Омилия

Раздраженье, обида, тоска,
память зла – это ад в душе.
Больно так, будто
                         горсть песка
сыплю в раны сама себе.

Стану кроткой, не буду роптать.
«Слава Богу за всё,» –  прошепчу
и, вздохнув, перестану страдать.
Всех прощаю, добра хочу!

Расползётся, растает туман
ледяного покрова души,
и найду в ней изъян, изъян…
«Не оставь меня, Спасе, спаси!

Заметки в дневнике после чтения святых отцов.

Небесное притяжение
           влечёт наши души к Творцу –
к духовному центру. 
С волнением
                   к Нему устремляюсь, к Отцу.

И дышит всё – жизнью!
А истины –
               как звёзды прозрачны, ясны…
В стихии духовной,
возвысившись,
             к Нему приближаемся мы.

2008 г.

Казалось бы такие ясные слова: «Будьте как дети…» Конечно, они обозначают заповедь быть добрыми, чистыми и искренними.
Я раньше именно так и понимала эти слова. Но Евангелие – особая книга, живая. Через неё Бог разговаривает с нашей душой, и потому грани Евангелия открываются по-иному в разные периоды жизни. Сейчас у меня растёт маленький сынок. А я гляжу на него и часто думаю: «А что же это такое – быть ребёнком?»
Быть маленьким ребёнком, значит – полностью зависеть и полагаться на своих родителей. Особенно на маму.
Для грудного ребёнка мама – это Бог. Мама всё может, всё знает, мама всегда рядом, она заботится о тебе, она тебя любит, она качает тебя на ручках, поет тебе песенки. Мама играет с тобой, она помогает тебе сделать первые шаги и внимательно следит, чтобы ты не ушибся.

Закончилась проповедь.   Все вышли из Храма.  Один мужик остановился у входа, смотрит вверх на купола и почесывает затылок. Подходит к нему другой,  и спрашивает:
- Куполами любуешься?
-  И куполами любуюсь, и осматриваюсь: первый раз в Храм пришел. Многое еще не понимаю.
- Чего же ты не понимаешь?
- Да вот сейчас священник на исповеди говорил, что надо заботится о ближнем, и молиться о нем; что без ближнего мы не спасемся.  А как же мне спастись, если у меня никого нет?
- Прямо так и никого?
- Да только сын, да сосед ко мне ходят. Только они беспокоятся: сын торопит меня  квартиру приватизировать. У меня недавно жена умерла. А квартира на нее была оформлена.  Так он боится, что меня могут из квартиры выгнать.  А сосед   торопит меня быстрее покреститься. Я ведь еще не крещеный.  Они мне считаются  ближними?
-  Сын заботится о твоем теле, а сосед о душе. Тело временно, а душа – постоянна.
- Так кто же мне ближний?

(повесть о священномученике Никодиме Белгородском)

Вот мы с вами снова вместе встречаем Рождество. А после него, почти до самого Праздника Крещения Господня, будем праздновать святые дни — святки. Конечно, жаль, что нам, покинувшим Россию давным-давно, в страшные дни гражданской войны, уже никогда не доведется отметить Рождество на родине. И все-таки радостно, что даже здесь, на чужбине, в старинном немецком городе под названием Мюнхен, мы встречаем его под сводами православного собора, и слышим слова рождественских песнопений на том самом языке, на котором их сейчас поют в России. Ведь сейчас вся Россия празднует святые дни Рождества — наконец-то тамошний народ, не таясь, может славить Господа, пришедшего в мир. И это после того, как почти семьдесят лет там продолжались гонения на Православную веру. Сколько людей приняло тогда мученическую смерть за Христа! Об одном из них — священномученике Никодиме, епископе Белгородском, я сейчас и расскажу вам. Не только потому, что в юности я не раз встречался с ним. Но еще и потому, что он принял смерть за Христа в святые дни Христова Рождества, которые сейчас празднуем мы с вами.

Соединяют Небеса и Землю
зимой – снежинки,
а весной – дожди.
Соединяет Ангел наши души, 
когда во сне
                 взлетаем и летим…             

Соединив, спасает нас молитва.
«Чтоб не погибла
                      грешная Земля,
храни, Господь,
от зла людские души,
прости нас всех,    
                 прости…» – шепчу, моля.

2005 г.

Когда сомнения нахлынут
и овладеют всей душой,
пусть вас молитва не покинет,
а их – гоните.

Пред собой
их рассмотрите беспристрастно,
не принимайте как друзей
(все осуждения – напрасны,
но о своей душе радей).

Умом и сердцем напрягаясь,
проверь, где истина, где ложь.
За правду, за добро сражаясь,
не потеряешь, а – найдёшь.

Сквозь заблуждения,наветы                                                                                                                            прорвётся истины росток
и, теплотой её согретый,
растает вражеский ледок.

Терпеньем веру укрепляя,
не поддавайся злой волне…
Смиренье душу согревает,
и тихий мир – опять во мне.

2008 г.

(Акростих)

Бескрайний мир, неведомый простор
Едва касается вершин угрюмых гор.
Глядит на мир небесной тишиной
Уснувших облаков пушистый рой.
По облакам, за синеву небес
От суеты бегу в страну чудес.
От шума дня в густую тишину
Бегу за утренним лучом, бегу...
Летят слова и сон за мною в след,
А я читаю в небесах ответ:
Каким бы ни был завтра день земной,
А мне бы не расстаться с тишиной!
Молюсь...Живу, Господь, Тобой.

Я вот все думаю: почему проходят столетия, тысячелетия, а об отдельных личностях мы продолжаем помнить? Более того, не только помним: такое впечатление, что они неотступно живут с нами. Среди них  даже те, кто не оставил после себя ни изобретений, ни гениальных открытий, ни книг, ни строчки?! Возьмите, например, древнейшего из греков  Сократа. Странствовал себе человек, бродил по городам, находил слушателей и размышлял. А вошел в историю философской мысли на многие века.

От Сократа не осталось  никаких сочинений,  его мысли  фактически были  записаны Платоном и Ксенофонтом.

Кроме их сочинений имеются также: фрагменты и свидетельства о содержании “сократических диалогов” других сократиков – Эсхина, Федона, Антисфена, Евклида, Аристиппа; пародийное изображение Сократа в комедии Аристофана “Облака” (поставлена в 423 до н. э.) и ряд замечаний о Сократе у Аристотеля, родившегося поколением после его казни.

Камня сердце о былом молчит,
Не подточит дождь его основы,
И застыло, точно монолит,
Ничего не старо и не ново.

Ничего не слышится вдали,
Но случайно лучик солнца высек
На гранитной стенке, как смогли
Выстоять солдаты, а от выси

Опускались к камню журавли,
Помня огнедышащую тайну,
Здесь когда-то люди молча шли,
Рота тракт месила утром ранним.

Выпив впрок походные сто грамм,
Напоролись на врагов засаду,
И взметнулся в небо птичий гам,
Пулемет строчил по лесу-саду.

Окопались, каски набекрень,
и никто, казалось, не осудит,
Роту из далеких деревень,
Но не сдвинуть каменные груды.

Не прошел ни пяди глупый фриц,
А солдаты всё врастали в землю,
И среди листвы мелькают лиц
Образы, что трусость не приемлют.

И порою предрассветной - вдруг
По камням роса стекает тихо,
Чтоб листва, притихшая, вокруг,
Полнилась знакомым птичьим криком.

Я плакала, а ты искал
По закоулкам – нити солнца,
Так словно звездного алкал
И жадно пил мечты до донца.

Я – верная, тебя ждала,
По вертикали гор гуляя,
И холодела там жара,
Как от несбыточности, тая.

Сегодня пятилетняя Юлечка поднялась спозаранку: не прозевать бы... Дело в том, что у ее любимой клушки Рябухи, наконец, должны вылупиться цыплята.

— Умничка, проснулась, — хлопотала возле внучки бабушка.

— А Рябушка уже родила деток?

— Не родила надо говорить, а высидела. Да, уже выводок появился. Девять желторотиков.

— Хочу скорее к ним.

Заболели две  подружки: у одной - голова,  у другой – руки не поднимаются. Решили в церковь пойти, Бога попросить, чтоб здоровья дал.  Идут, спешат, опаздывают: успеть бы на помазание. А тут, как нарочно, прямо у ног их старушка поскользнулась и упала. Одна подружка заойкала-запричитала:

- Ох, ты, родненькая, как же так? Я помогла бы тебе, да в церковь опаздываю.

А другая, молча помогла ей встать, отряхнула, утешила и побежала догонять подружку. На обочине встречается дед-калека с протянутой рукой: милостыню просит.

Первая отвернулась и мимо пробежала, про себя подумав: «не жалко для тебя денежку, но пока в сумке роюсь, опоздаю».

Вторая по карманам полазала, насобирала, протянула, здоровья пожелала и дальше побежала. Совсем  уже у церкви молодая мама с коляской встретилась, просит за ребенком присмотреть: только за лекарством в аптеку зайду.
- Что ты милая, – отмахнулась первая, - я и так опаздываю.

Марку Шагалу
Крылатая рыба на скрипке играет,
А маятник мерно часы отбивает.
Река отражает небесные своды,
И челн разрезает бегущие воды.

На крыльях у рыбы, как будто Жар-птицы
Средь перьев широких пылают зарницы...
На бреге отлогом домов сооруженье
Задумчиво смотрит в свое отраженье.

Не оставляй меня в беде,
мой друг, мой брат,
не говори в своей душе:
«Сам виноват».

Я это знаю и прошу
меня простить,
ведь жить, обиду сохранив,
так страшно жить.

Не отдаляйся от меня,
нам так нельзя.
Я не могу простить себя!
Прости меня.

Тихое утро. Искрится белёсая даль.
Озеро спит, тишина обнимает просторы.
Падает с плеч пожелтевшая старая шаль.
Пальцев тепло расплетает седые узоры.

Там, в небесах, будто мелом рисует февраль -
Прячет лазурные волны под изморозь тайно.
Северный ветер уносит седую печаль,
И возвращается вьюгой как будто случайно.

Падает в снег, утопает горячий хрусталь -
Это слеза обжигает уснувшую землю.
Вновь под ногами хрустит отрывной календарь.
«Скоро весна...»- этим звукам душою я внемлю.

Находка

Я выбежала из подъезда своего дома и побежала в художественную студию. Из-за угла ко мне вприпрыжку выбежал котенок. Я на минуту остановилась. Котенок казался маленьким комочком: шерсть грязного цвета была взлохмачена и иголками торчала в разные стороны. Маленький хвостик свисал под тяжестью мелких колючек. Глазки у него были такие жалостные, что я сразу поняла, что он - бездомный. Котенок  мне что-то говорил, но ротик его только открывался и закрывался, а звука слышно не было. Я нагнулась к нему и сказала:

Знакомо вам, как шутит сатана
во сне? Когда устал, не свеж и не свободен,
и стать не та, и трепетность ума
ушла, кураж исчез, и видом не угоден.

А там ты юн, свободен и горяч,
и мысли ярки, и твой взгляд пронзает,
ты полон рифм, восторгов и удач,
и мир тебе любовью отвечает.

И чуден свет, и горизонт далёк,
и сердце лупит сумасшедший танец,
не ведая, что уж известен срок,
необратимо жрущий жизни глянец.

Знакомо вам, как шутит сатана?

Во сне?...