Омилия

* * *
Одиноко в толпе… И пусть!
Не от мира моя скрижаль.
А меня посетила грусть ─
Улыбнувшаяся печаль. 

Коль в стакане ищешь правды,
не найдешь ее в ином,
будут только черти рады,
что весь мир - лишь в нем одном...

Оглянись, не все так черно,
коль поднимешь взгляд пустой,
там, по небу, непритворный,
в облаках - почти покой...

Я рад, что ты меня не любишь
(Не так, как принято любить),
Что чувственных не носишь рубищ,
Не просишь исступлённо: «Пить!»
Что ты касаешься без страха
Навечно веру потерять,
И что плечо моё – не плаха.
Я рад, что память не унять.
Я рад, что всё неповторимо.
Я рад спокойствию ума.
Я рад тому, что слава – мимо.
Я рад, что не настигла тьма.
Я рад, что свет не слишком резок.
Я рад неспешности минут.
Я рад, что струи занавесок
На пол бесчувственно текут,
Что колыханием не тронут
Прозрачный воздух наших душ,
Что я не пламя, ты – не омут.
И умоляю: не порушь.

1
Мы во славу шальной Минервы
Жизнь увечим восторгом праздника…
У искусства, увы, манеры
Молодящегося развратника.

2
Ничтожит суеслАвие
Наш бренный путь земной:
Горит свеча во здравие,
Коптит ─ за упокой…
 

В полумраке комнаты был виден красивый большой круглый стол, покрытый мягкой скатертью. Огонь камина отражался в массивной стеклянной пепельнице, стоящей на столе, рядом лежал приоткрытый коробок спичек.

Рядом с ним из мягкого бархатного мешочка выглядывало огниво:

– Не знаю, что в тебе он нашёл, Огниво? Что у тебя за вид? Ты такое несуразное! Ни формы, ни цвета. Серость! По тебе бьют, бьют, а ты в ответ – нет – чтобы раскрошиться от злости и обиды – даришь искры пламени! Разве настоящие женщины так поступают? – обратилась к Огниву стройная Спичка с необычной модной зелёной прической.

1.
Нашу Хрюшеньку Лукерью
Пригласил на День рожденья
Полосатый котик Тишка
В белой мягонькой манишке.
Тиша кот такой нарядный
Потому что аккуратный!
2
Вот так праздник День рожденья!
Сколько будет угощенья!
Фрукты, овощи, салат.
Торт, картошка, мармелад!
Собирается Лукерья,
Мамы слышит наставленья.

Глава XI

Постояв ещё немного, он развернулся и пошёл обратно. Дойдя до беседки, он взял рюкзак, закинул его за плечи и, задрав голову, несколько мгновений разглядывал зеркальную махину отеля, отбрасывавшую во все стороны вспышки солнечных бликов. Со словами: «Держись, Тимофеевич», — двинулся к ступеням, ведущим к отелю, подымающимися вверх каскадами. Через каждые тридцать три ступени (Караваев не преминул посчитать их) были устроены площадки отдыха со скамьёй и мраморной вазой, из центра которой высокой струйкой била вода.
Караваев заспешил. Ни разу не остановившись и не отдыхая, он дошёл до места, где ступени закончились. Это была обширная территория, засаженная эвкалиптами. Отель был уже рядом, к нему вела дорожка, с обеих сторон которой рос живой заборчик из вечнозелёных кустов, аккуратно подстриженных.

— Инна, что ты делаешь днем 25 декабря? — передо мной стоит наша историк Дона и отряхивает капли дождя со своей шляпки у меня в мастерской.

— Ничего, кажется, особенного не делаю — жму плечами.

— Я приеду за тобой в час, мы с мужем хотим пригласить тебя на Рождественский обед.

— Дона, мы празднуем Рождество 7 января!

— Я знаю, поэтому и приглашаю на Рождество по-Американски… — она надевает свою шляпку и исчезает под дождем. Я в удивлении смотрю ей вслед.

За мной Дона приехала в 1:15.

— Прости, что я опоздала, и прости, что машина такая старая — это раритет моего мужа.

Мы залезаем в маленький очень уютный, на мой взгляд, грузовичок начала прошлого столетия и отправляемся в дорогу.

Сойдя на берег, Николай растерянно осмотрелся вокруг. Потому что совершенно не представлял, куда идти дальше. На всякий случай он вынул из кармана смятый конверт с последним письмом Евдокии Степановны. В обратном адресе была указана какая-то улица Юбилейная, дом 6. Вот только вопрос: «где эта улица, где этот дом»?

— А где тут у вас улица Юбилейная? — окликнул Николай стоявшую на пристани женщину на вид примерно одних с ним лет.

Та внимательно посмотрела на него.

— А Вы к кому приехали? — спросила она.

— Мне надо на Юбилейную, дом шесть. — уточнил Николай, которого до глубины души возмутило любопытство деревенской бабы. Чего ей стоит просто объяснить ему, как пройти на эту злосчастную Юбилейную улицу? Так нет же! Вместо этого она устраивает ему самый настоящий допрос. Хотя какое ей дело до того, к кому он приехал?

Бесконечность измерена временем,
Приложенье имеют слова,
И взрастает цветеньем из семени,
Облетевшая в прошлом листва.

Это правда, простая и странная,
Время лечит все раны души,
И душа, нам от Господа данная,
Будет снова к истокам спешить.

Непреложный закон мироздания,
Утверждает предметную суть,
Ну а люди - бегут на свидания,
Неизменен их жизненный путь.

В этом времени нам предназначено
То любить, то искать тишины,
Лишь слова, как всегда многозначные,
Будут снова искать вышины…
 

Они познакомились, когда Женьке исполнилось двадцать два. Все произошло так, как происходило много раз и до этого: после службы к ней подошла Маша и сказала, что к ним поступили сведения о новой бабушке, которая нуждается в посещениях. «Сходи с бабой Нюрой, посмотри, что там и как, ладно? — подытожила Маша. — А там уж будем решать, кого к ней прикрепим».

Мне карта чёрная легла,
И сон, похоже, в руку:
Выводит бес из-за угла
Истошную разлуку.
Она как падшая вдова,
Как жажда злого рока...
И канут вечные слова
В ристалище порока.
А карта чёрная — красна,
Разлука — не геенна...
Я пробуждаюсь ото сна:
Жизнь коротка и тленна.
Уже не падшая вдова
Аллеей мне навстречу,
Текут медовые слова,
Лучатся мёдом плечи...
Нежданно пламенна, нежна
Порочная богиня...
А где же ты, моя княжна?
Быть может, уж княгиня?
Пусть карта чёрная красна,
Я в картах — невезучий...
Твоя любовь — моя весна,
И нет весны без тучи.
Разлука павой проплыла,
Но не в меду — в елее...
Княжна, похоже, ТЫ спала
В разлучнице аллее...
 

Глава VI

Караваев протянул парню сигарету:
— Бери, покурим.
Караваев щёлкнул зажигалкой, и они закурили. Сделав несколько затяжек, Караваев сказал спокойным тоном:
— Да, нормально всё, парень. Поговорить никогда не вредно, что-то узнать очень бывает полезно. Я сам поговорить мастак. Меня в бригаде даже спикером, хе-хе, прозвали. Я с начальством обычно права качаю. Чуть вопрос, какой появляется в бригаде — так ребята меня засылают к начальству. Я с ними, гадами, не церемонюсь, хотя им порой хоть кол на башках каменных теши. А говорил ты всё правильно! Народ всё чует и выкарабкивается, как может. Да видно всему свой срок в жизни есть. И это время пройдёт, другое наступит, не для нас уже, нас тогда не будет. А вот, что такие парнишки у нас есть башковитые — это хорошо. Вам молодым и надо будет взяться эту кривизну жизни исправлять. Ты, парень, вижу я, через сердце своё мысли пропускаешь, душой болеешь за людей — это значит, человек ты хороший, на том и стой, понимаешь.