Омилия

Украинский фантаст и филолог Михаил Назаренко о метаморфозе, которую после смерти претерпевают всенародно любимые классики.

Ревизия привычных образов Шевченко, Чехова и Гоголя: на Каневщине считается: сходить на могилу к Шевченко — хорошее средство от радикулита, а травы, растущие на Тарасовой горе, имеют целебную силу.

Недавний лауреат премии «Бронзовая улитка» в номинации «Средняя форма» («Остров Цейлон») Михаил Назаренко известен не только как автор (и переводчик) фантастической прозы, но и как высококвалифицированный литературовед.
Самая известная из работ ассистента кафедры русской литературы Киевского национального университета — «Поховання на могилі. Шевченко, якого знали», собрание народных легенд об основателе современной украинской литературы.

В этой книге Кобзарь обнаруживает неожиданное сходство с некоторыми персонажами восточнославянской демонологии. Однако Тарас Григорьевич далеко не единственный персонаж, увлекающий Назаренко-филолога.

От чего погибает душа...

Поэзия

От чего погибает душа,
Остывая, теряет надежду?..
От того, что, безвольно греша,
Не приемлет смиренья одежды.

Лики доброго счастья встречать
Ей давно не дарована милость –
От того, что любить и прощать,
Вняв корысти, она разучилась.

В час беды ей не слушать бы плоть,
Отторгать бы и ропот и мщенье –
Зная радость, с которой Господь
Ждёт заблудших сердец возвращенья.

Ей не тратить бы попусту дней,
Испивая то горечь, то скуку, –
Но, расставшись с гордыней своей,
Протянуть ко Спасителю руку…

25.04.2010 г.

Опять за окнами шуршит осенний дождь

Поэзия

Опять за окнами шуршит осенний дождь,
Срывает листьев разноцветных лоскутки.
От пенья благостного пробирает дрожь.
Мигают в сумраке лампадок огоньки.

Темно. Дрожащие лучи от фонаря
Картину ночи пишут тенью на стене,
И пахнет жимолостью воздух алтаря
От капель ладана, кипящих на угле.

Застыло время в благодатной тишине.
Святые ангелы уж в храме собрались.
Слова молитвы раскаляются в огне
Пылающего сердца и уходят ввысь.

Не за себя прошу, Господь, не за себя,
Но за детей духовных всех, что Ты мне дал.
Да сохранит от бед десница их Твоя,
Чтобы никто не заблудился, не упал.

Так трудно, Боже, души страждущих лечить
И утешать от многочисленных скорбей.
Но я молю Тебя не крест мне облегчить,
А руки, руки привязать к нему сильней.

Умолкло пение. Спокойно дышит ночь.
Стою, молюсь. Не хочется домой идти.
Задернул занавес на окнах мелкий дождь.
Роняют тихо свет лампадок огоньки.

7.11.2010 г.

О смирении и достоинстве (Наталья Трауберг)

Читальный зал

Человек

Наталья Трауберг

Каждое понятие христианства сочетает несочетаемое. На этом, кстати, весь Честертон построен. Возьмем, скажем, смирение и достоинство. Вот мир думает так: или смирение, но тогда нет достоинства, или достоинство, но тогда нет места смирению. А часто бывает, что нет ни того, ни другого, только одна пустая амбициозность.

Для того чтобы понять, что такое смирение не на полу, а на воде (Прим. ред. — имеется в виду один из евангельских эпизодов — «Хождение по водам» [Мф. 14: 28–31]. Наталия Леонидовна считала, что христианин тот, кто решается «идти по воде», т. е. готов целиком отдать себя в Божьи руки.), человек, приходящий в Церковь, должен знать, чему оно не противоречит. Это не обязательный метод, но это важно — сразу видишь, что все Евангельские понятия двойные, они не такие, как мирские. Это неэвклидова геометрия — в миру эти линии не сходятся, а здесь сходятся.

Лев Толстой: «христианство» без Христа

Статьи

Интервью

Лев Толстой

Монография священника Георгия Ореханова «Русская Православная Церковь и Л. Н. То

Надо сказать, что Толстой сформулировал очень характерный, но совершенно ложный методологический принцип. Если взять все учения всевозможных религий, у них есть общее ядро и есть то, чем они отличаются. Ядро — это мораль. Мораль во всех религиях одинакова: не убий, не прелюбодействуй, не укради т. д. То, чем они отличаются, — мистическая часть вероучения, и она ошибочна, с точки зрения Толстого. И многие считают, что главное в христианстве, — понимание того, как себя надо вести.

Но на самом деле мораль в христианстве очень тесно связана с догматикой. Потому что фундаментом христианской жизни является вера в Христа и Христово воскресение, в то, что оно несет спасение людям. И только отсюда вытекает вся христианская мораль. То есть, схема здесь совсем другая: сначала догматика, потом этика. И с людьми, которые их переставляют местами, бывает очень часто трудно договориться и их переубедить.

Революция в языке (Протодиакон Андрей Кураев)

Статьи

Миссия

Протодиакон Андрей Кураев

Пожалуй, одним из самых очевидных свидетельств о глубине происшедшей религиозной катастрофы является язык. Каждый народ, каждая культура вырабатывает свой базовый лексикон основных духовно-нравственных понятий. Этот язык понятен всем, независимо от социального статуса и образовательного ценза. Смерд и князь, стоя в храме, одинаково понимали ключевые слова типа «грех», «покаяние», «заповедь», «молитва», «благодать», «спасение»… Но сегодня в нашей стране происходит смена языка религиозной культуры. Базовые слова христианской, средиземноморской культуры уходят из нашей жизни. Они либо забываются. Либо перетолковываются. Как, например, было перетолковано значение слова «покаяние» в знаменитом фильме Абуладзе (где оно оказалось приравнено к обличению грехов своих предков, для какового деяния в библейском языке есть вообще-то совершенно иной термин: хамство). На место забытых и оболганных слов христианской традиции в обиход приходят другие.

О творческой энергии и литературном тщеславии (Митрополит Анастасий (Грибановский)

Читальный зал

Искусство

Митрополит Анастасий Грибановский

Никто не хочет уйти из этого мира, не оставив после себя какого-либо следа; каждый стремится передать что-либо в наследство грядущим векам и создать себе рукотворный или нерукотворный памятник на земле. Мысль о том, что идея, вложенная в то или другое наше творение, переживет нас, что ею будет жить и вдохновляться ряд последующих поколений, что она сроднит с нами неведомых нам людей, которые благословят наше имя, всегда была обаятельна для человека. К этому естественному чувству, в котором несомненно сказывается жажда бессмертия, присоединяется однако нередко скрытый дух тщеславия, следующий всюду за нами по пятам, как тень. Уже самый смысл этого слова указывает на суетность или тщету погони за славой. Однако такое чувство служит едва ли не главной пружиной, движущей творческую энергию человечества.

Быстро проходит жизнь…

Поэзия

Посвящается мужу

Быстро проходит жизнь:
Между детьми и плачем
Между квартирой и дачей
Чем еще дорожим?

Желтым цветком рассвета,
Глянувшим за портьеру.
Сладким плодом запрета.
Вновь обретенной верой.

Светлые стали дни
Буду с тобой и с Ним.
Вот мы остались одни,
Ты мне стираешь грим.

Падают в кухне ножи
На ламинат пугливый.
Будь всегда молчаливый.
Крепко меня держи.

Острым каленым словом,
Взглядом восточных глаз.
Будь для меня Покровом
В смутный и горький час.

Влет проплывают годы,
Рыбкой плеснувшись в речке.
Слышу гудок парохода.
Кто меня ждет на крылечке?

ноябрь 2010

О достоинстве христианства и недостоинстве христиан (Н. Бердяев)

Читальный зал

Человек

Вера

Николай Бердяев

У Боккачио есть рассказ о еврее, которого друг его христианин хотел обратить в христианство. Еврей склонялся к принятию христианства, но для окончательного решения хотел съездить в Рим и там посмотреть на поведение папы и кардиналов, увидеть жизнь людей, стоящих во главе Церкви. Христианин, обращавший еврея в христианство, испугался и решил, что все его старания пропали даром, так как еврей, конечно, не пожелает креститься после того, как увидит все безобразия, которые совершаются в Риме. Еврей поехал и увидел лицемерие, растление, обжорство, корыстолюбие, которые в те времена господствовали при папском дворе среди римского духовенства. И вот результат этого испытания получился неожиданный. Еврей вернулся, и друг его христианин со страхом спрашивает о впечатлении от Рима. Ответ получился самый неожиданный и очень глубокий по своему смыслу. Если христианская вера могла выдержать все безобразия и мерзости, которые он видел и Риме, если несмотря на всё это она укрепились и распространилась, то значит это истинная вера. Еврей окончательно стал христианином.

Религиозный портрет Льва Толстого (Н. Бердяев)

Читальный зал

Николай Бердяев

Лев Толстой

Я никогда не сочувствовал толстовскому учению. Меня всегда отталкивал грубый толстовский рационализм, и я всегда думал и продолжаю думать, что мировоззрение Л. Толстого не христианское, скорее буддийское. Мне всегда был ближе Достоевский. Но с Л. Толстым в ранней юности, почти отрочестве моем связано первое восстание против зла и неправды окружающей жизни, первое стремление к осуществлению правды в жизни личной и общественной. «Война и мир» всегда давали мне острое чувство родины и моего происхождения. Мне всегда казалось, что там рассказано о моем деде.

Судьба Л. Толстого — очень замечательная русская судьба, столь знаменательная для русского искания смысла и правды жизни. Л. Толстой русский до мозга костей, и возникнуть он мог лишь на русской православной почве, хотя православию он и изменил. Он поражает своим характерно русским барско-мужицким лицом. В нем как будто бы две разорванные России — Россия господская и Россия народная — хотели соединиться. И мы не можем отречься от этого лица, так как отречение от него означало бы страшное обеднение России.

Хорошие сюжеты, испорченные великими писателями (Г.К.Честертон)

Читальный зал

Искусство

Гилберт Честертон

Можно написать статью под таким названием. Я и напишу ее, напишу прямо сейчас. Если тот или иной сюжет прошел через руки мастера, это никак не значит, что он стал лучше. Обычно полагают, что всякий, кто взял сюжет у человеческого братства, не должен за него платить. Обычно считают, что, если Шекспир взял легенду о Лире, Гете — легенду о Фаусте, Вагнер — о Тангейзере, они правы и легенды должны сказать им спасибо.

Мне же кажется, что они бывали не правы и легенды могли бы возбудить дело о клевете. Принято думать, что поэма, которую создал кто-то один, намного выше предания, которое создали все. Я думаю не так. Я предпочитаю толки многих пересудам избранных. Индивидуализму профессионала я доверяю меньше, чем общинному чутью ремесленника. По-моему, гений народа выше, чем гений поэта.

О чтении (Г.К. Честертон)

Читальный зал

Гилберт Честертон

Чтение

Главная польза от чтения великих писателей не имеет отношения к литературе, она не связана ни с великолепием стиля, ни даже с воспитанием наших чувств. Читать хорошие книги полезно потому, что они не дают нам стать «истинно современными людьми».

Становясь «современными», мы приковываем себя к последнему предрассудку; так, потратив последние деньги на модную шляпу, мы обрекаем себя на старомодность. Дорога столетий усеяна трупами «истинно современных людей». А литература — вечная, классическая литература — непрерывно напоминает нам о немодных истинах, уравновешивающих те новые взгляды, которым мы могли бы поддаться.

«Евангелие» Льва Толстого

Статьи

Биографии

Лев Толстой

Поиски собственного духовного пути начались у Толстого много раньше его «обращения» в «истинное христианство», и к своим главным «открытиям» он пришел задолго до пресловутого «переворота». Проследить зарождение и развитие его идей помогают ранние дневники, которые писатель вел с 1847 года и которые являются более надежным источником, чем знаменитая «Исповедь», написанная в 1882 году. Достоверность «Исповеди» ставили под сомнение православные исследователи творчества Толстого, особенно И. Концевич, заметивший, что она противоречит дневниковым записям. «Исповедь», написанную в зрелые годы, следует рассматривать как пропагандистское сочинение, где в художественной форме изложены идеи толстовства. Записи же в дневниках, делавшиеся непосредственно после прошедшего дня в течение всей жизни писателя, не предназначались для посторонних. И в них мы найдем совсем иное.

На Господних ладонях...

Поэзия

На Господних ладонях лежит земля,
На Господних ладонях цветут сады.
И когда засеваем мы жизнь с нуля,
Умоляем потерянно: - Дай воды.

И мы просим, печальные: - Дай огня!
Разбуди! Наше сердце в Твоих руках.
Злой лопатою о чернозем звеня
Высекаем искры - как звуки Бах.

Высекаем ноты из клавиш тревог,
Очищая жабры от немоты.
И карабкаясь, делаем вверх рывок,
Отрекаясь от глиняной пустоты.

Под ногами сквозит могильный мрак,
Но мы встали из пропасти на краю.
Дай же, Господи, дай нам знак
Что мы твердо исполнили волю Твою!

ноябрь 2010

Я живу Твоим дыханием…

Поэзия

Я живу Твоим дыханием,
Отрекаясь от своего глупого сердца.
Каждая песчинка в мироздании
Имеет свое, присущее ей скерцо.

Каждая снежинка, одетая с иголочки,
Довольная своим жизненным узором.
Лежит в туче на высокой полочке
Ждет, когда дадут ей спеть хором.

Задуть по земле ледяной арией,
Шурша одеждой острых кристаллов.
Растаять на варежке изгнанным парией,
Влив слезы в пар горячих металлов

Оставлять под батареей лужи,
Ласково слизанные котенком.
И никто ей на свете не нужен
Кроме Тебя, Господи,
и того, кто тает в сторонке.

ноябрь 2010

Холодно я с тобой обращалась…

Поэзия

Холодно я с тобой обращалась, а ты был рядом
Твое плечо можно было задеть рукою.
Ты меня провожал потерянным взглядом,
Я тебя встречала красной строкою.

Все эти строки тебе. Их можно нанизать на бусы.
Хочешь? Из них получится целая книга.
Как избегать любви – знали индусы.
Мы же с тобой не знали и слушали Грига.

Что на картинах Ваг Гога повис луною,
Желтым подсолнухом, скошенным осторожно.
Мы как мышата, склеенные виною
В сене чужих забот шуршали тревожно.

Помнишь ту женщину, в небе чужом запретном
Ты за ней следом – взрывной волною.
Сердце ее казалось настолько медным,
Что через годы дрожит без тебя струною.

Холодно ты с ней обращался, она была рядом
Ее плечо можно было задеть рукою.
Она встречала тебя потерянным взглядом,
Ты ее провожал красной строкою.
ноябрь 2010

Помани меня чистотой...

Поэзия

Помани меня чистотой –
Дай уставшей душе отраду.
Дай мне Радость познать с Тобой.
Упаси от такого ада –
Где бы я благодать проспал,
В теплохладном покое тлея,
Где бы я от стыда сгорал,
Взор к Тебе вознести не смея.

Научиться прощать врагов
Не рассудком, а сердцем мне бы,
Не копить пред Тобой долгов
При стяжаньи земного хлеба.
Наша жизнь – это краткий миг.
Труд ли в ней? Или нег беспечность?
Оглянулся – и ты старик…
Что с собою захватишь в вечность?

…Помани меня чистотой –
Дай уставшей душе отраду.
Мне бы только познать с Тобой
Радость Неба –
иной не надо.

23.04.2010 г.

Богородичный образ России

Поэзия

Посвящается Казанской иконе Божией матери

Я целую России святой Богородичный лик,
В уголочек Господней небесной пеленки.
И душа замирает от радости, вмиг,
Преобразуясь восторженно в душу ребенка.

Я целую Россию в ее золотые поля,
Деревеньки, заросшие лесом по самые брови.
Это наша святая, русская наша земля,
От сражений обильно политая кровью.

Богородичный щит вновь над Россией звенит.
Защищая сердце ее от вражеской сети.
Святой образ Казанской русскую землю хранит
И с любовью целуют его русские дети.

Праздничная литургия на Казанскую, 04. 11.2010

Фазиль Искандер. Правила жизни

Статьи

Фазиль Искандер

Посади ребенка на колени — и он повиснет у тебя на усах.

Мне в молодости казалось, что на старых фотографиях люди значительнее тех, которых я вижу в окружающей жизни. Но, возможно, это тем объясняется, что фотография тогда была редким делом, и люди, снимаясь, внутренне больше сосредотачивались.

Я всегда полагал, что умение увидеть правду и критиковать неправду — это и есть содержание жизни писателя, содержание жизни всех думающих голов в стране.

Человека, у которого слишком развито чувство ответственности, редко увидишь в кино. Если бы был жив Достоевский, мы бы его в кинотеатре «Октябрь» не застали: он бы в это время работал.

Современную прозу возглавили женщины, пишущие детективы. Это несерьезно. Они ведут себя с читателями, как с мужьями: им важнее не понять его, а создать ему настроение.

Глупость высмеивается не для того, чтобы истребить глупость — она неистребима. Это делается для того, чтобы поддержать дух разумных.

Я был так увлечен сочинительством, что не слишком замечал окружающую меня жизнь, даже своих детей. Думаю, воспитывал я их тем, что просто был самим собой.

Двое

Поэзия

Двое вошли в храм.
Встал один из них – прям,
горд, уверен в себе:
«Боже, хвалу Тебе
я воздаю за то,
что не таков я, как сброд
грешных, никчемных людей –
или как мытарь сей».
Мытарь встал позади,
глаз не смел возвести
на небеса - и лишь
так говорил в тишь
храмовой пустоты:
«Господи, видишь Ты,
как я убог и зол,
и до чего дошел
в жизни грешной моей –
милость Твою излей
Ты на меня, Благой».
Вышел. За ним – другой
Храм покинул. Идут.
Каждому – свой маршрут:
у одного – к Небесам,
ну а… Ты знаешь сам.