Омилия

 6 июня, у нас был праздник: день русского языка и память Пушкина — прекрасного удивительного поэта, который для многих людей ассоциируется с русской культурой.

Когда изваляют в грязи 
и к свиньям причислят по-братски,
ты помни, что неотразим
Христос был в страданиях адских.
Он знал неуют, был гоним,
над ним надругаться мог каждый -
Честнейшая Серафим
теснила страдание жаждой.
Жизнь выросла - стала Крестом,
и мы на Кресте том травицей
душой в бесконечность растём,
как юная Отроковица.
Травинки сквозь сердце пройдут
мечами - всё сбудется снова.
Но веры Слова «не прейдут» -
в них будущий мир именован.

Вот и проснулись мы в жёлтой стране.
Как же здесь радостно, боже!
Снова с  ума кто-то сходит по мне,
Я, в общем, медленно тоже.

Много ли было таких октябрей,
Ласковых, много ли было,
Где б удалось разорвать серость дней,
Жизнь полюбить с новой силой?

Опять безликий и тайный "некий"

Приговорил на поиск людей земли,

В неоне спали вокруг аптеки,

Как будто прятались за фонарный лик

для тех, кто вынул печаль и четки,

и вышел мерить словами свет,

стоял здесь воин – давно не кроткий

с мечом и горем в сухой листве.

Посвящается всегдашней памяти Великой русской катастрофы.

…Не тебя они отвергли, но отвергли Меня,
чтоб Я не царствовал над ними…
                                   (1-я Царств 8,7)

                            …Мой век,
в уничтожение влюбленный.
                            А.Блок

Точка отсчета

                1
Солнце неподвижно на небе,
но дрожит отражение в море.
Где истина, где искажение?
Не здесь ли причина мирового горя,
разлитого как море?

Ночи в августе густы как черничный кисель. И также обволакивающе тягучи. Воздух тяжел и неподвижен. А дыры звезд на черном полотне неба вздымаются то вверх, то вниз, словно кисель этот вот-вот закипит.

Когда в избе, наконец, все утихимирились, и присмирев от навалившегося сна, засопели на полатях дети, в сенное окно кто-то постучал. Три раза. Старая бабка, лежавшая в углу на скамье, вздохнув, поднялась, и еле слышно запричитав то ли молитву, то ли проклятие, взяла узел, который подкладывала под голову во время сна, сняла с гвоздя салоп, и переваливаясь с ноги на ногу, тяжелой поступью вышла.

- Рожает что ль кто на селе? – буркнул в темноте мужской голос.

- Попадья поди… - шепотом ответила хозяйка, повернувшись на кровати к мужу.

Тот выругался.

Ныли нервы. Рвала жилы

Неизвестность. 

Жгла огнём.

Листья бешено кружились

И кружились за окном.

Ни смириться, ни молиться,

Ничего такого нет.

Память высветила лица.

Как живые. Что за бред?

Творение звучит сомнением,
но Бог поёт: преодоление
внушает даром 
вспыхнувшим пожаром.
На пепелище прорастёт,
как варвар
стихотворение.

К 120-летию Будянской библиотеки.
Посвящается тем, кто открывает нам мир книги.
 

Берутся за руки слова
И на листы, кружась, садятся,
И за главой идёт глава,
Где будут вновь и вновь влюбляться.

Весь свет сполна у солнца взяв

Его глазам твоим дарю,

Чтоб тот, кто о тебе не знал,

Тебе сказал: «Благодарю».

Чтоб путник, что устал идти,

Спустя века читая стих,

Услышал в сердце тот мотив

О красоте путей твоих…

Подлинное не пользуется спросом потому, что к нему нельзя прикоснуться без созвучия сердца его красоте.

Андерсен как и Толкиен считал, что сказка – не детский жанр, хотя дети тоже могут читать её. Главный посыл сказки – мир хорош и всё в нём существует в руке промысла, а потому мы можем довериться небу и спокойно делать своё дело – умножать во всём красоту и творить добро.

 Там где христианство являет себя в красоте Духа, любви и свободы – ничто другое не может сравниться с ним. Церковь как она есть – это таинство света, изнутри наполняющее сердца открытые Духу Святому и возвышающее их слова и труды до неба.

17 ноября 1921 года на юге Франции родился Оливье Клеман, ставший впоследствии замечательным православным богословом и апологетом красоты.

О начале своей жизни и пути к вере он повествует так:

Ваш берег, мой берег...

Лёгким явно чего-то недостаёт.
Кто поэту подаст чуточку неба?
Поделить кислород?
Порционно? Посуточно? На потребу?
Неуютно мне, холодно в чуждом мирке.

Ваш берег, мой берег...

Я покинула берега - живу в реке.
Кто продаст поэту чуточку неба,
что хранится даром в каждом цветке?

Ваш берег, мой берег...

Доблестным российским  воинам, исполняющим

cвой долг в Сирии, посвящается.

Знают все: по вере воздается.

Серафиме, защити ребят!

С давних пор так на Руси ведется.

Жизнь за други  отдает солдат.

“О чём писать?” – второй вопрос.
Спроси себя, поэт: “Зачем 
Ты открываешь душу тем, 
Кому не нужен сам Христос?”

Я не могу найти ответа,
Но, тем не менее, пишу,
Пишу невольно, как дышу.
Кто объяснить мне может это?

Не для спасенья ли души
Сказал мне ангел мой: ”Пиши!”?

6 ноября 2017 г.

"А ведь какое это великое утешение – сознавать, что тоска твоя

есть неосознанный плод покаяния, подсознательное самонаказание

за отсутствие требуемых плодов. От мысли этой – в умиление придти надо,

и тогда тоска постепенно растает, и истинные плоды покаяния зачнутся…"

(из слов преподобномученицы Марии Гатчинской)

На кровати в углу комнаты лежал человек. Женщина. Всё тело её было сокрыто под тяжелым драпом, только лицо – необычайно белое и светлое, окаймленное черным шерстяным платком, покоилось на маленькой подушке.  Как и тело, лицо было недвижимо, но открытые ясные глаза, внимательно глядящие за оконную раму, теплились жизнью.

В потоке судьбоносных лет,
Шагнуть желая к лучшей доле,
Боготворя любой просвет,
О возрожденье мы глаголем.

Взирать стремимся высокó
И в ризы Истины одеться!
Увы, от Бога далеко
Народа суетное сердце.

За то, что смели долго спать,
К святыням едкое ехидство –
Придётся слёзно пожинать
Бесчестье, глупость и бесстыдство, 

Пока, почтив духовный труд,
Руси воспрявшей поколенья
Вратами Правды не войдут
В обитель Веры и Прозренья.

1.08.2012 г.