Омилия

В моей грудной клетке
на уровне сердца
рождается солнце.

Я думала с детства,
что с солнцем не больно,
что с ним легче греться;

что солнце лишь светит
и путь освещает,
что жизнь зарождает.

Но сердце в ожогах:
оно выгорает —
так солнце пылает;

Нас венчал не святой Валентин,
Не священники с гимнами хора,
А приморской степи
                     расписной палантин
С ароматным цветочным узором.

Был венцом васильковый венок.
Расплетённые косы на плечи
Мне фатою легли;
                            и струили поток
Звёзд огни, как церковные свечи.

Бриз солёный молитвы шептал.
И всю ночь напролёт до рассвета
Продолжался у моря
                        наш свадебный бал.
Волны пели нам «многая лета».

Гром внезапный нарушил покой.
Я очнулась… Ужель наважденье?
То не грохот,  не шторм –
                             за моею спиной
Муж храпел, оборвав сновиденье.

Эту маленькую пьесу я написал для школьного драмкружка, и не раз ее ставил. Иногда, несмотря на возраст, очень хочется похулиганить!

Именем Гомера!
Новогодняя минипьеса для домашнего или школьного театра

Действующие лица:
Библиотекарша, она же Офелия.
Катюша, ее помощница, она же — Бедная Лиза.
Барон Мюнхгаузен
Капитан Крюк

Сделай что-нибудь
для меня,

хоть мизинчик подай
навстречу —

я твой пальчик по-царски
встречу,

как любимого
короля.

Сделай что-нибудь
для меня  —

истекаю привычно
болью,

чтоб очистилось горе
солью.

Принеси хоть искру
огня...

Сделай что-нибудь!
Для меня...

А мы простимся на рассвете,
Когда на землю ляжет снег.
Как сладко спят в кроватках дети:
О, так бы спать мне целый век!

Но я билет держу в кармане,
Мигает огонек такси.
Того, кто злится на диване
Помилуй, Господи, Спаси.
15. 10. 14

Так каждое время имеет свой запах,
Имеет свой взгляд с фотографий старинных.
Когда же твой пес вдруг в зубах или в лапах
Несет твою обувь - гулять по Неглинной,

Смотри, он принюхался, ловит ушами
Далекий эфир – позывные Вселенной.
Когда вокруг люди все стали мышами,
То хочешь любовь себе влить внутривенно.

Как будто я попал в Абсурдистан...
В кошмарном сне — и то светлей бывает.
И слёзами, и кровью истекаю -
Как по живому — ты и твой Майдан.

Одна надежда — что услышит Бог.
Одна надежда — что Господь услышит.
Осушит слёзы и сердца утишит.
Избавь нас — от «побед» и «перемог».

Какой-то удушающий обман...
И с каждым днём безрадостнее вести.
А он всё не кончается, хоть тресни!
Твой, копотью просмоленный, Майдан.

Осень. Вечер. Холодно и влажно.
Потемнел от мысли небосвод –
От напоминанья, что однажды
Жизнь пройдет – и солнце не взойдет.

День истек. И пролетело лето.
И проходит мимолетно жизнь…
Поднимись, моя молитва, к свету –
Над холодной ночью поднимись.  

Порой не укладывается в голове – 
Почему люди маются?  Чего хотят?
Как можно жить, спеша и толкаясь, в Москве?!
Переехали бы хоть в Сергиев Посад.

Как понятней в деревне жить иль в городке:
И в любом нелегком, переломном году –
Летом перед работой искупнуться в реке,
Зимой вернуться домой по речному льду.

И даже концы с концами сводя едва, 
Полагать, что сложности у нас не впервой,

Но нельзя отступать: за нами Москва.       
Москва за нами, а не мы за Москвой.
 

Я, может быть, и не злодей,
Но и не Иов на гноище.
Я знаю множество людей
Душой меня намного чище.

И пусть они не пишут книг,
Но дом их выстроен на камне.
А как меня спасёт мой стих
Не представляется пока мне.
2014г.
 

Обгрыз мне заяц яблоню в саду,
И я теперь покоя не найду:
Четвёртый день хожу, пылая местью,
Соседей всех напичкав этой вестью.

Петлёй поймать ушастого кретина?
А может, из ружья достать мерзавца?...
А Бог глядит и думает: "Скотина".
Он думает, конечно, не про зайца.

Зачем по пустякам я создаю
У Бога о себе такое мнение,
Прекрасно понимая, что туплю?
Но зайца ненавижу, тем не менее.

2014

На всю планету пал туман
Непримиримости и злобы,
Вошёл в умы, в сердца, в утробы
Лёг, как Обломов на диван,
Вошёл, как хулиган в маршрутку,
Попал, как в телефон вода...
Я рад бы превратить всё в шутку,
Но не до шуток, господа.

Короче, всем желаю здравия
И вновь хочу вам повторить,
Что только солнце Православия
Туман способно испарить.

2014 г
 

Пусть кулачки от злости сжаты,
Пусть грязи на меня ушаты
Ты льёшь, но я сказать хочу
Зачем тебя, сестрёнка, Штаты
Так нежно треплют по плечу.

И чтобы там не голосили,
Поймёт любой, коль не дурак:
На самом деле, у России
И Украины - общий враг.
 

Луч света освещает маленькую иконку Богородицы, которую Серафима заботливо поставила на прикроватную тумбочку. С одной стороны образка женщина разместила бутылочку со святой водой, а с другой — белый полотняный мешочек с кусочками просфоры. Старенький молитвослов положила с краю, так, чтобы до него можно было легко дотянуться.

Все лекарства Серафима убрала внутрь тумбочки. Их было много, но они уже не помогали. Болезнь все сильней и сильней сжимала в своих объятиях хрупкое тело, неумолимо сокращая земные дни еще не пожилой женщины.

Меня всегда занимала острая проблема взаимоотношения любви и силы. С одной стороны, любовь, как ей учил и как ею жил Христос и каждый святой человек Божий, а с другой стороны — разнообразные отношения, как между людьми, так и между государствами, строящиеся на основе силы.

Я спросил Старца, что он об этом думает. Он ответил: «Все очень непросто» — и рассказал мне следующую притчу: «В давние времена в горах был монастырь. Монахи в этой обители жили мирно и спокойно. Но однажды в монастырскую ограду ворвалась шайка разбойников. Их лица были свирепы, они вошли в храм, и атаман потребовал к себе игумена. Один монах передал старцу, который в это время находился в алтаре, требование главы шайки. Но игумен не торопился. Он попросил атамана немного подождать, а сам, опустившись на колени перед святым престолом, начал горячо молиться ко Господу о том, чтобы Он избавил их от грозящей опасности.

Исход летальный у пришлой зимы,
осенней сталью глаза холодны,
свинцовым пухом покрыт небосвод,
кто мчится на запад, а мне — на восток;
осенний призрак стонет в груди:
о Слове, об окрике позади,
о доме худеньком, звоне в саду,
о тайне крови, текущей по рву...
Боязнь касания стен, полотна:
там край зияет, темень до дна,
легко взлетает невинного смерть,
покинув птицей черную твердь...