Не жажду райских яблонь и цветов.
Не жажду отпущения грехов.
Довольно от щедрот Твоих, Господь -
Глоток воды и хлебушка ломоть.
Довольно и того, что я живу.
Весною вижу первую траву.
Любуюсь как цветёт и зреет сад.
Встречаю листопад и снегопад.
Отрывки из книжки для маленьких
Отец Гавриил и мы
Тбилиси — город старинный, в истории Грузии славный. Сколько широк он радушием, столько же улочками узок. Вьются они, пересекаются. То сойдутся, то разбегутся. На одну такую улочку-перекладинку приезжал отец Гавриил.
Войдёт в дом, детей духовных внимательно выслушает, поговорит с ними, и снова — в путь.
Но раз случилось ему задержаться на ночь.
С самого утра опять заструилась беседа. После неё можно бы и отдохнуть, да ветер-шалун влетел в окошко и принёс детские голоса. Батюшка улыбнулся и поскорее спустился вниз.
Ребятишки играли на улице.
И он с ними заговорил. Долго беседовали, — пришлось даже стул попросить.
Натянуты нити — звените,
в устах колокольчик — ищите
отчаянных звуков и песен;
звучащему правдой мир тесен.
Поющему небу и лесу
звучащий как песня известен.
Мальчик с лицом страдальца,
Рыцарь с упреком миру,
Капал огонь на пальцы,
Любо стрелять по тиру!
…….
А на Родине пророков
Ветер слабел от камней,
В горной тени на Востоке
Отражение видней.
«Какие же бывают метаморфозы в священническом служении!» – размышлял я, стоя у высокого, красивого окна в высоком красивом доме… Вот вчера я служил в своем нетопленом сельском храме, грея скрюченные от мороза пальцы дыханием рта, чтобы выйти с Чашей из Алтаря для Причастия… На службе стояли три сухонькие морщинистые старушки, отрешенные от всего, как идолы печенегов в глухой половецкой степи, а на блюде лежали три мятые десятки. А сегодня я в Москве, в самом ее центре… Прямо сказка. Прямо кадр из советского фильма «Светлый путь».
Читает автор. Длительность — 21:53
Стрелою летела её любовь, а выпущенную стрелу разве остановишь? Вот и неслась Ксения Петрова по улице имени её дорогого супруга полковника Петрова, спешила домой, не желая верить в случившееся. Люди всякое болтают и часто не по делу. Не может её любимый, благочестивый Андрей Фёдорович, известный дворцовый певчий, умереть...
В издательстве «Зёрна-Слово» в серии «Современная православная проза» вышла книга Александра Донских «Солнце всегда взойдёт».
Новая книга сибирского писателя – настоящий подарок истинным ценителям русской литературы.
Любая книга – это разговор автора с читателем. Разговор, который ведёт со своим читателем Александр Донских, всегда о главном, и нацелен он прямо в читательское сердце, в котором непременно оставит чистый и глубокий след.
В Екатеринбурге 39-летний Денис Мурашев загрузил микроавтобус газовыми баллонами и поджег здание кинотеатра «Космос». Пожарным понадобилось полчаса, чтобы справиться с огнем.
Денис Мурашев состоит на психиатрическом учете и, как сообщают «Ведомости», «в его аккаунтах в соцсетях нашлись сообщения псевдоправославного толка, в том числе о сатанинском характере электронных документов и однополых браков». КП сообщает, что Мурашев был близок к уральской секте псевдосвятого «Славика Крашенинникова».
Многие, впрочем, не стали писать «псевдо-», а прямо заявили — православный активист совершил теракт! Ну наконец-то люди дождались православного террориста!
Как заявил мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман в своем Твиттере, «Похоже, что поджог ККТ "Космос" в Екб все-таки из-за "Матильды". Донагнетались. Возгорелось пламя. Считаю терактом. Привет Поклонской».
В ходе полуторадесятилетнего противостояния с США Россия добилась значительных успехов. США проиграли на Ближнем Востоке, не могут выстроить эффективную стратегию на китайском направлении, даже их противоречия с европейскими союзниками обострились до предела. Американо-европейское единство сейчас серьёзно испытывается на прочность и перспектива не представляется радужной.
Успехи расслабляют. Часть российской общественности начала относиться к Америке с чувством превосходства. Любые антироссийские выпады Америки вызывают лишь пренебрежение. Один мой знакомый, комментируя решение США о закрытии российского консульства в Сан Франциско, даже написал, что Америка превращается в Украину. Мол, американцы так же мелочны и неэффективны.
Доля правды во всём этом есть. Но у любого следствия есть причина. Если мы всего лишь констатируем снижение эффективности американской политики и выход дипломатии Вашингтона на базарный уровень, и не зададимся вопросом, чем это вызвано, то вряд ли сможем правильно предвидеть возможные последствия нынешних американских эскапад.
Да и предпринимаемые нами ответные действия будут страдать неэффективностью.
Адам, Адам — не кичись адом!
Адам, Адам — вернись домой!
Адам, Адам — так просто падать,
не лучше ль выбрать день седьмой?
Лететь, лететь — Адам рыдает. —
И петь, и петь — стать виноградом.
Скорее в путь! — Отца обрадуй.
Пора заняться Божьим садом.
Первый школьный звонок нас зовёт в долгий путь...
Словно колокол, он
отправляет нас в плаванье!
По дорогам открытий поплывёт наш корабль.
Вот сейчас он выходит из торжественной гавани!
Будут краски меняться в школьном окне...
Осень станет неслышно
холодной зимою.
И тревожное сердце замирает во мне:
долгий путь никогда не бывает спокойным...
Это верно, что радостей нет без тревог.
Ветер бьётся, качает
корабль наш стремительный...
Алый парус мечты нас сквозь бури несёт -
вся надежда на вас, дорогой мой учитель!
Край перешагнуть во все стороны —
во всю ширь и высь в одночасье.
Поделить неравное поровну,
чтобы обрести в себе счастье.
Вороны кружат, всюду бороны —
развернулась даль как пристанище.
Голосом зовёт, криком сорванным —
ожиданием силы ранящим.
Воздухом манят реки горные,
рыбы сонные чешуёй блестят —
замолчат вконец мысли вздорные,
крайней прелестью не прельстят.
О, дети Беслана,
О, дети Беслана,
Зачем этот мир вы покинули рано?!
Вы в небо ушли, словно белые птицы, –
За нас, за оставшихся, Богу молиться!
Мы будем любить вас,
Мы будем вас помнить!
Пусть свечи горят в глубине ваших комнат!
Вот, только, навряд ли мерцание свечек
Заменит биение ваших сердечек!
Вы с неба на землю уже не вернетесь,
Вы нам с фотографий своих улыбнетесь.
Они нам напомнят, какими вы были.
О, дети Беслана,
Мы вас не забыли!
Твое успенье тише тишины
Сентябрьских лазоревых небес.
Благоговейного молчания полны
Пустынная дорога, поле, лес…
И нет теней в движеньи облаков –
Их белые сияют паруса.
Пусть дней осенних бледная роса
Вольется в неземное торжество.
Цветут, как прежде, райские сады:
В руке архангела благоухает ветвь.
Твое успенье тише тишины
И дня незаходимого рассвет.
2012
Когда я встречаю примеры так называемой «православной поэзии» или путешествую по сайтам, размещающим у себя стихи ходящих в храмы авторов, знаменитых и безвестных, меня не покидает то чувство, которое Довлатов испытывал, знакомясь с советской литературой, говоря о ней: «Не просто дрянь, а какая-то безликая вязкая серость. Даже названия почти одинаковые».
Когда-то Синявский написал известную критическую работу, в которой вскрывал духовные истоки социалистического реализма. О причинах такой скучной серости в стихах «христианских» тоже стоит поговорить, ведь здесь дело не только и не столько в отсутствии таланта.
«Но ведь русские крестьяне до революции были рабами! Их ведь продавали как скот»…
Подобный бред автор слышал не только от полуграмотных иностранцев. Подобное «глубокое» познание собственной истории свойственно и многим бывшим советским гражданам. А уж про знаменитую помещицу-изуверку по прозвищу «Салтычиха» все мы в обязательном порядке читали в советских учебниках истории.
Самая знаменитая отечественная душегубица
Дарья Николаевна Салтыкова, в девичестве Иванова, после смерти мужа стала помещицей и владелицей нескольких поместий и около 600 душ крепостных. За малейшие провинности она велела сечь крепостных розгами, часто – до смерти. Любила обливать девушек кипятком, вырывала волосы, велела насмерть забить батогами, поздней осенью загоняла в пруд и те умирали от переохлаждения.
Мне сегодня грустится с утра,
и погода хандрит, к сожалению.
Дуют холодом жизни ветра,
предвещая мокроту осеннюю.
Горизонт сухостоем белёс,
и картинно вздымается небо.
Воет в будке оставленный пёс:
сон продрогшему — хлеб на потребу.
Но дубравы, листвой разодетые,
врут бесстыдно о тёплой поре —
им пока ещё грезится лето:
август, август стоит на дворе.
(Из цикла «Кухонные монологи»)
— …Я тут уже 5 лет. До ручки дошла. Уже сил никаких нет. С приезда, понимаешь, шок за шоком. Знала б, шо такое эта Грузия изнутри — ни за шо б ни приехала. Сидела бы в своем Луганске и наслаждалася жизнью. Ты представляешь, прямо с аэропорта как пошло-поехало, так до сих пор опомниться не могу.
Выходим мы, значит, с Важенькой из аэропорта, а божечки ж мои, нас встречает толпа мужиков! Человек 30-40! И ни одной женщины. Все, как выясняется, родственники. Хиба ж, думаю, никого дома не оставили. Все сюда приперли — не поленилися. Уже шок у меня.
Сели мы в машины, поехали. Смотрю по сторонам. Мама родная, как Тбилиси миновали, шо за запустение и убожество. То ли дело у нас в Луганске.
А он все ближе, страшный день.
Нам со стола метнут окуски,
Как будто-то псам. И даже тень
На землю ляжет не по-русски...
Не умирай, моя страна!
Под злобный хохот иноверца
Не умирай! Ну, хочешь, на!
Возьми мое больное сердце.
О отчуждённость
Постмодернизма,
Неразличённость
Высот и низа;
Смысл невозможен,
Нет веры следа,
Сюжет разложен
На пиксель бреда,
И казнь текста,
И знак распада, -
И миг, и место.
Вдруг так и надо?
