Омилия

Давай созвонимся с тобою
сегодня, ну как обычно.
Давай мы с тобою сегодня
обнимемся парой фраз.
И ты, по привычке скажешь,
что всё у тебя отлично,
И я — «всё без изменений,
всё так же, как в прошлый раз…»
А ты рисовала ночью,
на холст наносила краски,
А слёзы росой солёной
срывались с твоих ресниц…

Безликий хаос бродит по земле,
Вселяясь в души, гонит прочь живое.
Кто разорил вселенную в себе,
Он от тоски как зверь в тумане воет.

Герои есть, они стоят во тьме,
Своим огнём спасают сотни жизней.
Их имена сокрыты в тишине,
В той вышине, что названа Отчизной.

Двадцать пятого, в январе,
За окошком – трескучий мороз.
Белоснежный букет на стекле
Он сегодня мне преподнес.

В этот день – именинница я,
Как и сотни Татьян вокруг.
И от стужи спасут меня
Поздравленья моих подруг.

В храме Божьем у врат алтаря
Постою, помолюсь в тиши.
Светлый Ангел, прости меня
В день святой для моей души.
                                     
                          25. 01. 06.

   Всех Татьян, и авторов, и читателей поздравляю с Днём Ангела, с Днём Святой мученицы Татианы! Мира, радости!

Оправдай меня, Боже, словом
И молчанием оправдай.
Чтобы стал я ангелом новым
Крылья легкие мне подай.

Дай мне, Боже, не быть счастливым,
И несчастным не дай мне быть.
Дай мне то, что приму по силам,
Дай мне то, что смогу любить.

Скажу я: «Ах, ну что за диво
Быть среди вас, среди живых,
Таких бесхитростно счастливых,
Таких надуманно чужих».

Скажу я: «Ах, друзья, постойте,
Не уходите, уходя,
Меня к уходу не невольте
Перед огнем после дождя».

Скажу я: «Полно, бросьте копья,
Неандертальцы вы мои,
Ведь после вьюги снова хлопья
Побелят белым ночи, дни».

Скажу я: «Плюнь! Расправь морщины,
Делись шутя, бери шутя…
Мы только женщины, мужчины
Перед огнем после дождя».

Играй свою роль. Пусть будет больней!
Играй свою роль до финала.
Раскрась пустоту обесцвеченных дней,
Которых немало, немало…

Всё надо потрогать, увидеть, постичь…
В страданиях лепится Чудо.
Оттуда, из боли, не вычурный кич –
Шедевры оттуда, оттуда…

Их комната на верхнем этаже главного корпуса дома отдыха была крайней и выходила вместе с туалетами и умывальниками на огромную каменную террасу. Когда дети давали возможность побыть одной, Дина ложилась на кровать и смотрела через открытую дверь на море, которое начиналось как бы сразу за террасой, скрывавшей берег с прилегающими территориями, и за еле различимым лайнером смыкалось с небом. Удивительная иллюзия - только море и небо. Больше ничего видно не было. Но было слышно. Справа Челентано из рубки отъезжающего катера зазывал на морскую прогулку. Слева из репродуктора, прикрученного к высокому столбу, какой-то ученый муж вещал о пользе кисломолочных продуктов.

« Дорогой шеф-редактор! Пишу Вам с волненьем.
   Я смушчён! Возмушчён до глубин мой души
   Ваш сюжет `ПраздновАние Богоявленья`
   С водоёмов столиц и в сибирской глуши!!!

   Кто есть люди, свершаюшчие обмовенье?
   Почему и за что их лишили одежд?
   Я не верю, что всё это – не преступленье,
   Не парад и не пытка несчастных невежд!

   Объясните: зачем они делают ЭТО,
   И какой ритуал воздают они дань?
   Отчего же нельзя совершить его летом?
   И… В России нет рек с именем Иордан!!!

Глава 1. КОЛЯ

Беспокойно пересчитав каблучками последние семь ступенек, Лика выпорхнула из подъезда. Включившимся периферическим зрением моментально обнаружила Колю — тот зачем-то взобрался на скамейку у соседнего подъезда — выдохнула: «Слава Богу!» и только после этого заметила энергичный шаг приближающегося Владислава Виленовича.

— Доброе утро, дядь Слав! С утренней пробежки уже? Смотрю, ты не изменяешь традициям.

— Ах, милая Одри, — Владислав Виленович поравнялся с Ликой, приобнял ее за талию и нараспев произнес над самым ее ухом:

- В моем возрасте крайне опасно изменять традициям.

Смрад сигарет
(иль это вонь сердец?) —
прелюдия.
«Стрелять на пораженье!»
В кого?
Враг — самость с давних пор
и сребролюбие.
Иуда многолик...
И жаль его
порой,
покуда не оскалится
как дьявол,
смрад изрыгая
и огонь.
Прикроем ноздри,
чтоб ароматом Господа
спастись
(а Он внутри!) —
и не дышать:
душа не дышит смрадом.
Но лёгким нужен мир, увы,
как воздух...

Момент преодоления приближен
к тем испытаньям, где властитель — страх,
где ангел без раздумия унижен,
и звуки застывают на губах,
где выбор — это только сохраненье
прозрачных напряженных крыл,
а смерть приравнена к спасенью,
когда не достает уж сил.
Оскал улыбок и поклоны —
теней холодная игра,
лишь сердце различает троны,
что воздвигают небеса.
Чужими кажутся минуты,
часы и дни, горят ступни,
блаженны сладостные звуки,
прорвавшиеся изнутри.

Стихотворение посвящено трагическим событиям в Украине, где сейчас темные вассалы запада пытаются ввергнуть народ в арабскую украинскую весну..

О чем шумите, праздные вассалы,
Невольники вам выданной маржи,
Иль в памяти примеры не свежи?
Иль правда ваша — злой огонь валгаллы?
Или братства дух вам чужд и беден?
Иль позабыли войн жестоких беды?
Оставьте праздной славы пересуды,
Ее добыча призрачна всегда,
Поднявший меч на мир — свой мир отдаст,
И не собрать камней тех будет груды
Ни тягачам скрипучим, ни руке,
И не пойдешь по трупам налегке...

Смотри, Он на радостных лицах,
Он тень на горячей земле.
Он свет на мелькающих спицах,
Свеча на больничном столе.

Заметь Его в травах на склоне,
В дыханьи пшеничных полей.
Замри на мгновенье в поклоне,
Коснувшись ладонью стеблей.

В чистоте себя не сохранив,
Многие впадают в сеть подлога —
Не приемлют Истины от Бога,
Путь порока лаврами покрыв:
Называют «Жизнью» пыл страстей,
«Радостью» — духовное паденье,
«Смелостью» — в словах Творца сомненье,
«Благодатью» — негу праздных дней;
Не стыдятся ложь излить в глаза,
Губят сердце в чарах пышной лести…

Жуткую историю болезни
Наших дней —
                     читают Небеса.

22.06.2011 г.

За рекою старый дом.
Птицы в доме том живут.
Лишь стемнеет все вокруг -
Птицы смолкнут и заснут.

Часто эту песню мать
Мне поет про старый дом -
Что бы я ложился спать,
И заснул спокойным сном.
              (Иоганн Себастьян Бах)

В детстве мне часто снился удивительный сон. Мама тихо напевала старинную колыбельную песню и я, успокоенный и совершенно счастливый, улетал в чудесную страну радужных снов.  Словно тёплые воды бескрайнего моря уносили мою детскую душу далеко-далеко, к таинственному старому дому, неизменно хранящему чьи-то тайны...

Жила в то время в деревне нашей одна пара. Гапка – баба здоровая, работящая, гренадёрского роста и силушки недюжинной. И мужик её, точнее, мужичок, - небольшого росточка, не видный такой, всегда в рубашонке-косоворотке пёстрой одет и в неизменном картузе. С детками как-то не заладилось у них, а хозяйство было исправное. Со всеми делами управлялись они дружно. Люди были незлобивые, всех привечали, и на зло добром отвечали. Жили себе потихоньку, но … Что-то произошло в сердце у Агапии.
На мужа глядеть перестала, грызла его и грызла. Муженёк сначала ничего не понимал, то с одной стороны к ней подступится, то с другой, в глаза ей заглядывает, потом смекнул, что лучше вовсе удалиться пока в летнюю кухню.

В этот чýдный Крещенский вечер, накануне праздника Богоявления, пошёл, повалил снег — пышный, степенный — обильно засыпав надоевшую бесконечно вчерашнюю грязь.

У многих, вероятно, появилось ощущение новизны, некоего очищения — зима пришла, в конце концов! Да, это уже похоже на зиму — зиму настоящую, славянскую, не испоганенную чуждой нашему сердцу пустыней, пылью и слякотью.

Наша память порой складывается в причудливые узоры: осколки воспоминания — быль, а сложенные вместе — уже сказка. Как знать, может и это воспоминание — сказка. Маленькая Крещенская сказка.

Я помню, день выдался морозным, солнечным. К нам в монастырь приехал из города батюшка. После службы мы пили все вместе чай, и кто-то вспомнил про схимниц.

— Что-то они давно не приходят на службу! — заметила мать Варвара.