевидно глупому, неприличному, идущему вразрез с их традициями, воспитанием и представлениями о правильном, является инструментом утверждения своего контроля. Покорность этим требованиям — знак политической лояльности. Знак того, что уступив в этом, люди уступят во всем. Если вы сказали «да», когда от вас потребовали этого, вы не сможете сказать «нет» ни в чем. По этой, вполне рациональной причине было, например, так важно провести гей-парад в Киеве. Чтобы показать, кто в доме хозяин.

«Борьба с дискриминацией», «фанатизмом» (причем именно христианским) и «нарушением прав сексуальных меньшинств» давно является инструментом внешнеполитического давления. Как сказал госсекретарь США Джон Керри, комментируя решение Верховного Суда США по так называемым «однополым бракам», «Решение Верховного суда посылает четкий сигнал в каждый уголок земного шара: ни один закон, опирающийся на фундамент дискриминации, не сможет устоять перед волной справедливости».

К такому уголку земного шара, как Москва, это относится в полной мере, отметим еще раз, не потому, конечно, что у властей США сердце кровью обливается за бедных гей-активистов, которых не пускают в школы «бороться с гомофобией», а потому, что это инструмент власти и контроля.

На политическую элиту России уже оказывается — и еще будет оказываться — огромное давление с целью «интеграции в цивилизованный мир» и подчинения диктату его хозяев. В этой ситуации Русская Православная Церковь, хочет она этого или нет, просто в силу своей идентичности будет преградой на пути такой интеграции. Существование в стране уже готового юридического инструментария для давления на любую религиозную общину, может оказаться востребованным совсем не теми людьми, которые этот инструментарий создавали. Необходимо учитывать такую возможность.

Для защиты Церкви — и защиты России от попыток подчинить ее внешним политическим и идеологическим центрам — необходима долговременная стратегия, важной частью которой является обеспечение свободы совести. В нынешней ситуации лозунг свободы вероисповедания — это консервативный и патриотический лозунг, который, вместе с тем, будет понятен во всем мире. Всемерное обеспечение этой свободы — а ни в коем случае не ее сужение — очень важно для сохранения культурной идентичности страны и ее политической независимости.

Борьба с экстремистскими группами — несомненно, необходимое и полностью оправданное дело. Но лекарство не должно вызывать побочных эффектов, которые могут оказаться опаснее самой болезни.

Радонеж