Собака

Во двор настежь двери открою
И выйду навстречу туману.
Дворнягу поглажу рукою,
В глаза её добрые гляну.

Собака без слов понимает,
Как плохо порой человеку,
Как жизнь по частям добивает,
Что хочется броситься в реку…

А кто-то на верхнем балконе
Закурит, наверно, со скуки.
И будет лизать мне ладони
Дворняга с глазами разлуки.

Песчинка

Песчинкой, затерявшейся в мирах,
себя я ощущаю: мне близки
седой Эльбрус — Кавказа патриарх
и гобелен степи, где выткан скиф
истории затейливой рукой…
Меня несли потоки горных рек,
я тосковала в глубине морской,
но волей бури целовала брег.
И вновь забавой у семи ветров,
в потоках их дыхания, легко,
носилась меж бесчисленных миров,
как странник, забывающий покой.
Бледны далёкой родины черты —
ушла в спираль младенчества пора.
Порталы в вечность стали, как порты,
песчинке, затерявшейся в мирах.

Испытание чудом

(повесть о семи святых отроках ефесских)

— Брат, скажи, как зовется этот город?

Согласитесь — самый обыкновенный вопрос. Тем не менее, я застыл посреди улицы, уставившись на того, кто мне его задал. Уж слишком странно был одет этот юноша, едва вышедший из отроческого возраста (по виду — мой сверстник). Коричневая льняная туника ниже колен, грубые ременные башмаки с толстыми подошвами, надетые на босу ногу. И в то же время на руке у него — золотой перстень с печаткой из красного сердолика. Но еще более странным было другое — он назвал меня братом. А кто из нас сейчас считает другого человека — братом? Скорее, врагом...

Однако почему он то и дело озирается по сторонам? Ищет кого-то? И отчего у него такой испуганный вид? Странно...

Господь любит всех

       Благолепное пение церковного хора ласкало слух. Все тихо молились. Легкая грусть от того, что Божественная литургия завершается, витала в воздухе. Неожиданно это настроение нарушила женщина средних лет, которая буквально вбежала в храм. Слезы крупными каплями катились по ее уставшему лицу.   Когда прихожане спросили незнакомку, что случилось, она, вытирая глаза краем большого цветного платка,  сказала, что у нее умирает дочь и врачи уже ничем не могут помочь. Женщина призналась, что она другой веры, но пришла с надеждой, что христианский Бог поможет ей.

Видимо, лирику близок Пилат...

Видимо, лирику близок Пилат —
Вот прокуратор умыл свои руки,
И провожает сочувственный взгляд
Божьего Сына на крестные муки.

Жаль человека ему, не Христа,
И ничему он не верит на свете.
— Что же есть истина? — Только мечта.
Истины нет — его сердце ответит.

Власть ощущает и горечь утрат.
Истины нет — только сны и разлуки.
И провожает сочувственный взгляд
Божьего Сына на крестные муки.

Хищники

Кто был охотник? Кто добыча?
Всё дьявольски наоборот.

(М. Цветаева)

Волки кобылу съели, а с зайца спрос

Когда-то А.А. Зиновьев сравнил западный подход к изучению России с методом охотника, намеревающегося подстрелить дичь. Накануне распада СССР его изучали в США 1200 структур, изучали не как биолог изучает животное, но как охотник: чтобы убить одним выстрелом.

Запад — хищническая цивилизация, и, по сути, выбор между двумя векторами развития (прозападным и пророссийским) для Украины означал именно духовный выбор: становиться хищником или нет. Выбрав движение от России, украинцы должны были этот выбор подтвердить способностью к убийству в себе русского — во всех смыслах, даже в самом буквальном. Это сродни ритуальному посвящению в оккультный орден.

Русскому человеку, правда, тут непременно вспомнится Раскольников («Тварь ли я дрожащая или право имею…»), и потому он сразу поймёт, чем всё закончится. Но верно это лишь для русского, ибо западному человеку ближе иное понимание: «Ничего личного, только бизнес».

Введение во храм Пресвятой Богородицы

Вводят девочку в храм, ей четвёртый годок.
Здесь пятнадцать ступеней ведут на восток.
Резво ножки бегут, словно ангел несёт,
С удивлением смотрит во след ей народ.

А навстречу Захарий, покорен и тих —
Молча за руку, взял и в Святая Святых,
По велению духа, заводит в алтарь,
Где в священной крови воплощается Царь.

Как сокровище Божие, церковь хранит,
Целомудрие девы и свежесть ланит,
Там законы отцов век из века блюдут
И готовят, предызбранный Богом, сосуд.

Страницы