Я — тот, кто помнит всё, что не забыл:
несотворённое — забыто.
Со мной отныне только память крыл —
священный жизненный избыток.
Смывая ил с колен, глядит судьба
на реку, жадную до взглядов,
а рядом воробьиная гурьба
клюёт, как зёрна мыслей мириады.
Пусть за резным окном также цветёт сирень,
Машет вишнёвый сад белым своим крылом.
Господи, повели в Твой Невечерний День
Нашей большой родне сесть за одним столом.
Внуки моих детей, предки моих дедов -
Пусть за трапезой той всякий найдёт приют.
Буду идти, идти меж дорогих рядов,
Буду смотреть, смотреть, слушать, о чём поют.
Религиозная общественность озабочена и дезориентирована. Она вновь почувствовала на себе давление со стороны ряда политических игроков, которые пытаются, используя сезон отпусков и естественную летнюю расслабленность российского политикума, протолкнуть к принятию на законодательном уровне новую порцию дискриминационных антирелигиозных норм.
Речь идет о законопроекте «О внесении изменений в Федеральный закон «Об объектах культурного наследия» и отдельные федеральные законы». Учитывая, насколько весомую часть культурного наследия нашей страны составляют православные храмы, мечети, синагоги, дацаны и иные объекты религиозного назначения, являющиеся важным элементом жизни верующих, можно уверенно говорить о том, что поправки имеют отчетливый антирелигиозный характер.
В центре предлагаемых поправок — право неких общественных организаций посредством инспектирования «осуществлять контроль за сохранением, использованием, содержанием и популяризацией объектов культурного наследия» («Статья 8.1. Общественный контроль в области охраны объектов культурного наследия»). Рамки и критерии этого контроля никем и ничем не определены.
По стадам разбредаются люди:
стадо этих и стадо тех -
одиноким никто не будет,
каждый друга найдёт для утех.
Разнородность копыт и шерсти,
разнородность рогов и глаз,
одиночество - перед смертью,
в жизни - жизни чужой соблазн.
Много сказано слов - все даром,
не помогут словам слова,
если страстностью, как пожаром
полыхает вся голова.
Если прихотью ты возглавлен,
вместо радости жди беду:
снова будет Христос затравлен -
вон уж судьи Его идут...
Черная дыра в космосе, бескончно одинокая, тянет к себе все, но не может сохранить -- разрушает. Все разрушает.
Когда в холодный домик мой
Не слышно полночь прокрадётся,
Укроет плечи тишиной
И одиночество проснётся.
Мне открывает память дверь
В печальный мир воспоминаний.
Где боль живёт былых потерь
И грусть не сбывшихся желаний.
Картина такая:
Правый Суд свершился.
Одесную - сонм святых.
Ошуюю - церковные осужденные. Все, кто там был некогда в сане: фарисеи-лицемеры. крепостники-салтычихи, педофилы-мздоимцы-бюрократы, алкоголики-самоубийцы, псы нелающие, бредящие лёжа; окружены конвоем, кто вопит, кто хрипит, кто проклинает, кто скрежетаху зубом своим, подвигаются толпой к яме, на дне ямы - езеро огненное с червем неусыпающим, ссыпаются в неумолимое.
Тут из сонма святых : "Погодите!... Минуточку!.."
Очередной скандал вокруг ролика с о. Андреем Ткачевым вскрыл множество проблем современного православного сообщества России, о которых стоит поговорить. И первое, что приходит на ум: «Мир во зле лежит», а зло — в нас.
Как-то так получается, что у нас, православных, все друг другу враги. И по отношению к той или иной ситуации народ делится на два лагеря: «нападатели» и «защитители». И те, и другие действуют с пристрастием, из каких-то своих соображений. Вполне приличных, но любви — не видно, желания спасти другого — нет. Есть желание ужалить побольнее, отомстить, выставить, подставить, посыпать солью рану или, наоборот, «отмазать» своего, оправдать всё, даже то, что оправдывать не стоит. Своих, понятых по-мещански узко, защищаем, даже если те неправы. В итоге защищаем не ценности, а просто шкурные интересы.
Впору вводить новую заповедь: «Не покусай ближнего своего!». Конструктивный диалог в принципе невозможен. Для него, кажется, даже нет структур в головах ратователей за ту или иную правду. А что есть? Судилище. И для судилища все пути прописаны и «дорожные карты» всегда под рукой. Ничтоже сумняшеся все судят всех. А где же милость? «Милости хочу, а не жертвы» (Мф. 9:13), но милости нет ни у кого.
Гул в голове:
тысячи воплей,
зовы и стоны –
цвета иконы
утренний путь.
Пой, соловей –
в песнях утоплен
призрак законный.
Лик изумлённый,
ночь позабудь!
Суглинистый песок, не чернозём,
Родных полей, плантаций, огородов.
Мне, городскому парню, нипочём
Была недавно радость первых всходов.
Июль пронизал светом и теплом,
Облагородил влагой огороды.
Где я недавно лёд долбил кайлом,
Волнует ветер радостные всходы.
Данная статья является частью задуманной серии статей-размышлений о парадоксах искусственного интеллекта и тех изменениях, которые неизбежно трансформируют мир.
Опасность ИИ заключается в том, что алгоритм принятия решений машиной принципиально отличается от человеческого отсутствием интуиции и эмпатии. В его, прописанной человеком, иерархии ценностей понятие «живой» прочно связано с функцией, вне функциональности живое становится пятном на глазу телеобъектива. Диктат описания мира, предложенный человеком ИИ, содержит фундаментальные ошибки и заблуждения человечества в отношении времени и пространства, конечности и бесконечности, жизни и смерти, добра и зла. Слово, как мера вещей, не описывает, а дает указание.
В Минсоцразвития Новосибирской области разработали зверскую инструкцию по отобранию младенцев у кровных родителей.
Этот год получается очень богатым на откровенные доклады и заявления родительских общественных организаций и сенатора Елены Мизулиной, посвященные теме внедрения ювенальной юстиции в России. Сомнений не остается – ювенальные механизмы у нас давно отлажены и теперь лишь набирают обороты. В рамках Десятилетия детства, объявленного после завершения действия национальной стратегии в интересах детей 2012-2017, правительство разрабатывает новую доктрину, обсуждения которой с замиранием сердца ждут родители, общественники, защитники семьи и детства. Ювенальщикам явно становится тесно в прежних правовых рамках, они готовятся проталкивать законы, дающие им чрезвычайные полномочия. А пока в столице летнее затишье – самое время бросить пробный шар на региональном уровне.
Есть млечный путь в душе и в небесах…
Вяч. Иванов
Лес – окончил вечернее правило,
Шёпот листьев умолк до утра.
Полыхает закат над холмистыми далями,
Льёт медовый елей через край.
Им помажет чело колоколенки,
Рамы окон широким крестом
И в лампадке иконы намоленной
Золотистым уснет огоньком…
Мысль вернется к судьбы краестрочию,
И так тянет окно распахнуть
В звёзд таинственное многоточие,
В белой радуги млечный путь.
2017
На небе ни облачка, душно, но еще не жарко. Солнце только что осеменило алым полотнищем восток и, обеляясь, поползло к зениту. Окна банка ПАО "Приворот", будто глаза хищника, угрюмо смотрят темными витринами в привокзальный скверик, облепленный футуристическими, пластиковыми магазинчиками. По бокам диковатых для взгляда легкосъёмных строений одиноко топорщатся малочисленные деревца, нестриженные кусты, давно некошеная, местами перегулявшая трава, а на отшибе скверика, в дикорастущем ивняке прячется безлюдная, хиленькая, усыпанная пластиковыми стаканчиками и бутылками детская площадка.
Кто здесь пел про солнце ярко?
Утро выстелило плед
Лучевой, под старой аркой
Хорошо бежать бед!
У нашего городка (Семипалатинск-21) был только один бог и создатель- Лаврентий Палыч Берия. Казалось бы, что общего у него с Чеховым, кроме отчества и пенсне? А вот поди ж ты… Вошел Чехов в мое детство первой литературной любовью и навсегда определил мою судьбу именно в городке…
Родители подарили мне детское издание «Жалобной книги» Антона Павловича, и я, едва научившись читать, зачитывался, буквально захлебываясь от смеха. «Ты картина, я портрет, ты скотина, а я нет. Я — морда твоя»- цитировал я родителям, объясняя причину своего смеха. И мы смеялись вместе…
Чистота неосуждения,
словно белая стена:
от порока отчуждение –
и обида сметена.
Голос тихий одиночества,
словно книга на столе.
И бессрочное пророчество
плодом зреет на стволе.
Здравствуй, инок утра раннего, –
странствуй, странник, и в ночи.
У смирения охранного
к жизни множество причин.
— Свершилось!
— Что?
— Всегда одно и то же.
С тех пор
нещадны песни
петухов.
— Осуществилось что
и душу гложет?
— Великолепье
тесных
тупиков.
— Хоть сны пусть снятся...
— Толпы в лабиринтах
бросают стенам горькие
слова.
Мечты роятся
как души инстинкты.
— Мне б только крест Его
поцеловать...
Началось как всегда с какого-то пустяка. Одно слово, другое. Зацепилось. Обрушилось. Надо бы остановиться, уступить или хотя бы стерпеть и смолчать. Но некогда думать, поздно, и вот уже мать и дочь сцепились в словесном поединке и бьют друг друга туда, где больнее. На поражение.
«Да, да. Кричи громче, чтобы все соседи слышали, какая ты хорошая!»
« И буду кричать. Я у себя дома!»
«Да, я не приеду к тебе больше!»
«И не приезжай!» - выкрикнула дочь и вдруг смолкла, почувствовав на себе чей-то взгляд. Она быстро обернулась. Смотрел сосед – немногословный человек лет к пятидесяти. Взгляд его – слегка удивленный, не выражал осуждения или нездорового интереса. Наоборот, что-то было в нем доброе и одновременно внимательное. Так смотрят, когда тебя... понимают.
Ползет навозник кучею кротовой,
Без сердца, но с молитвою златой,
А на спине – лиловый дом пудовый,
Хитин слоистый, панцирь нажитой.
Соломина – Сил Боже, буди с нами! -
Вздымается ! Падения не ждешь,
Перевернуло – и сучишь ногами,
И мнится, будто по небу идешь.
17.07.2017
