Весь мир наш, выбирая зло,
склоняясь к дьяволу душою,
страдал, от Бога отдаляясь.
Во тьме блуждал, и сам себя
спасти не мог, почти отчаясь…
Так возлюбил Бог мир, что к нам
Он посылает Сына! Спасе
Младенцем родился от Девы,
Своим рожденьем освятив
наш мир и космоса пределы…
История одного русского эмигранта. Написано по документам, рукописям и воспоминаниям семьи художника.
В 2012 в Австралии вышла книга "Брисбенский иконописец Арсений Савицкий". Автор Людмила Ларкина.
Конфликт поколений в «Отцах и детях» (1861) И. С. Тургенева с поверхности текста переходит во внутренние, глубинные пласты романа. За внешней сюжетной основой встают проблемы религиозно-философские, и главная из них — о жизни и её сокровенном смысле.
Размышления о мимолётности жизни; сознание того, что каждый неизбежно встретит смерть один на один; метафизическое одиночество (космический пессимизм), свойственные складу тургеневского художественного мышления, постепенно преодолеваются на путях признания высшей трансцендентной сущности человека. Тургенев уверен, что «только с духовным началом, с идеалами может так глубоко сочетаться наш дух, наше мышление». Ощущение причастности к всеобщей вселенской гармонии Божьего мира расширяет духовные горизонты личности, которая уже не столь трагически ощущает свою «временность» и «конечность», предчувствуя себя сродни чему-то «высшему» и «вечному». Без образа Божия жизнь безбожна, безобразна и безóбразна. Писатель осознаёт духовную высоту христианского чувства, церковной традиции.
Когда уходит из мира тело,
оно стремится докончить дело,
оно желает допеть все песни,
которые пелись с жизнью вместе.
Оно забывает о внешнем — тело,
когда завершает всей жизни дело.
Оно на себя не похоже — тело,
ему быть похожим осточертело.
Оно, как душа когда-то, — растрёпа,
внутренним занято — недотёпа.
Внешнее чуждым становится телу,
когда готовится к вечному делу.
Я вижу чудо в дивности собора
И глубину щемящей тишины,
Где с Ангелом веду я разговоры,
Заглядывая в таинство луны.
Над крышей купола парит Он, улыбаясь,
Зовёт вспорхнуть, махая мне крылом;
Лечу за ним, строкою, воплощаясь,
За мыслью в синь мерцающим лучом.
Алтарный свет горит звездою в окнах,
Ночное пенье слышу литургий,
В душевный крик вкрапляются волокна
Божественной, возвышенной любви.
Собор мне, молча, двери открывает,
И я, ступая, медленно вхожу;
Лишь Матерь Божья эту тайну знает,
Какую службу Богу я служу.
В моё окно отрытое ночами
Влетает Ангел, чтобы отдохнуть,
Дышу я ладаном над райскими садами,
И ощущаю вечной жизни суть.
Стихи, как молитва, душу питают,
Росой благодатной ее орошают.
Безмолвны слова. Таин лишь созерцанье
И благодатью святою питанье.
Слеза молитвы, любви, покаянья,
Лампады в ночной полутьме чуть – мерцанье.
Чтенье спасительных строк из канона.
Бездонной любовию смотрит икона.
Николай Семёнович Лесков (1831—1895) — выдающийся мастер художественного слова — оставил нам в наследие непреходящие идеи о человеке и мире. Говоря о Лескове, академик Д. С. Лихачёв подчёркивал неисчерпаемость «всей гаммы сочувствия и любви, которая свойственна творчеству писателя». Художник был наделён способностью «к глубокому проникновению в святая святых человека». «Я очень люблю литературу, — признавался Лесков, — но ещё больше люблю живого человека с его привязанностями, с его нервами, с его любовью к высшей правде». Самобытный, духовно самостоятельный художник постоянно подчёркивал «своё уединённое положение» — как в жизни общественно-политической, так и в решении социально-этических вопросов. Писатель интересен прежде всего независимостью своих воззрений, основания которых — любовь к ближнему, деятельное добро — оставались неизменными.
Конечно, настоящий воин Христов должен обладать многими доблестными качествами, как например, отвагой, бесстрашием и верностью. Но, ты, наверное, удивишься, когда я скажу тебе, что одним из самых главных качеств Христова воина является смирение.
Кто такой смиренный человек? Это человек, который все, что с ним происходит, воспринимает с миром. То есть спокойно. И с благодарностью Богу.
«А, это так просто!» — скажешь ты и махнешь рукой.
Возможно, действительно, несложно с миром воспринимать, когда тебя хвалят или говорят что-то приятное. Это конечно приятно и хорошо. А если тебя ругают? Или незаслуженно наказывают? Останешься ли ты смиренным?
Председатель Издательского совета Русской Православной Церкви митрополит Калужский и Боровский Климент — о Дне православной книги, который прошел 14 марта, и о том, почему русская литература была для писателей служением Богу и людям.
— Владыка, почему День православной книги празднуется именно 14 марта?
— В этот день мы вспоминаем выход на Руси первой, точно датируемой печатной книги, — 14 марта 1564 года был издан «Апостол». Это событие имело важное культурно-историческое значение. До этого древнерусские книги представляли собой огромные фолианты. Тексты писались на листах из животного пергамента. Материал этот был недешевым. Переписчики его экономили, и между словами отсутствовали пробелы. Сами книги переплетали в доски, которые обтягивали кожей и украшали. Стоимость таких рукописных книг была сопоставима со стоимостью недвижимости. К примеру, за полный свод переписанной Библии необходимо было заплатить столько, сколько стоило несколько сел с землями и крестьянами. Естественно, приобрести такую книгу мог далеко не каждый.
Заметки в дневнике после чтения святых отцов.
Покаяния* суть – изменение.
Отрекаясь от прошлых грехов,
ты вступаешь на путь исцеления,
примирения совести с Истиной,
избавляясь от тяжких оков.
И взлетая на миг
над обломками
клетки тесной из правил мирских,
ты постой на коленях пред Господом,
помолись за себя, за родных…
Помолись и за всех обижающих,
очищай своё сердце от зла –
от души пожелай им прощения,
исцеления образа Божия,
не суди их, смотри на себя.
В чудном радужном свечении,
Словно русский богатырь
Людям добрым во спасенье-
Под Сиднеем монастырь.
Здесь в труде живут сестрицы,
Здесь игуменья - всем Мать.
Силой Божьею струится
Пресвятая благодать.
Выпекают хлеб душистый,
Свечи варят при тиши,
Где в сияниях лучистых
Блещут солнцем виражи.
(в память о новопреставленной убиенной Пелагеи)
Сиротливо склоняются клёны
К потемневшей от горя землице.
В этом холмике будет хранится
Память вечная, зов потаённый.
Материнское сердце по капле
В эту землю слезами прольётся.
Никогда, никогда не найдётся
Утешение смерти внезапной.
«Человек искренен тогда, когда он носит в себе центральный огонь, от которого разливается свет и из которого летят во все стороны искры» — эти слова И. Ильина («Поющее сердце») как нельзя лучше описывают явление, которому посвящена сказка-притча «Высекательница Искр». А ещё, искры сродни эпифаниям Иманта Зиедониса, о которых он говорил так: «Эпифании — это небольшие импульсы, крохотные вспышки, чей свет с необычайной яркостью выхватывает из темноты отдельные моменты жизни <...> У каждого дня — своя вспышка, свое озаренье...».
Дуговая растяжка, искра, молния — творческие люди по-разному говорят об одном и том же феномене, без которого невозможно представить жизнь художника, мыслителя, поэта. Наверное, чтобы верно понять рассматриваемую сказку Светланы Коппел-Ковтун, следует прочесть и её эссе «Про молнию, дырку на плоскости и ярлыки». Но только после сказки, чтобы не обкрадывать себя как читателя.
Бывают в жизни дни порою,
Когда желаем мы уйти
И быть наедине с собою,
Чтобы Тебя вновь обрести.
Бывают в жизни и мгновенья,
Когда среди толпы чужой,
Мы вдруг увидим отражение,
В каждом лице-Лик Твой.
Но и пора уединенья,
И времена единства душ,
Нас учат одному-смирению,
К одной любви они ведут.
Заметки в дневнике после чтения святых отцов
Бог возжелал,
чтобы мир был создан
в законах Любви и Гармонии.
А нарушая эти законы,
мы раним себя грехом.
Грех – семенами болезни и смерти
несёт в наши души страдание.
Совесть, тревожа,
голосом Божьим напоминает о том.
Вот он стоит и ждёт чего-то,
А мы всё счастья ждём,
Стоим.
И что нам до того, что кто-то
Давно принёс то, что хотим.
Мы в злобе и тупой печали
Во всём Создателя виним,
Не дали нам всего в начале,
Но дали то, о чём кричим:
За что-о-о?! - кричим,
За что нам это?!
За что нам это -
По-мол-чим!
Да не судимы будем в этом,
Пока есть время,
Постоим!
Ветка живая на дороге
Не проронила ни слова,
Её тело сковал мороз,
Ей не до слёз.
В ней есть любовь, и печаль, и сила,
След от острого ножа.
Она хранит в себе вещие сны.
Великий Пост - время позаботиться о своей душе.
Постный день на поляне подраненной птицею шепчется.
Чей-то голос витает с немою мольбой у виска.
А душа над крестами могильными плачет и мечется.
Просит с болью, обидой, надеждой любви и поста.
Напоите прекрасными, синими, чистыми зорями
Эту ризу разлуки, надежды, тоски, пустоты,
Чтобы Вы никогда уже с Господом больше не спорили.,
А пришли бы с молитвой, упали, сказали:” Прости.“
Мы уходим за горизонт, нарисованный жёлтыми красками,
Где парят облака, нас окутав в туманный покой,
Там уже не дивит солнце в бликах и тайными плясками,
А душа замирает, оставаясь всегда молодой.
Безвозвратный закат, сном глубоким уснёт неприкаянно,
Ангел тихо коснётся крылом ожидавшей земли,
Лишь душа навсегда будет жить в этих строчках отчаянно,
Благодарно даря, вам навеки признанья в любви.
Как тяжело расти до счастья,
Но не того, что впопыхах
На оголенных ветках страсти
Развесит мира глупый страх.
А до небесного, с капелью,
Где колокольный перезвон
Всю горечь злую перемелет,
Собрав любовь со всех сторон.
